МихХ : Последнее приключение графа Монте-Кристо

Теплый вязкий покой, словно утренний туман, быстро растворялся в пространстве. На смену невесомому мареву приходила тревога и тупая тяжесть. Ужасно хотелось пить. В ушах стоял мерзкий, будоражащий воспаленный мозг звон.
Миша Роскин нехотя открыл один глаз. Яркий свет удивил, а затем ослепил его. «Деньььььь», – зазвенело в голове. Вместе с осознанием действительности на него навалилось гнетущее похмелье.
Где-то далеко настойчиво звонил телефон.
- Ну вот же ж суки, – бубнил Миша, обреченно двигаясь к источнику противного звука.

- Ты это, забери из кладовки хлам свой, — послышался раздраженный голос из трубки.
- Доброе утро, не правда ли? – сказал Миша по-английски и сморщился.
Звонила бывшая жена Наташа. Роскины развелись полгода назад. Женщина решила поменять мужчину. Кладовка вместе с квартирой, видом на Хайфский залив, детьми и алиментами достались супруге по договору о разводе. По тому же соглашению бывшей благоверной запрещалась проживать в совместно приобретенном экс-супругами помещении с каким-либо новым хахалем.
Своими руками все делал. Каждый гвоздь лично вбит. Каждый шуруп сам вворачивал. Слишком много души вложено в эту жилплощадь, чтобы халявщикам приблудным оставлять, говорил всем Миша.
- Ага, привет «медвед», от хлама своего освободи, обещал же, — нервно продолжила она.
- Горит? – спросил он, зевая.
- Какое тебе дело, горит или дымит? Делай что обещал. Если бы не нужно было, не просила бы, — выходя из себя, требовала бывшая супруга.
- Ладно, ладно, на неделе заскочу.
- Не на неделе, а сегодня! И ключи заодно под ковриком оставь, — сказала она и повесила трубку.
Не иначе как продают, суки, квартиру мою, с грустью подумал Роскин и, шаркая тапочками, поплелся в ванную.

***

В чулане пахло старостью. Свозь щели в рассохшихся досках пробивались настойчивые лучи полуденного солнца. Они словно огненные протуберанцы пронизывали стоящую столбом пыль.
Стараясь не испачкаться, Роскин аккуратно вошел внутрь.
С самого детства Миша не терпел ненужных вещей. Со временем выбрасывать мусор стало для него любимым занятием, даже где-то непреодолимой привычкой. Он никогда не выходил из дома без пакета с чем-нибудь ненужным. Если мусорное ведро на кухне было пусто, то приходило время не таких уж и лишних в хозяйстве вещей. Роскин просто не мог покинуть квартиру с пустыми руками. Эта его мания часто служила поводом к многочисленным семейным скандалам.
- Хлам, — ухмыльнулся он, вглядываясь в полумрак.
Хлама по определению быть не могло.
Через полминуты глаза Роскина привыкли к плохому освещению. Сарай оказался совершенно пуст. Только в дальнем углу стояла небольшая картонная коробка. Миша взял ее на руки и вышел наружу.
Роскин аккуратно снял пыльную крышку и от нахлынувших чувств у него захватило дух.
В коробке не было мусора, там находились книги. И не какие-нибудь новомодные любовные романы или дешевые детективы, а настоящие литературные произведения.
Только недалекий человек, мог назвать это хламом, подумал он.
Роскин брал в руки том за томом и на сердце становилось тепло. Это было реальное сокровище, то, о чем некогда мечтало большинство советских людей.
Миша читал названия и его душу заполняли детские, казалось давно забытые эмоции.
«Проклятые Короли» Мориса Дрюона навеяли средневековую безысходность и грусть. «Тысяча и одна ночь» принесла витиеватость восточных церемоний. «Декамерон» Боккаччо заставил улыбнуться и вспомнить о первых эротических переживаниях.
Хлипкая книжонка в мягкой обложке «Жизнь и деятельность Валтасара Косы» ввергла в страх быть застигнутым за постыдным занятием. Миша читал этот запретный манускрипт под одеялом, подсвечивая себе фонариком. Невероятная судьба пирата, имевшего множество любовниц и ставшего самим Папой Римским захватила тогда десятилетнего мальчишку целиком.
Когда же в руках у Роскина оказалась толстая и тяжелая книга в зеленой обложке, его сердце заколотилось изо всех сил. Он нежно погладил тисненные буквы, открыл первую страницу и не в силах ничего с собой поделать начал читать.
" Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр — Дам де-ла-Гард …"

