: Половецкие пляски

Сегодня Ирке Половецкой сорок пять. Помада чуть поярче, а остальное — как обычно.
Не дожидаясь, пока проснется смурная невестка, поцеловала спящего младшего сына и тихонько выскользнула за дверь.
Спустившись на нижнюю площадку, с опаской оглянулась на дверь своей квартиры и вынула из сумки пакет с новенькой переливающейся шубкой и сапогами на высокой шпильке.
Тревожно озираясь по сторонам, Ирка забилась в дальний угол лестничной клетки и быстро переоблачилась в новые одежки. Вынула шпильки из заколотых в узел волос, наклонилась вперед, стремительно расчесала густую каштановую гриву, встряхнула длинными блестящими прядями и побежала на работу.
Переодевалась Ирка на лестничной клетке потому, что не хотела злить вечно недовольную отсутствием денег невестку.
Ирке сорок пять, выглядит она лет на десять моложе. Мелкая, смуглая, с мускулистым, упругим телом, раскосыми синими глазами и высокими скулами. С каким причерноморским ханом гуляла ее крымская прабабка, неизвестно, но в Иркиных генах явно бурлила смешанная половецкая кровь.
Работала Ирина главным бухгалтером в какой-то странной денежно-моечной компании. Каждый день она ставила свою подпись под сложными денежными трансферами и жила в постоянном ожидании скорой тюрьмы.
Спасали Половецкую от милицейской расправы красота и сексуальные связи.
Ирка спала со всеми. С директором своей компании, с учредителями, с начальником налоговой и с какими-то важными милицейскими чинами. За секс она это не считала. Это была потребность, нужда. Так сказать, производственная необходимость. Зарплата у Иры была хорошая, премии и подарки любовников — регулярные.
Ира терпеливо содержала все немаленькое семейство. Невзирая на спрятанную в шкафу «тюремную сумку», работой своей она дорожила. Сыновей не корила, верила, что все образуется само по себе, и самостоятельность придет к ним со временем. Надо только дождаться своего шанса.
Дети никогда не мешали Ирке посещать ночные клубы, дискотеки и рестораны. Отдыхать она любила одна. Никакого страха или неудобства от отсутствия компании, не испытывала. Приговорив возле барной стойки грамм двести виски, Ира разглядывала веселящуюся публику и определялась с выбором мужчины своей сегодняшней мечты. Глядя ему в лицо, она призывно щурила узкие глаза и шла танцевать.
Танцевала Половецкая превосходно. Чувственные движения стройного тела, волновали, возбуждали, заводили мужчин. От Иры веяло какой-то животной, бесстыдной похотью. Одна, Ира из клуба не уходила.
Была, правда, своеобразная опасность в ее ночных гуляниях. Выпить Ира могла много и грань своего алкогольного перебора чувствовала плохо. Стоило Половецкой хлобыснуть лишнего, как плавные, зовущие к сексу движения приобретали определенно ритмический характер. Опьяневшая красавица вспоминала, что в детстве она занималась не просто танцами, а народными танцами. У Ирки срывало крышу, и тело ее выдавало такую профессиональную народную пляску с падебасами, веревочками, ручейком и ковырялочкой, что обалдевшие от душевного взрыва кавалеры сваливали из клуба раньше, чем Половецкая заканчивала свой аутентичный танец.
Ира не расстраивалась. Потеряв потенциального жениха, она отправлялась в макдональдс или любой другой пункт ночного питания и, как ни странно, обзаводилась поклонниками и там.
Иркина бесшабашность и доступность мужчин удивляла, но отказаться от такой искренней, красивой бабы было глупо.
Конечной и главной целью Иркиных ночных походов всегда был секс. И она этого не скрывала. В постели Ирка творила такие чудеса, что ее половецкие пляски на дискотеках казались легкой разминкой.
Существенной разницей между Половецкой и другими бабами было то, что не Иру снимали, не с ней знакомились, она сама выбирала и сама решала, с кем проведет ночь, кому даст, а кого трахнет.
