Малинова Олеся : И штрихи, и контуры, и тени

Алёна жила в обычной пятиэтажке. Таких стоят миллионы по стране. Когда-то этот дом гордо возвышался великаном среди улиц частных домов. Теперь же его окружили новостройки величиной с небоскрёбы.
Прямо напротив Алёниного дома год назад выстроили дом в 16 этажей. Его очень хорошо было видно из окна. Буквально в десяти метрах. Можно было разобрать даже рисунок на белье, сушившемся на балконах новостройки.
Алёну огорчало, что теперь из её окна не было видно проезжую часть и парк за ней. Но выбирать не приходилось. Она по привычке каждое утро выходила к окну и любовалась наступившим днём. Хотя, в сущности, любоваться было уже нечем.

В новом доме жила семья: мама-инженер, папа-банкир и их девятнадцатилетний сын. И умный, и красивый, и талантливый, и… …
Каждое утро он тихо пробирался на балкон, садился в кресло, накрывал колени пледом, брал в руки альбом и карандаш и начинал рисовать. За год, проведённый в новом доме, он свыкся с обстановкой. Особенно ему нравился балкон. Он любил и уютное кресло, и мягкий плед, привык к полкам с соленьями, приготовленными мамой и выставленными на балкон, к папиным лыжам, привык к мешку с картошкой, которой у них всегда было очень много, привык к своему костылю. Хотя, к костылю он привык задолго до появления в новом доме.
В новом доме жила семья: мама-инженер, папа-банкир и их девятнадцатилетний сын. И умный, и красивый, и талантливый, и инвалид.
Парень с воодушевлением рисовал. Его карандаш выводил затейливые линии, накладывал штрихи и тени. Он отдавался любимому делу со всей душой, всем сердцем. И так могло бы продолжаться постоянно, но ближе к обеду неизменно раздавался мамин голос, звавший Олега к столу, и ему приходилось откладывать своё занятие и, опираясь на костыль, подниматься с кресла.
Алёна не любила зашторивать окна. Поэтому Олег в первый свой день на новом месте легко смог разглядеть в окне напротив тонкий девичий стан. В течение года он мог воочию наблюдать жизнь девушки во всей её красе. Он видел, как она читала книги, сидя у окна, слушала музыку, устроившись на подоконнике во время дождя, смотрел, как выключался ночью свет в её комнате, и как она каждый день здоровалась с утром, выглядывая на улицу. Всё, что видел Олег, отражалось на бумаге. Танцующая Алёна, Алёна со своим котом-персом, Алёна, выглядывающая из окна, спящая Алёна, разговаривающая по телефону. Да мало ли ещё какая… И бесчисленное множество её портретов. Он не видел чётко её лица, но очень хорошо представлял его.
Представлял и не ошибся.
Однажды Алёна поздоровалась не только с утром, но и с Олегом.
Завязалось общение. Сначала просто кивки и взмахи руками, потом разговоры с дежурными фразами. Благо, дома находились близко друг к другу, а окно у Алёны часто было раскрыто настежь. И в конце концов она пришла к нему в гости. Девушка знала о его недуге. Не была, конечно, в курсе диагноза, но костыль на балконе видела не раз.
Весь следующий год они провели вместе. Возвращаясь из института, Алёна спешила к Олегу, где они болтали часами, смотрели телевизор или читали. Она удобно устраивалась в комнате на ковре возле кресла, где сидел Олег, с книгой или пультом в руках.
Девушка нашла в Олеге друга, о котором всегда мечтала. Она доверяла ему все свои тайны, мечты, желания. Болтала о пустяках или о серьёзных вещах. И всегда находила в Олеге чуткого собеседника и слушателя. Олег был умён, начитан. Он мог посоветовать интересную книгу, мог поболтать о смысле жизни или же о совсем незначащих вещах. Парень легко поддерживал разговор. Успокаивал девушку, когда она звонила ему в слезах, или прибегала к нему в рыданиях. В этих случаях он просто обнимал её и гладил по голове.
Олег рассказывал Алёне о своей жизни, семье, мечтах. Поведал о недуге, полученном с рождения. Костыль-это последствия болезни почек. Ему уже делали несколько операций, и в будущем предстоит ещё одна самая серьёзная. От неё будет зависеть, будет ли парень ходить или нет. А, может, и жить. Алёна понимала, что костыль взялся неспроста, а потому не удивилась рассказу друга.
Однажды Алёна спросила, почему Олег не поступил никуда учиться. Ведь у него были дома прекрасные учители, имелся неплохой аттестат. На это юноша лишь улыбнулся и рассказал, что единственное место, где он хотел бы учиться – это школа искусств в Европе. Пожалуй, самая знаменитая во всём мире. Лишь избранные туда попадали. И стать одним из числа этих избранных Олег желал больше, чем избавиться от недуга. Алёна видела по глазам друга, что это не просто мимолётное желание, а мечта всей жизни. И так же она понимала, что едва ли парень из русского провинциального городка, ещё и инвалид, сможет когда-либо попасть туда. Они оба это понимали, но Олег не переставал мечтать.
Лишь раз ненадолго разрушилась их идиллия. Вопреки привычке, Олег не пошёл на балкон, а остался в комнате. Он сидел за столом и рисовал. И тут уж он не отошёл от традиции: его карандаш выводил Алёнины черты. Сама душа Олега выводила эти черты. Такие близкие, родные, но и такие далёкие одновременно. Он так увлёкся, что не услышал шагов сзади. Алёна тихо подошла и заглянула через плечо. Парень вздрогнул от её дыхания и быстро перевернул лист другой стороной. Он резко обернулся к ней.
-Я не люблю, когда из-за моего плеча наблюдают, как я рисую.
-Извини, — тихо прошептала Алёна. Она не успела заметить, что именно рисовал Олег.
-Ничего, — спокойнее произнёс он.
Алёна видела огромное количество работ Олега, и все они приводили её в восторг. Но её так и не удалось убедить парня сделать её портрет.
-Зачем? Мне неинтересно тебя рисовать. Тут не надо никакого воображения. Я слишком хорошо тебя знаю.
-Но ведь тебе это совсем не будет стоить труда.
-Я буду рисовать только ту девушку, которую по-настоящему полюблю.
Алёна не обижалась. Она знала, что есть вещи, которые понятны только творческим людям. И у них свой образ мышления. Кроме того, девушка уважала чувства Олега. Если хочет рисовать только любимую девушку — пусть рисует. Алёна не сомневалась, что такая будет в его жизни, и искренне это ему желала. Но она не имели никакого понятия, что в столе Олега лежали тысячи её портретов. И на каждом она была настоящая, как живая.

