ubik : Алька Охотница

По прошествии почти десяти лет я снова здесь, в Городе. Выкинув все тузы из рукава на игровом поле Москвы, я вдруг в очередной раз решил вернуться к себе «настоящему», хотя до сих пор не знаю что именно это значит. Скорее всего очередное поражение. «Любовь победит все»- говорила Грач по телефону, и я представлял себе серьезное выражение ее длинного смешного лица. Естественно она впала в истерику на следующий же день из за проебанных в очередной раз денег, и я молча начал паковать сумку.
Вообще- то я про себя уже все решил к тому моменту. Из Москвы пора сливаться на время. Куда? Ну, тут три варианта. Вариант номер раз- поселок Солнечный(глумливое название барачного поселка в Сургутской области), и вариант два- Город. Есть еще вариант три- поселок- призрак Красногорский в Казахстане, но туда нужно ехать вооруженным до зубов, поскольку я не исключаю стычек с местными каннибалами. Чужие здесь не ходят, короче.
Звонок Удаву все решил. У него оказалась на этот момент свободная комната и к тому же он собирался в отпуск на юга.
«А хули тут думать?» – подумал я. Вечером мимо моих залитых джином Greenals глаз уже проплывал перрон Ленинградского родного. По приезду я позвонил Кирюхе Московскому и через час мы уже залипали с «половинки» в каком- то кафе на Сенной. Мдаа. И это называется вернуться к себе?
Прожив у Удава месяц, я переехал в его комнату на Горьковской. Попробую ее описать. Итак, представьте длинный узкий пенал с драными обоями, матрасом на полу, смешным столиком, на котором дед тянет репку, бабка- дедку, ну и так далее с четким соблюдением субординации. Слева от меня по стене развешаны на гвоздях мои шмотки, и там же висит здоровенный постер, на котором стоит на фоне кирпичной стены мрачноватый молодой парень слегка смахивающий на Йена Кертиса. Это я шесть лет назад. Справа на стене нарисовано окно с синими занавесочками и вечным летним днем. Выпрыгнуть в него, что ли? Крохотная тумбочка у окна с закрашенными стеклами(это потому что нет занавесок) и там же древняя, щас скажу как называется… Кантата 204, радиола. На матрасе возлежит бритый под машинку распиздяй с ноутбуком на животе, а вокруг распиздяя по расширяющейся орбите валяются компакт- диски(весь MORPHINE (куда я без него?), Jurassic Five, Aesop Rock и еще несколько вообще недостойных упоминания), дискеты, книжки на английском языке(распиздяй работает переводчиком художественной литературы ) рулон скотча, грязные кружки, бутылка чтоб в нее плевать и бросать окурки и пустые пачки из под сигарет… Года два назад здесь жил некий торч чье тело было обнаружено на этом же матрасе с пробитой головой. Думаю, мне такая модификация не понадобится. Я уже почти там. Мои внутренности разъедает вирус, а мое сознание уже давно в трупных пятнах. Нужно еще добавить, что в воздух в комнате густой как гороховый суп, несмотря на постоянно открытую форточку. Поймали картинку?
Время 8.22, но для меня это примерно девять вечера. Болезненное состояние не дает уснут, и липкие мерзости тянутся к матрасу едва я закрываю воспаленные глаза, нервы которых уходят вглубь головы двумя раскаленными проводками. И еще эти воспоминания…
Эта часть, пожалуй, самая заебистая. Решив в очередной раз избегать опиатов как чумы, я оставил свою память без присмотра, и она, подлая, гнусно похохатывая, подсовывает мне самые смачные эпизоды из моего далеко не идеального прошлого во всех подробностях, заставляя меня краснеть и глухо стонать в подушку. Поскольку уснуть нет никакой возможности, а вероятность сойти с ума высока, я решил отпустить слегка поводья колесницы с горящими колесами, и пусть она сделает сотню- другую бешеных кругов внутри моего наполненного тупой болью черепа. На этот раз ко мне приходит давно сгнившая в земле, и наверняка прекрасно освоившаяся в аду, Алька Охотница…

Это был настоящий питерский глюк. Не какой- то московский, или, там, новосибирский, а реальное порождение Этого Города.
