: Утро в деревне

-Божечкы мий, Мыкола! Дэ ты лазыв всю нич, бисова душа?! Людонькы, та вин налызався знову, трясця твоий матэри. Пэтро, тягны батька до хаты, доки у багнюку нэ впав.

- Николай опять напился,- догадалась Вера и, не вставая с постели, выглянула в маленькое низкое оконце.

Местный брокер и бывший прапорщик, Мыкола Тригуб всем свои тяжким телом повис на заборе, загадочно гримасничал и неумело, как будто в первый раз, улыбался.

- Панечка, девочка моя, не ругайся. Я ж по делам…- оправдывался он перед женой.
- Панька, не дерись, а то…- тряс в воздухе кулаком.
- Ты ж жена моя, Панечка,- плотоядно клацал зубами и хватал пятерней тугую задницу.

Верка полюбовалась, как в молочно-голубых клубах предрассветного тумана, малолетний Петька и, голоногая, облаченная в фуфайку Павлина, волокли в хату пьяного с ночи родимца.

Пять лет назад , именно этот специалист по недвижимости, помог Верке купить дом в Лесках. Без всякого зазрения совести Мыкола и председатель сельсовета подделали завещание и продали Веруне родительский дом Павлины.
- Да. Давно это было.

Вера поежилась, передернула озябшими плечами и нырнула с головой под теплую перину. Дом был старый, и за ночь тепло от протопленной печи уходило. Глиняные стены избушки давно не держали тепла. Верка уткнулась носом в огромную набитую пухом подушку, свернулась клубочком, сжала коленями остывшие ладони и задремала.

В зыбком утреннем сне Вера увидела все тех же соседей. Они дружно всем семейством сажали в огороде картошку. Из-под ватника Пани выбивался яркий павлиний хвост, на голове Мыколы красовалась военная фуражка, а вокруг родителей бегали шустрые черноголовые дети и тыкали в ямки скюченные, проросшие картофелины.

- Пора сажать картошку,- подумала Верка и проснулась.

На улице вовсю сияло солнце. От липкого утреннего тумана не осталось и следа. Радостно щебетали птицы и слышался лязг металла.

Верка натянула поверх рубашки длинное пуховое пальто, сунула ноги в растрепанные вязаные чуни, и поплелась на веранду умываться.

Зазвенел носик старого рукомойника, задрожали струйки льющейся воды. Круглые капли выскользнули из ладоней, шлепнулись в таз и расплескались по белой эмали. Солнце нырнуло прямо в эти сверкающие капли и разбросало блики на старенький холодильник , кривоногую газовую плиту и сложенную горкой посуду.

Сквозь фигурно стекленные окна веранды проглядывало залитое солнцем, зазеленевшее на пригорках поле, вдали угрожающе сбился в стаю темный сосновый лес. По извилистой дороге, в сторону леса двигалась запряженная лошадьми телега. Раскачивались на ухабах силуэты сидящих в ней мужчины и ребенка. Время от времени раздавался свист погонщика, и щелкали вожжи. После каждого взмаха ремня лошади прибавляли шаг, телега резко вздрагивала, и ребенок терял равновесие и падал спиной в колючее сено. Трогательно и смешно мелькали в воздухе задранные вверх ботинки малыша.

Верка засмотрелась на удаляющуюся телегу, улыбнулась и вспомнила, что именно из-за этой немыслимо старозаветной, нереальной картинки она и купила когда-то этот вросший в землю древний домик.

Женщина вернулась в комнату, быстро натянула спортивный костюм, взбила перину и подушки, набросила сверху, прожженный в нескольких местах, дорогой итальянский плед и вышла во двор.

Скрежет металла прервался, Павлина отложила в сторону натфиль, которым она точила тяпки и лопату, заулыбалась и радостно запричитала.

- Ну, наконец-то. Здравствуйте, дамочка. Та скилькы ж можна спать? Вжэ обидать пора, а вона щэ нэ снидала. Он и молоко скоро скыснэ и хлиб зачерствие. Глянь на сэбэ, яка худюща, ты так замуж николы нэ выйдешь.

- Спасибо за хлеб, Павлинка, - Вера прижала к груди еще теплый, укутанный полотенцем, найденный на крыльце хлеб. – Может, позавтракаешь со мной?

- Та шо его завтракать, колы в мэнэ обид готовый? – всплеснула руками Павлина.

Не выпуская из рук пахучий сверток, Вера подошла к соседке поближе.

- Павлинка, я тут подумала. Было бы неплохо огород вспахать. Вон как заросло все. Скоро волки возле дома заведутся,- кивнула головой на заросший прошлогодней травой, пару лет не паханый огород. – Подскажи, к кому обратиться? Я заплачу, только скажи, сколько это стоит.

Паня облокотилась о воткнутую в землю лопату, хитро зыркнула на соседку, подумала секунду и вдруг устало махнула рукой.

- Заплатит она… Та, шо ты там заплатишь? Сейчас Мыкола трактор пригонит, нам будет огород пахать ну, и тебе заодно. А ты ему бутылку шмурдяка выставь. Я знаю, у тебя есть, ты еще когда из города привезла. Все равно этот гад на опохмел просить будет, а так хоть заработает,- вздохнула с безнадёгой и, не глядя на Веру, побрела в хату.