-Я влюбилась.
Это известие буквально уничтожило Олега. Ничего ужаснее он и представить себе не мог. Парень так привык к своему привычному миру, выстроенному за два года в новом доме, и не готов был делиться им с новым ухажёром Алёны. А именно она составляла главную часть в его маленьком мирке.
Олег ни разу не заикнулся Алёне о своих чувствах. Не смел, не мыслил, не мечтал. Одно присутствие её заставляло его сердце выпрыгивать из груди. Он был ей другом, наставником, помогал расти и развиваться. И любил. Вот так просто. За то, что она есть.
Олег познакомился с Аликом. Не смог не признать, что он приятный парень. Умный, ответственный, целеустремлённый. Но дело даже не в этом. Он видел, как ОНА смотрела на него. Видел, а потому одобрял Алика. Ради одного такого взгляда, обращённого в его, Олега, сторону, он готов был вырвать живьём свои больные органы, а, если потребуется, и съесть их. Но этого не требовалось. Она любила. Так сама говорила. И сама этому верила.
За первым известием последовало второе.
-Я замуж выхожу.
-Когда? – спокойно спросил парень.
-В сентябре.
-Жаль.
-Что жаль? – недоумённо посмотрела на него девушка.
-Жаль, что не смогу присутствовать.
-Почему же?
-Я буду в Германии. У меня операция в сентябре.
Бракосочетание было перенесено. Свадьба — одно из главных событий в жизни. А Олег — огромная часть этой жизни. Без этой части не может быть и события.
И Олега после операции тоже может не быть.
Никто не давал гарантий.
Наступил день операции, и день после неё. Алёна не могла дозвониться до Олега, не брали трубку и его родственники. В квартире тоже никого не было.
Недоумение сменилось тревогой, тревога болью, а боль отчаянием. Слёз не было. Плачут либо от горя, либо от радости. Но не от неведения. Каждый новый день приносил Алёне боль. Мир стал пустым. Не было его главной части.

Прошло бабье лето, подул холодный осенний ветер. Алёна по привычке подошла к окну. С утром она больше не здоровалась. Оно не радовало девушку. Алёна лишь с надеждой косилась на знакомый балкон, надеясь там увидеть Олега. Но Олега она не видела. То есть видела, но не на балконе, а во сне. Ночь была единственным временем, которое приносило Алёне радость. Если, конечно, ей удавалось уснуть.
Холодный осенний воздух коснулся щёк девушки, ветер влетел в комнату. И вместе с собой принёс лист бумаги. Алёна поймала его, высунув руку в окно.
Из тысячи рук она узнала бы руку этого таланта. Этой её части. Части её мира. На Алёну с листка смотрела Алёна. Как живая, как в зеркале. Даже ещё более настоящая.
Это был тот самый портрет, который она пыталась разглядеть из-за плеча Олега. Девушка смутно различала знакомые контуры.
-Я буду рисовать только ту девушку, которую по-настоящему полюблю, — донёс ветер.

Свадьбы не было.
Или большой ошибки не было.
То ли ошибки, то ли свадьбы, но чего-то точно не было.
Алёна больше не здоровалась с утром. Теперь утро здоровалось с ней, заглядывая в комнату лучами солнца или стуком дождя.

Она спустилась на первый этаж, чтобы забрать почту из ящика. Среди счетов и газет лежало письмо. Адрес европейской страны, название улицы, конечно, тоже нерусское.

Из тысячи рук она узнала бы руку этого таланта.
«Будь счастлива.
P. S. Я исполнил свою мечту»
Чернила внезапно стали расплываться от чего-то мокрого и солёного.