О ней мне рассказал мой друг Яник. Она подошла к нему на улице и предложила присоединиться к ней и пойти вместе выпить. В ее руке был поводок, прицепленный к ошейнику, красовавшемуся на шее высокого красивого парня. Вместе они всю ночь чудили по городу, и она рассказывала ему о себе. На него ее рассказ произвел неизгладимое впечатление. Закончилось все у нее, но об этом он многозначительно помалкивал.
- Это потрясающий человек, - с восхищением в голосе говорил Ян. – У нее рак в последней стадии. Она живет, как горит. Каждый день что- то отмачивает. Она решила послать все условности нахер, и просто знакомится с людьми на улицах и делает что хочет. При этом она училась в Сорбонне, а сейчас работает гидом в Эрмитаже. Дома у нее живут два гомосексуалиста – да ладно тебе рожу то кривить- ну, пидорасы, ну и что? У нее дочка во Франции осталась…
Мы спускались вниз по эскалатору в метро. Мне было интересно его слушать. Рассказчик Яник сильный. О банальных вещах может рассуждать так, что они вроде даже мудростью некой кажутся. Потом, конечно, это ощущение проходит. Таковы мои питерские друзья. Прекрасные Неудачники. Beautiful Losers и профессионально Хорошие Люди. Когда- то, лет десять назад, я верил всему, что они говорили, и в какой- то момент это едва не стоило мне жизни. С тех пор я стараюсь пропускать все, что ни говорится ими сквозь фильтр иронии. Хотя, пожалуй, теперь это относится ко всем без исключения.
- Нифига себе, - комментирую я, роясь по карманам в поисках тюбика с гигиенической помадой для моих растрескавшихся от авитаминоза губ.
- Эй, отойди от меня подальше! Тут же центр, наверняка каких- нибудь знакомых встретим. Потом пойдут слухи, мол, видели Яника с каким- то подкрашивающим губы красавчиком. Сам понимаешь какие выводы напрашиваются.
Мне стало смешно, хотя тут же от боли в лопнувшей нижней губе на глазах выступили слезы.
-Вообще, конечно это по честному. Она может позволить себе послать всех нахуй и говорить все что думает, и делать все что хочет. Вот уж не знаю как бы я поступил на ее месте…
- Лучше уж не проверять, бля буду.
- Что за слова- паразиты?- поморщился интеллигентный Ян.
- Сорри. Мы в Сорбонне не учились, - нагловато ухмыляюсь я.

Мы ехали к Янику на проспект Просвещения. Я тогда практически жил у него, уехав из Москвы. Ни он, ни я не работали и не учились, а просто валяли дурака ежедневно напиваясь на последнем этаже одного из подъездов Пушкинской 10 в клубе «Фиш Фабрик». Скорее для того, чтобы занять себя хоть чем- то, мы купили пару кассетных магнитофонов Яуза и занимались производством пиратских кассет, которые мы потом продавали в Москве отправляя ишаком Карину, мою самую первую английскую сожительницу. Обратно она перла на себе коробки с пустыми кассетами и немного денег за проданные кассеты. Музон, идеи и связи были моими, а деньги на аппараты его. Fair and square. На алкашку хватало. Как раз именно сейчас она, к моей большой радости, была в Москве.
«Я болтаюсь между Ленинградом и Москвой, я здесь чужой, я там чужой…» - фальшивенько пропел я.
- Это ты про Карину? Циник!, - усмехнулся Яник.
Мне подумалось, что этот пассажик прекрасно подошел бы и ко мне.
Мы входим в подъезд его «корабля», где стены расписаны в духе музыкально-политической ситуации, и молча поднимаемся в лифте. Яник со своими закидонами. Он не любит анекдотов и разговаривать в лифтах и метро. Надо сказать в этом что- то есть, хотя анекдоты я люблю.
