Игорь Бекетов : В обнимку с грибами. Сумбурные мысли о Родине, как об имени собственном.

В обнимку с грибами. Сумбурные мысли Родине, как об имени собственном

- Так вы знакомы с нею?
- Шляпошно.
- Ну да, ну да, что ж это я... Запамятовал. Недостаток глюкозы. До пяти лет не знал, что такое конфета. Вас кормили конфетами в младенчестве?
- Нет. Я таскал их из шкапа. И ел напополам с вареньем. Его тоже крал. У меня отменная память. Помню расположение припухлостей от розог двухсотлетней давности, рассматривал побои в зеркало.
- Вы хотели сказать, двадцатилетней давности?
- Да нет же, двухсотлетней. Два раза по сто. Пора бы уж вам ко мне попривыкнуть.
- А, так это вы.
- Именно! Именно, изумрудный мой синьор. Явился из глубины веков продолжить диспут. Из ничего соткался.
- Как я устал. Вы меня измучили.
- Ну-ну. Сами напросились. Грибочки-то?.. Уж измучил. Бросьте. Измульчил. Вы знаете, что такое мульчирование?
- Да. Это - в труху.
- Потерпите, отпустит. Шаманы употребляют отвар с оглядкой, а вы - аж пять глотков. Но вам не камлать. Сердце - мотор пламенный, сдюжит. А вот умом скоро подвинетесь. Сколь веревочка не вейся... А это и хорошо. Я тогда без спросу вас навещать стану, под руку с Альцгеймером.
- Как угодно. Но вот, не помню... я справлялся, кажется...
- Знаком ли я с нею?
- Да.
- Только что интересовались. И я в ответ: знаком-с. Мельком. Сойтись бы короче, но... избегает. Дрянная каскетка, знаете ли, и обут я в онучи. Не подпускает. Моргует, гребует, брезгает, гнушается, как хотите. Но не во мне дело, гляньте на неё. Мыслимо ли наяривать семнадцатую рапсодию Листа на солнцепёке посреди пляжа? Григ, куда ни шло, но Лист... И рояль, заметьте, фиолетовый, не какой-нибудь желтый. А фрак на ней - изумрудного цвета. Видели вы подобный наряд на даме? Я - нет. А ниже фрака что? Нагишом! Без порточек. Даже без чулок. Проебла гардеробчик. Пажи болтаются на ветру погремушками. Тоже, доложу я вам, неспроста. Змеиная уловка: предупреждающий окрас и звук. Любуйтесь, дескать, издали, но - ни, ни, ни! Потому... Что?
- Что?
- Да пораскиньте мозгами.
- Фу, как ДТПэшно. Байк, двести километров в час, встречная полоса, раскинутые мозги. Меня тошнит.
- Возьмите "Взлётную". Да не жуйте, рассасывайте! И попутно осиливайте аббревиатурный ребус: фиолетовый рояль, изумрудный фрак, голая наполовину дама... Ну?..
- Есть заглавная буква А в ребусе?
- А как же. Как раз напротив дамы.
- Тогда - ФИГА.
- Браво! И, заметьте, как иезуитски обойдены острые углы. Лицемерка. Ну да мы сами с усами. Пожалуйте синонимы к фиге.
- Дуля, кукиш, шиш, хрен, хер, хуй...
- Стоп! Вы понесли чушь, глотайте "Взлётную". Итак, конечная станция, машинист с помощником бегут в хвост состава, реверс. Как считаете, кто кусошничает этой замкнутой веткой, сбирая в котомки дули?
- ???
- Хорошо, зайдем с тылу. Вслушайтесь... звук из-за холма... ась?
- Стон... Будто крепостных секут.
- Салтычиха. Это она. Этот стон... заканчивайте строфу.
- У нас песней зовется.
- Точно. Так кому шиши-то?
- Народу?..
- Ах, молодцА!
- Ламца-дрица гоп ца-ца!
- Поздравляю, вы - в теме. Теперь, о Салтычихе. Она не смеется, она ржет; она злоупотребляет словосочетаниями "благо народа", "борьба с коррупцией", ест урюк прямо с косточками и беспардонна до неприличия: может засвистать как ломовой извозчик в самое ваше ухо. В округе у всех пробиты барабанные перепонки. Глухи, что пни. Слышим - я, вы, он, она.
- Вместе - целая страна!
- Я вас сейчас расцелую!
- А кто - он?
- О нём чуть позже. Пока - о ней. Важнейшая частность: обожает нюхать у себя подмышками. Выбирает, по преимуществу, левую. Оттуда несёт углеводородами. Скосит глаза, как кот на часах Павел Буре, и - вправо-влево (не подглядит ли кто), приподымет руку, и тут же залезет носом под фрак, а то и лизнёт.
- Такая импозантная леди... Неужели, так-таки - лизнёт?
- Знаю наверно. Понаблюдайте и убедитесь сами. Вон-вон... начинает... Да не пяльтесь так нахально! Всюду сексоты. Каты раздавят вам яйца в слесарных тисах. Смотрите через пальцы, будто любуетесь Солнцем.
- В небе - цинковая Луна, а под ней мертвый океан.
- Это преходящая картинка: Солнце, обнимающее свинцовые воды. Это пройдет. Гляньте на нее.
- Да-да, лижет.
- Ну и как вам сударыня?
- Знаете... не красива, но что-то в ней есть... изюминка.
- Изюминки. Их две. Одна в промежности, полноценный пенис... Не выпучивайте очи, такое встречается у дам. Вторая изюминка - состояние. Богата отчаянно. Этот пляж, маяк, тот вон холм, за которым секут народ, особняк на его вершине и всё, всё, всё, - ее собственность. Де-юре. Истинный владетель - Он.