***

Во дворе, у самой стены хлебозавода росла высокая липа. На развесистой толстой ветке, в двух метрах от земли лежал пятиклассник Санька. Его левая рука безвольно свисала вниз и покачивалась, в правой он держал ярко-красного петушка на палочке. Внизу толпились первоклассники и дошколята. Они внимательно слушали, возвысившегося над детишками рассказчика.
- Так он, короче, не говорит, кто он есть. Типа, граф теперь. А денег — вагон и маленькая тележка. И мстить будет, за все, что было с ним. Но в тюрьме он время зря не терял. Языки иностранные, науки учил разные с попом одним…
Шедший в булочную шестилетний Миша Роскин на секунду остановился, да так и остался стоять у дерева. Рассказ Саньки захватил его и совершенно выбил из действительности. Да и не он один истуканом с разинутым ртом глядел вверх.
- А Мерседес уже была жена Фернара – предателя подлого. Вот и решил граф отомстить, но не убить или покалечить. А лишить всего.
Санька с чавканьем обсосал пустую палочку, смачно плюнул на землю и ловко спрыгнул с дерева. Потянулся, натянул одному из мальцов картуз на самые глаза и сказал:
- На сегодня хватит. Завтра приходите, буду дальше рассказывать. Только конфет да пряников побольше несите. Пока ем — говорю, а как кончатся сладости, домой иду.
Еще с минуту стоял Миша под липой. Было тяжело от мысли, что продолжения Санькиного рассказа придется ждать целые сутки.
Ведь это он книжку какую-то рассказывает, — внезапно понял он, и в возбуждении подпрыгнул на месте. Я же сам смогу ее прочитать, решил мальчишка и, забыв про хлеб и баранки, побежал домой.


Еще полгода назад папа записал Мишу в районную библиотеку. Первую свою книжку, «Пропал дракон», он прочитал взахлеб за один день. Исходя из названия, мальчик надеялся узнать о настоящем огнедышащем чудовище. Но прозаичная история о пропавшем из аквариума тритоне разочаровала его. Потом был «Сын Полка», «Сказки братьев Гримм» и прочие детские рассказы.
Но именно о такой книге, по которой вел свой рассказ Санька, парень мечтал все время.


Сбивчиво передав содержание, Миша узнал от родителей название и автора романа. «Граф Монте-Кристо» – эти три загадочных слова привели мальчика в совершенный восторг.
На следующий день выяснилось, что в библиотеке на дом «Графа Монте-Кристо» не дадут. Чтобы прочитать шедевр Александра Дюма, придется записаться в читальный зал. Да и там была почасовая очередь из многочисленных желающих.
Вначале, из-за Мишиного возраста, библиотекарша совсем не хотела вносить его в список претендентов. Чудом папа уговорил ее. И уже на следующий день, ровно без пятнадцати четыре Роскин сидел в читальном зале и с завистью смотрел на белокурую девчонку в коричневой школьной форме. Выпрямив спину и сложив руки, словно прилежная ученица на уроке, она внимательно читала толстую книгу.
Миша знал, что это и есть «Граф Монте-Кристо». И что всего через четверть часа он сам, без какого либо босяка Саньки, узнает про невероятные приключения Эдмона Дантеса.

***

Роскин листал страницы и на каждой находил знакомые строчки. Целые предложения а то и абзацы он помнил наизусть. Миша жадно вчитывался в текст, пытаясь отыскать, что-то неуловимое, но такое нужное ему сейчас.
И далекое детское настроение тех времен наконец пришло. Вместе с ним в душу вошла беспричинная всепоглощающая радость. Он отчетливо вспомнил то, что беспечно забыл в суете повседневности. И от этого сильного чувства все вокруг стало незначительным, даже каким-то пошлым.


***

Мучительно тянулось время. Совсем непросто было тихо томиться перед прочитанной книгой и делать вид, что тебе интересно. Но Миша со стойкостью отсиживал свой час в читальном зале. Оно того стоило.
Он давно знал, что произошло с Эдмоном. Как похоронили аббата Фария. И как страдала прекрасная и верная Мерседес. Ненависть к подлому Фернану превратилась в жалость.
Теперь Миша ходил в библиотеку по другой причине. Он по уши влюбился в белокурую девочку в коричневой школьной форме.
Вначале, прекрасная история безвинно наказанного и нашедшего в себе силы не отчаяться человека, полностью захватила Мишу. Но со временем действия из романа как-то сами собой переместились в мальчишеские мечты.
И вот уже он был Эдмоном Дантесом. Третьеклассник Петька–Сопля, отнявший прошлым летом у Миши мороженное, превратился в мерзавца Фернана. А преданная красавица Мерседес воплотилась в тихую девочку, которая читала перед ним.
Миша приходил за двадцать пять минут до своей очереди. Если бы он не боялся быть заподозренным в чем-то нехорошем, то с радостью приходил бы за час. День за днем он безмолвно сидел в уголке и смотрел на читающую девочку.
Странно, но большего ему не было нужно. И совсем не хотелось знать, сколько ей лет, как ее зовут, что она думает о нем. Просто сидеть и смотреть на ту, которой прекрасней нет на целом свете. Просто быть счастливым от присутствия другого человека рядом с собой. Это новое странное чувство было непонятно, но очень приятно и Миша наслаждался им, словно большой сладкой шоколадкой.
Когда на месте девочки оказался незнакомый мальчик, Миша в первый раз в жизни испытал тоску. Он не знал, что может быть так больно без падений или ран.
Было тяжело дышать и ничего не хотелось. Тоска и уныние на несколько дней превратили жизнь мальчика в ад. Казалось, что никогда больше не будет ни радости, ни счастья, ни солнечного света.