- Вот Алмонда накатал десяточек, да Stereolab штуки три. Нарежь вкладок.
На Алмонде настоял он, потому что он хорошо продавался, а у одного из друзей весьма тонкой душевной организации он был весь.
Пока я резал самопальные вкладыши в кассеты, Ян вяло продолжал тему Живых Людей, пожалуй, самую актуальную тему на тот момент. Себя мы, естественно, считали живыми.
- Вообще это сильно, конечно. Могу себе представить, что чувствует человек в такой ситуации.
- Хуй его знает. Ей же наверное наркотики бесплатно подгоняют и все такое. (это я)
- Да в том то и дело, что ее без всяких н-наркотиков прет(Яник заикается как А.К. Троицкий, т.е. весьма обаятельно). Она сама по себе н-наркотик нереальный.
Я ничего не ответил.
- Есть будешь?
- А то.
Мы переключились на какую- то музыкальную тему, и это было явным признаком того, что говорить не о чем.
Возвращаясь домой я думал об этой девушке, и о том, что я стал бы делать на ее месте. Естественно, ничего лучшего, чем угар по полной, в голову не пришло. Я начал мысленно составлять список запрещенных удовольствий, которые теоретически могли бы избавить от страха перед надвигающейся смертью. Пьяные оргии с проститутками казались мне не совсем подходящими вариантами. На словах все, конечно, выглядит привлекательно, но когда ты таешь как свечка… Да и когда с тебя потребуют двойную таксу за услуги, а ведь наверняка потребуют, и еще при этом будут смотреть на тебя либо с жалостью, либо с отвращением, вряд ли можно будет говорить о нормальном сексе. После такой «оргии» как бы самому не вздернуться. Вот только и остается что плавно въехать на небеса на облаке опиумных снов…
В метро я вписался опустив обточенные пятьдесят копеек которые отец Яна приносил с работы для использования вместо жетонов.
Народу было битком и сидячих мест не было. Я рассматривал свои торчащие из под черного пальто убитые «мартенсы», когда вдруг ощутил на себе чей- то пристальный взгляд. Подняв голову, я увидел прямо перед собой миловидное существо в кожаной куртке, из рукавов которой торчали перебинтованные кисти рук. У существа были игольчатые волосы и смешливые карие глаза, которые она(естественно это была она) и не думала отводить в сторону. Я почувствовал что краснею.
- Привет. Тебя как зовут?
- Меня?(моя физиономия уже просто горела)
- Ага.
- Ээмм…
- А меня Алька. Ты свободен?
- В каком смысле?
- Ну, что вообще собираешься делать? Пойдем, погуляем?
Мы вышли на Горьковской.
- А чего это у тебя с руками?
- Метастазы, - будничным голосом ответила она, и тут же, спохватившись, добавила: - Ты не бойся, это не мандавошки!
- Да я понял.
Естественно я все понял сразу, едва увидел ее. В ее глазах горел безумный огонек, от которого сразу же становилось здорово не по себе.
- Пойдем ко мне? Я тут квартиру купила. Пять минут пешком отсюда. Там мои друзья бухают.
- Гомосексуалисты?
- А ты откуда знаешь?
- Да так, подумал.
- Нее. Пидоров я выгнала. Заебали. Там хорошие люди. Ой, смотри, смотри! Какая красавица! Прямо алебастровая статуэтка! Девушка! Пойдемте с нами, вина выпьем, покурим! Да ладно тебе! Чего ты боишься?
Я не знал куда прятать глаза.
- Охуительная девчонка, да?(это она уже мне) Прямо как…
- Алебастровая статуэтка?
- Ага.
Мы прошли мимо ряда телефонных будок. У одного из автоматов она остановилась и пошарила поверху аппарата ладонью.
- Кокс будешь?
Я благородно отказался, хотя надо отметить, что это был 1996 год, и кокаин был нереальной экзотикой для такого трэша как я. Она удивленно на меня посмотрела и пожала плечами.
- Как хочешь. У меня от него уже насморк.