В сексе Ира была ненасытной и требовательной. Мало кто из мужчин не желал продолжения отношений с Ириной. Но после качественного и разнообразного секса Ира мчалась в душ, вызывала такси и уезжала домой, к детям. Очень редко, только в случае, если мужчина Ирке уж сильно понравился, она оставляла ему свой номер телефона. Как правило, этот один из тысячи, этот Иркин необыкновенный принц, этот настоящий мужик оказывался редкостным говном и мерзавцем. Но от судьбы, как говорится, не уйдешь.
Сегодняшний именинный вечер Ира собиралась провести с одним из подобных своих избранников. Славика Ира знала уже лет десять. Слава был богат, разведен, не жаден и обладал завидной мужской потенцией. Встречались они не часто, но стоило ему позвонить, как Ирина бросала все свои дела и мчалась домой к любимому.
Славик никогда не предлагал ей жить вместе или выйти за него замуж, но, по свойственной ей привычке, Ира надеялась на хорошее. Терпеливо ждала, что Славик, перебесится, нагуляется, поймет, что она самая лучшая, и сделает ей предложение.
Ира ждала своего шанса и старательно демонстрировала безразличие к его молоденьким пассиям. После секса она изображала из себя неревнивую, независимую, продвинутую подругу и выспрашивала у Славы подробности его отношений с другими девушками. Ирка тщательно отслеживала потенциальных соперниц — предпочитала первой почувствовать угрозу и устранить опасность. Слава особо не церемонился, не скромничал, а красочно и самовлюбленно описывал Ирке свои постельные приключения. Ира прятала обиду, дружески хохотала, затевала новый сексуальный вираж и не теряла надежды выйти замуж.
Вчера Славик позвонил ей и пригласил отметить день рождения на его даче. Сказал, что ее ожидает сюрприз и что он пригласил на вечеринку свингеров. Ира смутно представляла себе, кто такие свингеры. По ее разумению, свинг был определенным сексуальным извращением. Она нырнула в интернет и половину рабочего дня провела, вчитываясь в статьи о свинге и разглядывая порнографические картинки с каких-то многолюдных вечеринок.
В конечном итоге Ира поняла, что свинг — это совместный секс двух или нескольких семейных пар. Что суть данного занятия состоит в желании разнообразить интимную жизнь партнеров и доставить максимум удовольствия. Картинки и описания всевозможных постельных вариаций Иру возбудили неимоверно. Мешали только бабы. Как на Иркин простецкий вкус, двух мужиков было бы вполне достаточно. А все эти девичьи игрища на фотографиях ее только отвлекали от нормального человеческого секса.
Но вычитанные в статьях словосочетания, партнеры, пары, а особенно семейные пары посеяли в Иркиной душе определенное смятение. Ей показалось, что, возможно, таким образом Славик показывает ей, насколько они близки. Она подумала, что если он перед чужими людьми представит ее как свою жену, то потом, со временем, действительно на ней женится. Возбуждение накатывало. В обеденный перерыв она выскочила в ближайший магазин и прикупила новое сексуальное белье.
К концу рабочего дня, приняв кучу поздравлений и накатив шампанского, Ира практически убедила себя в том, что свингерская вечеринка с любимым — это благой знак, и вещает он только о скорой свадьбе.
Вечером, не заезжая домой, Ира вызвала такси и, захватив подаренные коллегами цветы, отправилась за город на праздничный вечер.
На улице было сыро, моросил дождик, и новая шубка явно не к месту. Но, уткнувшись носом в пушистый, пахнущий духами мех, Ира чувствовала себя такой красивой и роскошной женщиной, что погода никак не могла испортить ее чудесного настроения.
Таксист вез ее на левый берег. Проезжая по мосту, Ира глядела на сумеречный, мокрый, темно-багряный гидропарк и снова вспоминала, как много лет назад она ехала по этому мосту со странным молчаливым мужчиной, случайным знакомым. Как вдруг посреди моста он остановился и, глядя на мягко поблескивающие волны и пылающий желто-красными, пожухлыми листьями берег, сказал: «Все пройдет. Нас не станет, а река так и будет бежать, а листья падать». Ничего особенного в этой фразе не было, но каждую осень, проезжая по этому мосту, Ирка вспоминала того давнего мужчину и каждый раз сожалела, что побоялась и не откликнулась на его предложение съездить погулять в Софиевский парк. Почему-то Ирке казалось, что, возможно, все в ее жизни сложилось бы по-другому, если бы она поехала с тем случайным мужчиной в тот осенний парк.

