castingbyme : Странная штука – жизнь.

Получилось так, что Лариса вышла замуж за соседа по лестничной клетке. Она влюбилась в него сразу, но не совсем. Совсем вышло на Новый год. Отмечали в Ларисиной квартире, где она жила с мужем Серёжей и сыном Сашей. А до того, как получилось совсем, она ходила к Серёже (как странно, что оба – Сергеи, почти по Толстому) играть в шахматы, когда Маши не было дома. Маша – это жена второго Серёжи. Не то чтобы Лариса умела играть в шахматы, но ведь учиться никогда не поздно, правда? До сих пор неизвестно, каких шахматных вершин достигла Лариса, потому что сразу после того, как она оставила своего мужа, её интерес к шахматам пропал, будто его и не было.
.
Переехала она к Серёже-соседу в его трёхкомнатную квартиру на другой день празднования Нового года, первого числа. Гости ещё шатались, смурные и не выспавшиеся, с кухни в гостиную и назад, допивая и доедая остатки, а Лариса уже поменялась с Машей местом жительства. Серёжа-первый, очевидно, был не в восторге от такого обмена, поэтому к вечеру квартира осталась без бывших хозяев: Лариса была у нового Серёжи, а старый Серёжа уехал без следа, то есть не оставил адреса.
.
Маша уложила обоих сыновей – своего и Ларисиного – спать, села посреди гостиной под ёлку и курила одну сигарету за другой. Праздник потонул в большой дымовой завесе: Маша бросала окурки со всей злости в ёлку, и она-таки задымилась. Гости очухались постепенно, когда стали уже довольно смутно различать друг друга и напитки в тумане. Кто-то бросился открывать окна, кто-то, наоборот, отталкивать умников от источника притока свежего кислорода для улучшения горения. В результате залили ёлку и паркет и саму Машу водой. Пробовали дозвониться и достучаться до любовников в соседней квартире, но безуспешно. Как потом объяснял Серёжа, не отпирали дверь, потому что не хотели второй раз объясняться с подвыпившей Машей. А они уже сегодня один раз объяснялись: когда Маша под утро пошла к себе в квартиру, чтобы узнать, почему так долго нет соседки и мужа, она была поставлена перед фактом измены в полной и неприкрытой наглядности.
.
Потом дело наладилось. Маша с сыном жила в бывшей Ларисиной квартире, молодые – в бывшей Машиной. За детьми в садик ходили по очереди, но выходные проводили порознь.
.
А тут случилось большое горе – у Ларисы умерла мама. Стала быстро умирать, сразу после операции. Ларисин папа сказал, что и операции-то не было: как разрезали, так и зашили. Нечего было уже спасать. И надо было ехать хоронить маму, огранизовывать место на кладбище, гроб, поминки и другую суету. Детей и Серёжу, которому надо было дорабатывать срочный проект, оставили на Машу. А когда через неделю Лариса вернулась, застала пустую квартиру. Позвонила Маше, а дверь открыл Серёжа. Серёжа днём работал над проектом дома, а ночевать ходил к Маше. И прыгнула бы Лариса с горя в окно третьего этажа, или по-другому наложила бы на себя руки, но тут объявился Серёжа-первый. Стал требовать развода и заявлять права на квартиру. Очень неподходящий момент выбрал. Ещё не остыла кутья, не отметили девятый день, не пришёл в себя постаревший от горя папа. Серёже так и сказали открытым текстом – а где ты был, когда горела ёлка? Ну или типа того. И гнев отодвинул страдания на задний план.
.
Однако пристроили на кушетке в коридоре – не гнать же на мороз. Серёжа был человек иногородний, в Москве у него никого не было, а работа была. И ребёнок, и вот теперь только тесть. Без тёщи.
.
Папа, бывший разведчик, разведал по своим связям и явкам, что можно пока устроить зятя в общежитии курсантов. Даже посвежел оттого, что дело нашлось, а не сидеть — горе мыкать по углам. Хотя мыкать ему помогала домашний врач-терапевт, Нина Ивановна. Заботилась, светлым лучом ходила по дому, утешала вдовца. Поездит-поездит по вызовам, и к Николаю Петровичу заглянет, напоит чаем, пыль вытрет.
.
Решили так: квартиру Маше отдать за трёхкомнатную, развод произвести в положенные сроки, Серёже кукиш с маслом, примаком был, пусть радуется, что московскую прописку не отобрали. Масла, правда, достаточно на кукиш наложили: в той же школе преподавать курсантам назначили.
.
Серёжа-второй тоже съехал. Но не сразу. Вернулся к Ларисе, целый год над проектами работал, запершись в отдельном кабинете. Пока Лариса не родила. Мальчонку из роддома забрал, побессонничал с ним пару ночей, и отчалил. Приезжал на праздники, выходные, потом поселился на три месяца. Потом опять отбыл – к новой пассии. И так челночил. То к одной жене, то к другой. По профессии он психологом был. Очевидно, под своё двоежёнство психологическую основу подвёл. «И Татьяне хорошо, и Лариса довольна», — говорил. По поводу Татьяны не знаю, но Лариса очень переживала. Однако принимала его – ради ребёнка. А как Вадику три годика исполнилось, Серёжа совсем пропал. Сказал, что большой ребёнок уже, пора и честь знать. У него проектов не счесть – один на другой налезает.
.
Николай Петрович от потери оправился, Маше жениться предлагал. Они очень сблизились на почве квартиры. Маша попробовала, но, несмотря за старомодное обращение и изысканные манеры, решила не связывать себя с человеком, который годился ей в отцы. И то кончал, не успев войти как следует, то не стоял вовсе. Хотя могла жить на всём готовом, потому что Николай Петрович совсем не бедный человек был, с заграничным прошлым и большими связями.
.
Со временем он привык к Нине Ивановне, её заботливым рукам и светлому характеру, и, хотя она своим носом картошкой и пролетарским происхождением очень отличалась от его покойной жены, справедливо рассудил – от добра добра не ищут. Опять же в случае инфаркта от ожирения вследствие хорошей, добротной пищи – всегда свой врач как-никак рядом, под боком лежит.
.
А Лариса с Машей теперь закадычные подруги. И дед у их детей есть, один на всех. Странная штука жизнь.