Утро как-то сразу потускнело, безотчетная солнечная радость ойкнула внутри и исчезла. Мелкой зыбью по небу поползли тучи, и засобиралось на дождь.

Верка вернулась в дом, забралась с ногами на кровать, подоткнула со всех сторон подушки и уставилась в пузатый тусклый буфет. Все полки буфета были заставлены старой разрозненной посудой. Каждый год Вера привозила из городской квартиры остатки чайных сервизов, стеклянных наборов и тарелок.

Вера сидела на железной кровати с провисшей до пола пружинной сеткой, отщипывала от паляницы горьковатую подгоревшую с краю корочку и рассматривала давнюю посуду.

Хрустальный графинчик. У дяди Гриши, Сашкиного отца, стащили. Давно, еще на первом курсе, когда коньяк из бутылки воровали. Жаль, крышечка разбилась.

Тарелки белые, большие. Только две остались. Сияют как новенькие. Что значит хороший фарфор!

Кофейник Мадонна. Свекровь на свадьбу подарила. Странная вещь, ненужная. Так ни разу и не пользовались.

Стопки водочные, граненые, снизу еще цена указана 5коп. Еще тем летом, на блошином рынке в Одессе купили.

Три черных чашки. Новые совсем, не бьются, пластмассовые что ли?

А белую чашку, кофейную, я любила. Тонкая, светится вся, а краешек хрупкий, прикусить хочется. Разбилась чашечка, только блюдце от нее и осталось.

Керамический бокал пивной, с крышкой. Дорогущий. Из Германии везла. Сашке в подарок на День рождения. А он из него и не пил почти. Берёг.

Бокалы свадебные. Сохранились оба. Так и стоят в коробке, лентой подарочной перевязанные.

А вон ту чашку с медвежонком купили, когда Мите год исполнился. Еще тарелка такая же была. Ее потом в больнице забыли, когда с ушками лежали.

-Подожди, а ведь была еще ложка. Точно, маленькая ложечка и мишка игрушечный на ручке нарисован. Куда же она пропала? Не могла я ее потерять, Митя же до последнего дня этой ложкой кашу ел.

Подбородок задрожал, всхлипнула, вскочила. Упала и покатилась по полу круглая буханка.

Слезы, слезы, да когда ж они закончатся. Вдох-выдох, вдох-выдох и двигаться, двигаться. Доктор сказал, помогает. Да, что ж это…

Весело, споро, затарахтел в поле трактор. Грохочущий звук разрывал тишину и приближался к дому. Сжала руками виски, успокоилась.

- Хозяйка! Выходи! Прапорщик Тригуб по Вашему приказанию прибыл. Говори, чего делать! -скалился и ёрничал предчувствующий выпивку Николай.

Махнула рукой в сторону огорода, закрылась в доме, в окно уставилась.

Огромный трактор с трудом разворачивался в небольшом огороде. Трамбовал своей тяжестью жухлую траву, крушил пробившийся в огород подлесок. Прицепленная сзади трактора борона впилась зубьями в сырую землю и вывернула с корнем многолетние сорняки. Разрезаемая плугом земля набухала волнами и выворачивалась наизнанку вязкими тугими ломтями. Огород на глазах преображался и из заброшенного пустыря становился вспаханным ухоженным полем.
В кабине трактора радостно вертел рулем довольный Мыкола и восторженно глядели на отца его черноголовые дети.

Верка вынула из буфета, запыленную, купленную еще Сашей бутылку Шато Лафит. Открыла и глотнула из горлышка терпкого, душистого вина. Взглянула в окошко на развеселого тракториста, ухмыльнулась и быстро нашла на нижней полке шкафа круглый поднос и огромный пузатый коньячный бокал.
Вылила красное вино в сувенирный бокал, и он благодарно принял в себя почти всю бутылку.

Веруня лукаво заулыбалась, бросила на поднос белую салфетку водрузила сверху полный до краев бокал и выдвинулась в огород.

Она осторожно ступала по свежевспаханному рыхлому полю и двигалась прямо в лоб грохочущему трактору.

Трактор остановился, удивленно поурчал железным брюхом и заглох. Из кабины выпрыгнул опешивший Николай, по-военному оправил рубашку, широко шагнул навстречу Вере и торжественно замер по стойке смирно.
Верка уважительно наклонила голову и протянула Мыколе поднос с вином.

-Прими милый,- ласково, как в кино, попросила женщина.

Николай обеими ладонями обхватил пузатые стенки бокала, кокетливо оттопырил грязные мизинцы и поднес к небритому лицу сосуд с рубиновым вином. Не отрываясь, не дыша, глядя прямо в голубое весеннее небо, Николай запрокидывал голову все выше и выше, булькал кадыком и плавным движением вливал в себя изысканный напиток.

Допив до самого донышка, высосав вино до последней капли, Коля, широко взмахнул в воздухе пустым бокалом, низко поклонился и благодарно выдохнул.

- Прэлестное вино!