Возле бассейна гремела музыка. Незнакомые распаренные мужики с трясущимися отвисшими животами выбегали из сауны и прыгали в холодную, не слитую с лета мутную воду. Тяжело дыша, они выбирались из бассейна по дребезжащей железной лесенке и бежали в дом. На голых задницах красовались прилипшие желтые листья. Ира вышла из такси и растерялась.
— Чего застыла? Вали в дом. Мы уже заждались, — рявкнул ей один из купальщиков.
На крик выглянул пьяный красномордый Славик.
— Ирууся! Ну чего ты так долго? Все мужики уже собрались. Счас девчонок подвезут и начнем,- бормотал Слава и тянул Иру в дом.
— А мы тебе подарок приготовили. Давай не ломайся, ты чё, не рада меня видеть?
— Что ты как не родная, Ирка.
Человек пять голых, едва прикрытых полотенцами мужиков сидели за столом и сосредоточенно разбирали красных дымящихся раков. В комнате воняло пивом, отсыревшим грязным бельем и спермой. Мужики Иркиного появления не заметили.
— Третий день гуляем,- доверительно прошептал ей Славик.
— Ты это, давай быстро наверх, раздевайся и к нам. Мы тебе такой праздник устроим, не забудешь никогда.
Славик шлепнул Ирку по попке, и она по инерции потащилась наверх, подметая ступеньки праздничным букетом. В спальне Славика она сбросила ненужную, никем не замеченную новую шубку. Нашла в тумбочке бутылку коньяку и принялась напиваться.
Половецкая слышала, как подъехала машина, раздался женский смех и хохот мужчин. До нее доносились визги, крики, всплески воды в бассейне и ритмичный скрип кроватей на первом этаже.
Ирка бухала. Не пила, набухивалась. Она вливала в себя коньяк. Вместо закуски затягивалась сигаретным дымом и не давала себе заплакать. Она ни о чем не думала, не жалела себя, не винила Славика. Просто хотела напиться и не понимать, где она, с кем и что будет дальше.
Славик о ней забыл. Он увлеченно смешил проституток и демонстрировал друзьям свою мужскую удаль и гостеприимство.
— О! А где эта, ну та, что первая приехала? Чего она не ебется? Заорал один из Славкиных корешей.
— Да наверху она! В спальне! Забирай себе, она уже старая! — довольно захохотал Иркин любовник и врубил во всю мощь музыку.
Ирка встала, щелкнула дверным замочком, разделась и облачилась в новое белье, купленное для сегодняшней вечеринки.
— Открывай, сука,- молотил в дверь пьяный дружбан Славика.
Проливая мимо рта, Ира хлебанула коньяку, и распахнула настежь дверь. От неожиданности мужик потерял равновесие и грохнулся на пол.
Ирка ловко перепрыгнула жирное тело и под грохочущие звуки Рамштайн заскользила вниз по лестнице. Не раздумывая, Ира запрыгнула на широкий деревянный стол и, сметая босыми ногами посуду и бутылки, принялась плавно извиваться и подпевать Рамштайну.
— Gott weiss ich will kein Engel sein,
— Знает Бог, я ангелом быть не хочу
— Мне страшно, но я этого не хотела, — нежно приговаривали Кристиана Хебольтд и Ирка Половецкая.
Тоненькая смуглая Ирка в белых кружевных трусиках с распущенными по плечам волосами была хороша. Опешившее пьяное мужичье жадно тянулось к ней липкими грязными руками. А Половецкая, закрыв глаза, все убыстряла и убыстряла темп.
В какой-то монет она спрыгнула на пол, запрокинула назад голову и, расправив руки, как крылья ангела, о котором она пела, закружилась, забилась в танце. Волосы Ирки развевались, она вращалась все быстрее и быстрее, это был уже не ангел, а маленький смуглый дервиш, танцующий свою безумную пляску. Глаз она не открывала, и не было точки, на которой можно было бы сконцентрировать внимание. От быстрого темпа и алкоголя у Иры закружилась голова и, споткнувшись, она не устояла и рухнула на затоптанный пол, прямо под ноги аплодирующим друзьям Славика.