***

Роскин тяжело вздохнул и захлопнул книгу. На душе стало томно, тепло и уютно.
Эти книги не должны пылиться в тёмном чулане или без дела стоять на полке в шкафу. Они обязаны служить людям. Учить детей честности, доброте, благородству, думал он, неся коробку к машине.


- Вот сволочи. Места у них нет. Полки забиты. Никто такое давно не читает… — шептал Роскин, выходя из дверей городской библиотеки города Хайфы.
- У них же есть стеллаж с русскими книгами (одна белиберда в ярких обложках на полках). Не может быть, чтобы только компьютер да телевизор интересовали людей. Книги, — они всегда были, есть и будут, успокаивал он себя.
В библиотеке соседнего Нешера посоветовали воспользоваться специальным баком бля сбора макулатуры. Улыбчивая марокканка с ехидной улыбкой заверила, что бумага не пропадет, а непременно будет переработана и использована для производства более нужных вещей.
Оставался «Технион». Знаменитое учебное заведение, хоть и не являлось гуманитарным, не могло пренебречь классикой. Но и там ничего не вышло.
Миша совершенно отчаялся, но надеясь на чудо, возил коробку с книгами в багажнике. Он просто не мог смириться с несправедливостью. Ведь это означало предать детские идеалы, что было совершенно неприемлемо.


- А ты попробуй в дом престарелых отвезти, — посоветовала Мишина подруга Диана. – Там русскоязычных стариков много, кому как не им в тишине и покое вспоминать былое.
Сначала идея Роскину не очень понравилась, но делать было нечего, и через пару дней он поехал в богадельню.
Социальное заведение выглядело непрезентабельно. Но куда же еще отправлять стариков из бывшего Союза. Кроме скудной государственной пенсии у них ничего нет. Ни выплаченных квартир, ни заработанных на предприятии дополнительных пособий, ни накоплений. Вот государство и выделяет средства по минимуму. По деньгам и существуют никому не нужные пожилые люди.
Улыбчивая санитарка с радостью приняла коробку и поблагодарила Роскина за помощь. Конечно, не о таком месте для своих любимых книг мечтал он, но ничего не попишешь. Все возвращается на круги своя. Старики – те же дети.
Ну, как-то так. Все не сарай пыльный и не помойка, с грустью подумал он и со спокойной совестью пошел к машине.
А все-таки, как же звали ту девчонку, впервые в жизни задумался он.

***

Нянечка Мазаль Шараби заботливо поправила ветхое одеяло, но мечущаяся на кровати женщина тут же сбросила его. Мазаль жалела совсем сошедшую с ума русскую старуху. За свою десятилетнюю работу с сумасшедшими она многого насмотрелась. Но Алла, так звали безумную женщину, вызывала в душе нянечки особую тоску.
Пусть она уже ничего не понимает, пусть не чувствует, не помнит. Но как же можно было еврейской женщине прожить столько лет с таким именем. Еще девчонкой в Йемене она часто слышала это неприятное слово от соседей арабов. Она хорошо знала его смысл. И отвращение к этому звучанию давно выработалась в условный рефлекс.
Она не винила несчастную женщину, ей и так в жизни досталось. Но невежество ее родителей, той среды, того дикого мира, где Алла прожила целую жизнь, ввергали Мазаль в глубокое уныние. И при виде этой несчастной добрая душа восточной женщины заполнялась бездонной тоской.
Безумная старуха дергала головой, порывалась приподняться на локтях и в бессилии снова падала на подушку. Спинка старой, железной кровати была сломана. Каждое резкое движение больной женщины сопровождалось неприятным скрежетом.
Вот так скрипит, горемычная, все не угомонится, подумала Мазаль и с осуждением покачав головой, вышла в коридор.
У стойки главной медсестры стояла картонная коробка. Женщина присела и внимательно осмотрела ее содержимое. Через мгновение, весело щелкая языком, она подкинула на руке увесистый том в зеленой обложке.
- Этого кирпича тебе надолго хватит, — радостно сказала она. Аккуратно придерживая старушечью голову, Мазаль ловко сменила под сломанной железкой совершенно истрепанную подшивку журналов на хорошо сохранившийся том.
Скрип прекратился.
Так то лучше, подумала нянечка и, погладив старуху по голове вышла в коридор.