Малинова Олеся : Докоснись до моей руки

-Дорогой дневник, — писала, как и всегда по вечерам, Анна, — вот уже несколько месяцев я живу с мыслью, что моя подруга скоро умрёт. Ведь полтора года – это очень мало, правда? Мало. Она скоро умрёт, и что-то важное, необходимое, как жизнь, уйдёт вместе с ней. Последние пол года она пытается наверстать то, что скоро будет упущено. Как будто возможно десятилетия свернуть в два года. Такая смешная. Смешная ли? Конечно нет. Кира просто стремится жить. Как и многие из нас. А в глубине души каждый. Она теперь много путешествует, пробует разнообразные блюда. Читает всё то, что когда-то хотела прочитать. Смотрит фильмы, которые хотела посмотреть. Это всё хорошо, конечно. Но у неё есть только два года. Точнее, уже полтора. Четверть своего времени она уже потратила. Беспечно, безрассудно и наигранно. А знаешь, что самое страшное? Самое страшное то, что во всём этом принимает участие её дочь. Кира таскает с собой это четырёхлетнее создание по всему свету. А ведь малютке совсем не интересны Лувр, Колизей и Великая Китайская стена. Она всего лишь хочет быть с мамой. У них ведь осталось не так уж много времени, правда?

-Мне страшно, Ань, — говорила она в темноте.
-Я знаю, — отвечал голос. Анна знала, всё знала.
-Как думаешь, это страшно…когда умираешь?
Анна помолчала.
-Думаю, что нет. Наверное, смерти перестаёшь бояться, когда она приходит за тобой.
-А я боюсь. Не за себя. За дочку.
-Она не останется одна, ты же знаешь.
Конечно, Кира знала. Она знала, что её подруга не бросит свою крестницу. Она знала, что Павел, бывший муж Киры, безумно любит дочь и никогда её не оставит. Он и Киру-то не оставляет. Ведь, не смотря на развод, они не стали чужими друг другу.
Всё это Кира знала, но всё равно страх не покидал её. По ночам, в глухой тишине, из её спальни доносился голос, называющий только одно имя – Саня, Санечка. Так звали её дочь.

-Дорогой дневник, Кира не бросает своих попыток насладиться жизнью. Но, пожалуй, только мне известно, что у неё на душе. Она боится. О, как она боится! Боится, что её забудут, что она уйдёт из памяти людей. Ведь человеческая память так коротка! Боится оставить дочь без своей поддержки в этом мире. А ещё она чувствует, что что-то не успела. Что-то важное, нужное. «Я хочу подарить частичку счастья этому миру», — часто повторяет подруга. И мои уверения, что она и так дала ему чудеснейшее из созданий — мою крестницу — ни к чему не приводят.
P.S. Завтра Кира и Саня улетают в Испанию.

-Дорогой дневник, Кира хотела вспомнить всё. Всю свою жизнь. Поэтому мы сначала отправились в парк, где она познакомилась с Павлом, и где они потом были так счастливы, гуляя по вечерам. Затем сходили в академию искусств, которую окончили несколько лет назад. Посетили школу.
Купили торт, посидели в учительской с преподавателями. Узнали, что наша первая учительница, Екатерина Фёдоровна, три года назад ушла на пенсию. И, наконец, отправились в детский сад.
Ах, если бы ты знал, что с ним стало! Старые, облупившиеся стены, серые беседки, дырки в заборах. И в этом месте большую часть времени проводит Санечка! Теперь детский сад уже не тот, что был. Совсем не тот. Я помню его совсем другим. Сашина воспитательница объяснила нам, что денег на содержание совсем не выделяется, поэтому территория пришла в запустение. Жаль, очень жаль.

-Интересно, я сделала что-то полезное? – вновь состоялся разговор в темноте.
-Шутишь? А к кому я бегу, случись что со мной?
-Нет, я не о том… Знаешь, я хочу сделать что-то, чтобы люди улыбались….

-Пишу слова раскаяния. Ты же знаешь, как безнадёжна болезнь Киры, и как сильно она переживает. А иногда мне кажется, что я переживаю ещё больше. Не могу представить свою жизнь без неё. Мне будет плохо. Очень. Кто будет рядом со мной? Кто пойдёт со мной по жизни рука об руку? Мы с ней столько пережили… Вот видишь, я жалею СЕБЯ. Человек-эгоист по своей сути. И я, как представитель этого племени, в первую очередь думаю о себе. Ненавижу себя.