Дома она деловито наорала на собирающих вещи пидоров, которых я даже не успел разглядеть. Перед уходом они оставили ей денег. Когда щедрые и дающие в жопу натуры ретировались, на кухне старой расхристанной квартиры остались четыре человека, т.е. я, симпатичный высокий и заикающийся(тоже очень обаятельно) парнишка, которого, по всей видимости, она иногда таскала на поводке погулять, бритоголовый сайкобилл, и собственно, хозяйка Алька, которая никого не стесняясь разделась и полезла в страшного вида самопальный душ. По видимому здесь сидели люди к таким штукам привычные. Раскурив косяк мы некоторое время общались на отвлеченные темы, т.е. клубы, музон, книжки, и прочее неважное.
- Meantraitors все же офигенная команда. More Fuel For Irton Senna! – вещал сайкобилл.- Тут немцы как то хвастали, мол, есть и у нас реальное сайко в Германии…
- И кто это?
- Meantraitors!

- А у меня подружка Оasis слушает, да еще подпевает. Ужас!(это я)
- Пивка?
- Ага.
- Оазис- говно!
- Согласен. Но она из Манчестера, так что это вроде патриотизма и ностальгии.
- Идиотизма и хуеты, - непонятно высказался Парень- Собака, и все засмеялись.
Так прошел час или три. В какой- то момент меня начало зарубать, и Алька, взяв меня за руку, потащила в свою комнату.
- Раздевайся. Да расслабься ты. Не парься, все нормально. Я тебя хочу. Ты плюшевый.
- Сомнительный комплимент, - пробормотал я, но она уже сладострастно постанывая работала ртом и ответить не могла.
Когда все закончилось, у меня было ощущение что только что трахнули меня, а не наоборот. Уснуть я не мог, и когда она засопела, я потихоньку оделся, выскользнул из комнаты, попрощался с забавными распиздяями на кухне, и ушел.
Через несколько дней я едва не нарвался на нее в метро. Метрополитен стал для нее охотничьими угодьями с неисчерпаемыми ресурсами. Те же грязные бинты на руках, та же улыбка, тот же прямой веселый взгляд, от которого мне удалось уйти в «непростреливаемую» зону, и смешавшись с толпой, позорно улизнуть на улицу.
Под ногами скрипел свежевыпавший снег. По трамвайным путям легкий ветерок гнал мятый пластиковый пакет. На ум пришла картинка из детства: свинцовое грозовое небо, выжженная степь, растущая сквозь трещины в асфальте желтая трава, и катящиеся по степи большие колючие шары травы под названием перекати- поле. Я никогда не знал, куда они потом деваются, эти шары. Они просто исчезали и все. Какая разница куда? Я стрельнул сигарету, закурил, и пошел в ту же сторону.

P. S. На этом можно было закончить мою последнюю историю, и тогда она выглядела бы почти художественным произведением , однако в течении последовавшей недели произошло несколько событий, заставивших меня снова открыть этот файл.
Во- первых я снова заторчал. Выносить свое нынешнее состояние без допинга я счел невозможным. Во- вторых брат Удав настойчиво попросил меня уехать к моим родителям в этот пресловутый поселок Солнечный, намылившись вселить на эту жилплощадь двух родственников супруги Ирины. O, Brother, where art thou? Сколько было соли вместе съедено, и вот…
Ну а третьей причиной стал мой звонок другу Янику, которому рассказ не понравился. «Сюрреаллизм какой- то непонятный,»- сказал Яник, -«Пора бы тебе повзрослеть, парень,» - добавил он. «И к тому же она жива и здорова.»
-«!!!!!!!!!????????!!!!!!!!».
-«И выглядит она здоровее нас обоих,»- хохотнул он. – «Видел ее в Эрмитаже, где она, по всей видимости, так и работает. Узнала меня и
прикрываясь иностранцами, торопливо удалилась, так что…»
Дальше я не слушал. Положив трубку на стол, я пошел готовить раствор… Cнова наебалово.