Глеб Федоров : Голый. Лидочка, трюфель, Канн.

Армянцев вообще старался, чтобы все его предприятия проходили при как можно большем количестве народу. Сегодня он оказался все-таки одет, опрятен и даже как-то по школьному покладист. Незаметно примостившись на подоконнике среди гостей, Анатолий покорно сложил кисти на левом бедре и, тайком дергая перья из жопы соседствующего чучела неизвестной ему птицы, наблюдал за происходящим вокруг.
Дело было в прекрасной старой квартире. Дом оказался 30-х годов постройки, и мягкие, деревянные полы бесконечно жаловались скрипом своим вечным соседям – высоко расположенным потолкам, на блуждающих гостей.
Так вот, в квартирке той случились смотрины. Дело по сегодняшним меркам странное, но профессор-зоолог Рыков настоял на «классическом распорядке», от чего в гости к Рыковым была приглашена избранница Рыкова-младшего приезжая Лидочка Чумова.
Хозяева квартиры отнеслись к событию более чем ответственно. Стол был обставлен и украшен, многочисленные родственники навели марафет, отображая на лицах и в нарядах стили эпох, выпавших на их «золотую пору». Все старательно улыбались Лидочке, ожидая момента встречи будущих, дай Бог, молодых.
Радости и, правда, было не перечесть. Казалось, вот-вот, и загорелая в духовке свинья, расположившаяся по центру стола, и та расплывется в улыбке, выронив изо рта печеное яблоко. Какого черта коренным московским интеллигентам далась Лидочка? Единственный мальчик в семье Рыковых вышел не очень-то. Аспирант Колюша Рыков вряд ли мог влиять на свою судьбу самостоятельно. Само семейство, в связи с многочисленными смертями ближайших родственников, давно рантьешничало и не испытывало нужды сочетать отпрыска по имущественному расчету. Но расчет был, просто перейдя из квартирной области в область генетическую.
Лидочка была высока, румяна и полнотела. Революционно широкий таз не остался незамеченным опытным зоологом Рыковым-старшим и, дополненный неординарно узкой талией и сиськами пятого размера, стал причиной молниеносного решения приютить первокурсницу в ученом семействе на правах невестки.
Обошлось тем, что профессор Рыков познакомил сына на кафедре с будущей женой, тот пожал ей руку, не глядя, и тут же откланялся. После старший разъяснил Лидочке необходимость организовать официальную часть для родственников, и она – часть – случалась как раз сегодня.
Внезапно девушка оказалась во главе стола, застенчиво вылавливая горошины из крупной вазы с оливье. Пока хозяйка увивалась вокруг, неестественно похихикивая и давая анонсы уже скорому появлению мужской части семейства, якобы отлучившейся за цветами, гости, наблюдая Лиду, пожалуй, тихо хуели.
Среди прочих был и Армянцев. Окончательно оголив зад чучела, он присоединился к группе. Лидочку Анатолий за манеры не винил, ибо знал, как тяжко приходится приезжим девушкам в столице, тем более периодически наблюдая ее...
- Лидочка, это вы? – обратился он к ней исподлобья.
- Я, а че? Ты кто? Рожа знакомая… - с кокетничала гостья.
- Я – Анатоль Тер-Армянцев – к вашим услугам. - зачем-то вписал себя в ряды армянской аристократии Анатолий.
- Тер? Как паровоз?
- Возможно. Пикантное замечание. Вы – изяшны, довольно.
Лида парировала комплимент легким гоготом. Армянцев ответил ненавязчивой лаской: выловив мизинцем горошину из салата, легким движением опустил ее в ладонь девушки.
- А насечет встречи вы, наверно правы. Мы, вероятно, встречались в Каннах, на сельскохозяйственной выставке?
Лида вновь усмехнулась, дожевывая горошинку, и, наклонившись к Армянцеву, нежно прошептала:
- Ты не пизди, давай, гусар! В Варшавских банях мы видались!
- Ну, что же, тогда извольте ответить еще на один вопрос: пробовали ли вы трюфель, Лида?