Ирку трахали на том же широком деревянном столе. Драли всей озверевшей от вседозволенности, обнюханной кокаином и обдолбленной травой и алкоголем бандой. Разрывали, раздирали ее маленькое хрупкое тело, насиловали ее безвольно открытый рот и в остервенении трясли, как тряпичную куклу. Под яростные вопли Рамштайна, одурманенные мужики сбились в стаю и, кичась друг перед другом своей мужской силой и сексуальным безумием, насиловали Ирку.
— Кто еще не ебал именинницу?!- вскакивал на стул и размахивал бутылкой обезумевший Славик.
— Вот тебе подарок, сука,- впихивал ей в рот вонючий немытый член.
— Вот тебе свинг-вечеринка, сволочь ебливая! — вопил любовник.
К утру девок увезли сутенеры, мужики уснули, где попало, а Иркино растерзанное тело так и осталось лежать на неубранном, загаженном рыбой, клешнями раков и окурками столе. Позже она скатилась на пол, доползла до мойки, умыла разбитое в кровь лицо и побрела наверх за своей одеждой. Одеваться сил не было, Ира натянула на дрожащее от омерзения и озноба тело новую шубку, прилегла рядом со Славиком и всё старалась унять непрестанную, бьющую в поддых икоту.

— Слышь, Игорек, ты Ирку до города не подкинешь? Лень сегодня за руль садиться. Да и бухой я еще, а тебе все равно ехать надо.
— Ирка, вставай. Игорь тебя до города подбросит.
— Ты это… Не обижайся, пацаны вчера перебрали, кажись.
— На, купи себе, чего ты там хочешь. Подарок… День рождения все-таки.
Славик в глаза не смотрел. Было стыдно, и надо было побыстрее отделаться от Ирки.
Сидеть Ира не могла. Внутри жгла, колола и пульсировала неутихающая боль. Как была в шубе на голое тело, она с трудом дошла до машины и прилегла на заднем сидении. Славик забросил следом кулек с ее вещами и шуршащий целлофаном увядший букет цветов.
Распахнутыми немигающими глазами Ира смотрела на кружащие за окном листья. За одну ночь ветер смел оставшуюся листву. Голые деревья тыкали в небо костлявые, узловатые пальцы веток.
В безмолвной теплой тишине нежно запиликал телефон Игоря.
— Привет, зайка. Как дела? Все хорошо?
— Да. Сегодня приеду. Что купить домой? Рыбки? Красной, малосольной, как ты любишь? Конечно, куплю.
— Я как? Нормально. Устал. Голова что-то побаливает.
— Ну, давай, скоро буду. Не волнуйся, это вредит малышу. Люблю тебя. Целую.
Звук отбоя в телефонной трубке.
— Слышь, как тебя там? Ира? Тебя куда отвезти?
Замелькали мостовые опоры, в глазах потемнело, из нутра хлынула мутная тошнота.
— Мне плохо. Я выйду.
Выползла наружу, вцепилась дрожащими руками в перила ограждения, и горькая вязкая блевотина полилась из перекошенного, опухшего рта.
Игорь брезгливо косился и нервно барабанил пальцами по панели. Ежась от утренней прохлады, вышел из машины, вынул Иркину сумку и цветы. Не глядя, положил рядом с нею и тихо, аккуратно уехал.
Рвота не прекращалась. Желудок выворачивался наизнанку и выплевывал в реку темную желчь и пенистую слюну. Пронизывающий ветер бесстыдно задирал легкие полы шубки, хлестал дождем по тонким голым ножкам и проникал в бесчувственную, мертвую промежность.
— Все пройдет. Нас не станет, а река так и будет бежать, а листья падать.
— Все пройдет. Нас не станет, а река так и будет бежать, а листья падать.
Ирке восемнадцать. Мост, и странный молчаливый мужчина рядом.
— Почему я не поехала в Софиевку…
Ирке сорок пять. Мост, хруст прижатого к телу цветочного целлофана. Мертвые листья и меховые крылья падающего половецкого ангела.
— Видит Бог, мне страшно, я не хотела быть ангелом.