- Её половина?
- Пара к сапогу. Гадёныш. Прожорлив, как утка.
- Вижу.
- Манду рыжу! Это галлюцинация. Голограмма. Пять глотков отвара из Psilocybe не шутка. Не верьте глазам своим. Он невидим и имя ему - легион.
- Он бог?
- Он бессовестный смертный, припавший к кормушке. Он может подхватить триппер или сдохнуть от рака. Но он заправляет всем, то бишь, ею. Пользуется наотмашь. Когда захочет и любым способом. Ежесуточные затяжные коитусы. Невероятное либидо!
- Молод?
- Ошибаетесь, стар. Вот загадка-то! Стар, как вечный жид. Но тот - ветх и безобиден, этот же - кровь с молоком в оболочке из легированной стали. Интернационален. Наглец, каких мало. И, что важно, доморощенный. Ретортный гомункулус. Достиг половозрелости фантастически быстро, залез пятернёю в гульфик и тут же предъявил шею гусака ей - вот, дескать, каков! Она зарделась, прикрылась берёзковым рукавчиком, а кавалер загасил сигарету о каблук и разом подмял сударушку. Та не сопротивлялась, хоть и пыталась имитировать на публике рвотные позывы. Кокошник укатился в лопухи... Дура простоволосая! На реплики смельчаков: "Кому даёшь, ядрёна вошь!" ответила заказными убийствами. Нынче их союз принял цивилизованный вид. Время от времени роли меняются. Она всаживает в него - многоипостасного - с размаху член, слышится взаимное покряхтывание, затем, на манер метательной машины, взводится её скипетр, и... ап! - летит шматок регенерирующего целого куда-нибудь в Краснкаменск. В угоду и на потеху плебсу. Так надо, чтоб плебс не ворчал. Суть же спайки не меняется: ебут друг дружку, а деньги в кружку. Толпе другой раз швырнут меди с Красного крыльца... Но вас не делёжка интересует, знаю. Вы не из тех, кто "ужмытопосправедливостивсёподелим!", не того поля голубика... Ах, не обижайтесь! Знаю - гетеросексуальны. Вы любите варёное вымя?
- И запаха не выношу.
- А в паутину лицом?
- Прекратите!
- Да, так вот. Вы, полагаю, мучитесь. Вглядываетесь со своего брега - через пропасть - туда, где оборванцу Роде Раскольникову майор полиции (майор!) предлагает чаю, и соотносите сие хлебосольство со случаем подплесневелой давности, когда в участке г. N двое пьяных милицейских уместили доску на живот беременной женщине (пришла жаловаться на мужа-изверга), и на тех качелях укачали ее и плод до смерти. Крылатые качели. Гм... да... тьфу... Я понимаю вас и вашу плюшевую зависть моему времени. Но, уверяю, двести лет назад я, как и вы, глядел в прошлое с тоскою. "Ах, проказник ты этакой! Ступай вон!" Так пенял мельник разбойнику в лесу. И ведь ретировался разбойник! Читал я Гофмана и плакал от зависти: не тати были - херувимы! У всякого времени свой шкилет в шкафу. Вот ведь компот-с. И из поколения в поколение компот всё гуще. Эволюция. Семью семь?
- Двадцать семь.
- Холодно. Стало быть, продолжим.
- А вот... а вот... о чём, бишь, я хотел... А! О кружке, куда деньги. То есть, не о кружке, ну ее на хер! а... можно, я вам на ушко, ибо - каты с тисами, а у меня яйца не казенные.
- Валяйте, у вас свежее дыхание.
- Упссш...
- Ну, разумеется! И я за то!
- Совокупляйся хоть с ежом!
- Да хоть со скунсом!
- Но дай же жить, из конца-то в конец!
- Да, блядь!.. Вы живы, друг мой? Чудится мне, сейчас вас понесет.
- Жив. Проблядь! Военный коммунизм, война, продразверстка, репрессии, война, репрессии, настроили весь мир против себя, 6-я статья, хер знает что, перестройка, рыжая приватизация, ГИБДД, взятки, взятки! ЖКХ, суки, суки! Здравоохранение! переложи геморроидальные шишки страховым полисом и терпи боль! Душат, душат, душат... помощью, сука, малому бизнесу: отстегни только за вывеску "Парикмахерская" косарь в месяц! За одно лишь слово, намалеванное на фанере у входа в колясочную. И платят девчонки, куда деваться. Уфф! Сельское хозяйство - в пизду! Всё в пизду! Серлигов & сыновья хлеб печет. Ну не говно ли? Да Россия в состоянии мир на карачки поставить, какие, к хуям, Эмираты с их уровнем жизни? Россиянам не нужны чужие карачки, дай же жить! С семнадцатого года покою нет - семьдесят лет гадства плюс двадцать лет блядства!
-Тссс...
-Да ну их, блядь, в жопу! Вот плакат (простите, фронтовики): Родина-мать ебет! И в хвост и в гриву! Воззвание на все Небо, что б до Салтычихи дошло! Даешь внедреж!
- Вот именно! И еще внизу, курсивом:
"Ебет, ебет, соскочит,
О камень хуй поточит,
Газетку почитает,
И снова начинает. Нынче - увеличивать пенсионный возраст. С оглядкой на Европу, где граждане не помирают в пятьдесят семь лет. Российский мужик усядется стучать в домино посмертно. Мёртвые души. Чичиков отдыхает. Семью семь?
- Сорок семь.
- Уже теплее. Уже желтеет цинковая Луна, и свинцовые воды пошли радугой побежалости. Это добрый знак тебе, и пришла пора мне. До встречи.