- Неа… - девушка вновь рассмеялась.
- А хоте ли бы?
- …… рублей. – пробормотала Лида на ушко.
- Согласен, но не покидая этого богатого застолья.
- Двойной тариф и в соседней комнате?
- Допустимо. – подытожил Армянцев.
Гости улыбались и блуждали вокруг, меняя пары для разговора. Хозяйка все еще украшала что-то на столе. И пока еда тихо заветривалась, чернея по краям, а гости начинали зевать от голода, никто не замечал отсутствия Лиды до той поры, пока в зал не стали доноситься характерные стенанья.
Они становились все громче и от того доходчивее. Ни у кого не было сомнений, что Лида не сражена внезапным приступом, или не мучается, подвернув, скажем, ногу. Все, и не только люди, а сами стены и мебель, с завистью потребляли звуки из-за двери, пока там не воцарилась тишина. Тогда самая бесстрашная из пожилых родственниц, чей макияж казался особенно ярким и вызывающим, потянулась к дверной рукояти. Кисть крепко обхватила медную шишку, и женщина принялась дергать. Наблюдавшие сопереживали ей в надежде, что открыть удаться, но дверь, видимо запертая изнутри, не поддавалась, пока напряжение толпы не было прервано новыми возгласами наслаждения, а смелая родственница не отдернула руку в страхе.
Не то что видеть, а уже хотя бы домысливать происходящее за дверями было невыносимо. Гости нервничали, копошась в сумках и карманах. Все потихоньку ругались и порицали, параллельно раскрашивая губы в ало-красный, либо нервно укладывая остатки волос с залысин металлической расческой набок. Мужчины могли, но не решались на штурм, оставляя ситуацию к возвращению Рыкова-старшего. Хозяйка сидела во главе стола с воспаленными глазами, покорно ожидая.
Так как интенсивность и звучность происходящего за дверями обряда нарастали, то к моменту возвращения изначально предполагаемых бенефициаров, в гостиной царила суматоха довольно плохого качества. Все бранились, сыпля друг на друга взаимные обвинения в бездействии. Более того, стороны разбились на фронты по половому признаку, что, видимо, указывало на подсознательные причины недовольства взаимным потенциалом.
Мужчины Рыковы, не снимая верхней одежды, оказались в зале. Старший держал в руках огромный букет желтых роз. Глядя на происходящее, профессор обратился к сидящей молча жене:
- Верочка, что происходит?
- А, мальчики, это вы? – словно в пустоту ответила жена. – Вы, похоже, опоздали. Для цветов уже слишком поздно…
- Что происходит!!! – разразился профессор в сторону гостей.
Те смолкли. И суть происходящего была услышана Рыковым, не оставляя необходимости в трактовках. Не отпуская из рук букета, профессор бросился к дверям и принялся колотить ногами, на манер обиженного мальчишки. Сначала – бессистемно, то одной, то другой, потом в такт стонам, меняя ноги периодически. Пик его ударов стал параллелен страстной кульминации там – за замком.
Раз, два, три! Двери распахнулись. Обнаженная Лидочка царила над Армянцевым, усердно работая тазом. Прелести предстали перед участниками смотрин и огромные груди эти последние удары колыхались настолько задорно, что некоторые из наблюдавших побаивались, не будет ли задета люстра. Анатолий с интересом поглядывал на зрителей из-за ее спины. Еще несколько точных ударов и Лида остановилась. Все члены ее затряслись под действием непонятной силы, как будто не являлись одним организмом и никак друг с другом не сообщались. Лидочка издала хриплый писк, сделала несколько прерывистых вдохо-выдохов и опрокинулась на Армянцева, так, что пол его лица оказались закрыты скатившейся правой грудью.
- Ой, это мне? – спросила обрадованная Чумова, обратив внимание на сочувствующих.
- От себя лишь замечу, что на языке цветов желтый – цвет разлуки! - добавил Армянцев, тяжело дыша из-под Лиды.
На стол с глухим звуком упал предмет: так вовсе остывшая печеная свинья выронила изо рта яблоко.