Рано утром Анну подруга подняла с пастели, заставив немедленно одеваться.
-Ты что, с ума сошла? Семь утра!
-Самое время, — Кира протянула Ане старые джинсы и рубашку, которую уже давно надо было выбросить.
-Зачем мне это рваньё?
-Это как раз то, что сейчас нам необходимо, — Кира с воодушевлением потащила Анну на улицу.
Всю дорогу та чертыхалась и материла Киру на чём свет стоит. Как это ни странно, но они пришли в детский садик.
-Зачем ты меня притащила сюда в такую рань? К Санечке?
-Нет, дочку я к Пашке отвела, а нас с тобой ждут великие дела.
И Кира указала на банки с краской и кисти, в изобилии лежащие на сырой земле.

-Дорогой дневник, объясняя в двух словах Кирину задумку, можно сказать вот что: терзаемая муками несовершенства прожитой жизни, она стала судорожно придумывать, как всё исправить. Глупая, все мы ежедневно думаем о том же самом. Кажется, мы тратим понапрасну отведённое нам время на земле, и никак не можем найти себя. 9999999 попыток найти выход заканчиваются ничем. Но одна последняя, миллионная оказывается удачной. Кире повезло. Она придумала, как своими силами сделать этот мир чуточку лучше. Собственно, ничего нового: она просто решила делать то, что всегда умела: рисовать.

-Кир, скажи, тебе это, действительно, нужно? Ты знаешь, сколько времени это может занять? Недели. Они же невосполнимы!
-Так же, как и для всех остальных. Ань, не сомневайся. Просто помоги мне.

-И мы стали рисовать. Стена за стеной, беседка за беседкой. Фантастические пейзажи, сказочные персонажи оживали под нашими кистями. Мы делали то, что умели лучше всего. Мы с Кирой учились рисовать всю нашу жизнь. У обеих пылится на полке диплом из художественной академии. И вот уже двор детского сада не казался пустым, серым и унылым. Он ожил. Я до сих пор с улыбкой вспоминаю малышей, столпившихся вокруг нас и с восторгом наблюдавших, как оживает Карлсон или Микки Маус. Мы изрисовали все беседки. Все, кроме одной.

- Почему ты ничего не рисуешь на моей беседке? – спросила Санечка маму, поцеловав её в щёку.
-Подожди чуть-чуть, моя радость. Я обязательно нарисую самую красивую картинку на той беседке, где ты гуляешь.
-Ура! И мы сможем всегда там вместе гулять? И папа тоже сможет?
-Конечно милая. Конечно.
Санечка в восторге обняла маму. А Кира незаметно для дочери смахнула солёную каплю с щеки.

-Что будем рисовать? Давай какую-нибудь принцессу из мультика. Девочки их любят.
Кира покачала головой.
-Нет, я точно знаю, что здесь будет изображено.
Кира протянула подруге детский рисунок.
-Что это?
На бумаге были нарисованы кривые, еле узнаваемые динозаврики.
-Помнишь Санькин любимый мультфильм?
-Про маленьких динозавров? Хм… Думаю, мы сможем это нарисовать.

-Всё готово. Думаю, Санечке понравится.
-Я в этом уверена, — кивнула Кира.


Кира стояла перед только что нарисованной детской картинкой и не могла оторвать от неё глаз. Казалось, что весь мир для неё перестал существовать. Весь, за исключением разрисованной детской беседки.
-Что не так? – обеспокоенно спросила Аня.
-Я… я хотела бы быть здесь рядом с дочерью в следующем году.
-Но ты будешь.
-И через год. И ещё через год. Всегда.
-Кира…
Анна обняла подругу за плечи.
-Хм…
Анна неожиданно схватила руку подруги.
-Что ты делаешь?
-Не мешай.
Аня окунула Кирину руку в голубую краску и прислонила её к стене беседки, оставив на ней след ладони.

-Милый дневник, сегодня я немного поработала волшебницей. Кира хотела не оставлять дочь, видеть, как она растёт, как уйдёт из садика. Что ж, её желание исполнено. По крайней мере, на ближайшие три года точно, пока Сашенька будет ходить в этот садик. Кирина рука всегда будет протянута для Санечки. Девочка уже сейчас прикладывает свою ладошку к голубому отпечатку на стене. Когда-нибудь я расскажу ей, что означает этот след. А пока… пока мне достаточно простого Кириного «спасибо».