Марина Левандович : День Коляна

Приобрел я матери хорошую такую кастрюлю на 40 литров, для варенья. Как раз уродила малина в нашем поселке, и мы ходили с Коляном ее культурно собирать. Это значит, что мы не бухали, не пиздили, не насыпали в ведро с горочкой, как делают дачники или городские. Те сразу включают жидовство и начинают высчитывать корысть. Колян однажды одному рубанку зарядил такую тему:
- Ты, - говорит, - откудава приехал? Из Конотопа? Вот и пиздуй в свой Конотоп. Нечего нашу малину тырить и нас, местных, на ровном месте хуесосить.
Колян умеет складно сказать, правда, переживает потом, пьет долго. Он эмоциональный. Его в детстве по губе током ударило, с тех пор он немного непредсказуемый. Но он, конечно, пацан понятливый, свидомый, и справедливость у него на первом месте. Он сел на Яву, за пару минут съездил к деду Матросову на огород, набрал навоза и вернулся в лес. Там, где конотопские ходили, везде навоз порасбрасывал. Мы, правда, тоже уже ничего не собрали в тот день. Везде говном штыняет, аж волосы пропахли. «Ну ты рубанок хуев, - говорю Коляну, - хоть бы только на ихнюю сторону кидал, с правой руки, - а он только лыбится». Ему не все равно кого гнобить. Без дела не будет. Конотопские ему в прошлом году ворота выпилили на мотоцикле, бухие рассекали после сбора ягод. Коляну тогда батя пизды дал и не стал разбираться. Всю осень тогда ему доски возил подсобил хоть, а то жалко другана. 35 лет, вкалывает, старается, правда, никак не женится, а все равно пизды отгребает.
Я ему сказал, что в этом году мать варенья и на него наварит. Напополам. Кастрюля-то теперь большая, ахуенная. Колян даже вспомнил казни, и прикинул, сколько можно конотопских выблядков в ней сварить. Не взлюбил он их, да. За дело, конечно. А варенье любил. Особенно, малиновое. Мать ему дома нихуя не варит. У них вечно вся консервация с магазинными этикетками. Когда-то зашел к нему на день рождения, а там на столе стоит картоха, две бутылки водяры и 6 банок со всякой поеботиной.
- вот, - говорит Колян, - тушенка из гуся, из коровки, производство – Польша. Помидоры из Рассеи, огурцы из Нежина, а грибочки – грибочки, ебена мать, из Черкас. И заплакал. И так мне его стало жаль, что, думаю, расшибусь в следующем году, а для другана попрошу мать заделать консервации.
В тот день мы с Коляном собрали 5 ведер малины. Идем домой, радуемся, я посвистываю, байки травлю, Колян ржет, яйца почосует. Над дорогой уже девки наши местные на велосипедах показались, из магазина возвращаются. Колян оживился, начал краснеть, перестал руками по мотне елозить.
- Я Райку всю осень пердолил, когда ты в Калуге был.
- Молодец, говорю. Так и надо. Может женишься скоро.
- да вряд ли, - говорит Колян, и грустнеет сразу.
Я другану в душу не лезу, я сам такой – лучше в себе перетерплю.
- Я, - говорю ему, - читал, что врачи пишут, будто мы, мужики, от инфаркта чаще умираем, потому что не высказываем свои негативные эмоции. А бабы пиздят дохуя, и нас переживают.
- Где это ты такое читал? В «Докторе Ностардамусе»?
- нет. в «Электрическом псе».
- не выписую, - нахмурился Колян и потрогал губу. Ему вообще нельзя говорить слово электрический, он сразу заземляется.
- слушай, - говорю, - а ты пойди Райке малины дай, поухаживай. Что ты как рубанок? она может тебя боится.
- та пошла она нахуй. Сышышь, говорит мне, что я контуженный. Как пердолил так нормально, а как для жизни – так сразу контуженый.
- а ты ей пойди скажи, что ей уже поздно выебываться, что надо брать то, что само в руки летит. А то хули ты как волк. У меня уже хоть сын заебатый растет. А ты так и будешь от бати пизды отгребать до старости.
Колян поставил малину возле обочины, поправил рубаху и прищурился.
- Ща, погоди. Смотри, фокус щас будет.
Я не успел и сообразить, как Колян подбежал к Райке, выдернул из-под нее велик и выбросил в орешник. Райка как стояла ахуевшая, так и заклякла. Колян перепрыгнул через забор магазина и побежал хуй знает куда. Райка носом зашмыгала, стыдно. Еще и по пизде ж наверное больно пробороздил седлом. Она б подержалась, так народ смотрит, неудобно.
Я подошел к ней, протянул горсть малины: «На, - говорю, - Рая, угощайся, не серчай», а сам и хуй его знает, как себя вести. Насыпал ей молча в карман сарафана малины, и потулил домой. Батю встретил, батя подсобил ведра донести. Сказал ему, что надо на Коляна варенья наварить, а то он одичал уже от одиночества, на что батя сплюнул и сказал: «Того опездала надо к батюшке сводить, чтоб бесов из него выгнать, заебал уже всех со своими фокусами».
К обеду мать уже малину кипятком залила, а на дороге Колян показался. Я как раз во дворе бате подмогал, выскочил со двора, говорю, мол, ты куда, а он улыбается, головой крутит.
- в мусарню, - говорит, - Райка заяву написала.
- может оно и к лучшему, - говорю ему, - может то она внимание на себя обращает.
- та все может быть, - говорит Колян, и довольный, шо черт. Даже за варенье не спросил. Ну ладно, потом будет идти назад – скажу. Сегодня по-любому его день.