Игорь Домнин : Сестра милосердия

После успешного окончания курса слушатель военного института Платон Самсонов решил поехать в Марьино на дачу к родственнику матери, отставному генералу, герою уже кажется так давно отгремевшей и почти забытой войны. Ездил он туда и раньше, почти каждое лето, но теперь ехал не с радостью как прежде, а скорей из чувства долга перед стариком. Он долго мучился одним единственным вопросом ехать или не ехать. Неужели самое романтическое долгожданное время начала лета придется провести в дачном поселке в обществе престарелых родственников, или же все – таки распорядиться долгожданной свободой по-своему. Потом он вспомнил слова матери: «Плох, наш Нил Игнатьевич, совсем сдал, оно конечно не удивительно, девятый десяток все-таки, благо хоть в твердом уме и памяти». И принял решение.

В вагоне второго класса внимательно смотрел в окно, туда, где в дали в туманной дымке виднелись огоньки больших городов, смотрел и думал : вот погощу немного, а там , и это многозначительное там волновало его трепетным ожиданием встреч, переживаний, расставаний, еще не до конца познанными моментами радостной счастливой жизни о которой долго мечтал бессонными одинокими ночами казарменных буден. «Надо, надо отдать должное генералу»,- думал он,- вдруг вспомнив как в том еще не таком далеком времени своего отрочества, так рвался сюда каждое лето в гости к тому, кем так привык гордиться в школе, чьи фотографии видел в музее, и говорил друзьям с гордостью и хвастовством: «мой родственник»,- и, будучи польщен этим не может да ну, еще чего придумал, ври, ври да ни завирайся, и добавлял: гощу у него на даче почти каждое лето, а что нечего старик, рыбалим, грибы собираем, ягоды. А когда пришло время задуматься о том какую профессию подарить родине, то вспомнив о генерале тут же отбросил все сомнения.

Уже через час он стоял на пороге большого дома генерала. «А тут нечего не изменилось», - подумал он Нюта - сестра генерала, горничная, Алиса Витальевна, которую домашние за глаза звали просто: генеральша. Те же вопросы о маме, карьере, женитьбе, он уклончиво отвечал:
-Все хорошо, мама здорова, жениться- нет, пока не собираюсь.
-Плох наш Нил Игнитьич, - начало было генеральша,- еще эта подагра, суставы.
- Я не на долго, дня на три, мне бы генерала увидеть.
-Пойдем, он на террасе, все читает, думает, мыслит.
Он прошел за ней и вдруг был приятно удивлен, просто сражен на повал какой-то внезапно свалившейся радостью: с террасы генерала под руку вела удивительной красоты девушка в белом недлинном халатике молоденькая медсестра с просто удивительно сложенной крепкой фигурой, высокой грудью, матово-белым лицом, длиннее обыкновенного руками. «Какая прекрасная женщина»-
,мимолетно пронеслось в голове и разве может быть большее счастье, чем добиться взаимности – подумал он вдруг. С минуту постояв, как завороженный двинулся к генералу высокому, почти седому, но почти прежнему статному высокому и пожимая ему руку мимолетно взлянул на необычайную стройность ее ног
-Вот моя Леночка- произнес измученным хриплым голосом генерал. Знакомьтесь, молодые люди.
-Платон- холодно, произнес он.
Она слегка улыбнувшись, протянула руку, он не долго думая коснулся ее ладони, маленькой и прохладной губами, она смущенно посмотрев на него, спешно освободила ладонь.
-Манеры-то, манеры- ну, настоящий офицер,- не унимался генерал.
-Завтракать,- послышался с веранды голос Нюты.

И он надеялся, что за завтраком сможет любоваться ею, пусть пока на расстоянии взора, и понял вдруг, что даже ее присутствие настолько бы скрасило его одиночество, что мысли о скуке и скором отъезде как избавлении исчезли б сами собой. Но завтрак подали в летнюю кухню и она, подведя генерала к столу, быстро удалилась. За завтраком он молчал и все думал о ней, что совсем неплохо было бы познакомиться с ней завести дружбу начать ухаживать, добиться близости, завоевать ее доверие, расположение, любовь, стать интересным для нее, а дальше то что расставание, прощание дачный роман неплохое лекарство от скуки и хандры. А если нет, если самому влюбиться, кинуться в объятия этому внезапному счастью, закружиться в водовороте внезапно нахлынувших чувств и будь что будет. Потешить истосковавшееся по нежности сердце новыми переживаниями, забрать у судьбы свою маленькую частичку счастья радости, любви, чтобы потом вспоминать это суровыми курсантскими буднями.

Около часа он сидел в обществе генерала, Нюты, Алины Витальевны
-Скучно у нас? - Алина Витальевна увидела его невеселый взгляд
- Нет, схожу я к реке. Одно удовольствие на воду глядеть.
И он пошел сквозь небольшой ровный тенистый лес, где даже днем не было жарко и можно было бродить и думать, надеяться на новую встречу с ней. Какая все же она хороша ей бы блистать волновать, влюблять в себя ну вообще жить молодой, полной радости жизнью, вращаться в свете, кружить головы, самой сгорать от любви, а не водить под руку старика, готовить для него лекарства и делать уколы.

У реки долго смотрел на воду на безмятежное покачивание резных кленовых листьев на тихой, почти неподвижной глади воды. Было душно и тихо, как обычно бывает перед грозой или затяжным мелким и долгим грибным дождем. Былой задор уступал место томительному ожиданию неизвестно чего.

В семь позвали к ужину. Ужин подали в столовую. Он первым вошел в сверкающий люстрой зал, где по бокам уже были расставлены небольшие закусочные столики с вкусностями: запеченный осетр под инбиревым соусом, икра, белое вино. Через минуту важно покачиваясь, вошла генеральша в длинном шелковом платье с кружевами. За генеральшей вдруг показалась Леночка все в том же белом халатике, в котором видел ее утром. Но подведя генерала к столу, она поспешила выйти, и он лишь сумел приметить ее беглый кроткий взгляд ее больших серых взгляд.
Бледный с причесанными жидкими волосами генерал все говорил о своей болезни, старости, о том, что в пору бы сесть за мемуары, об опыте, который необходимо передать грядущим поколениям, но больше о суставах, о вредной капризной болезни, что не может передвигаться сам или в коляске, а только с чьей-либо помощью. Он отвечал ему, стараясь поддерживать тлеющий огонек беседы, поддакивал или молча соглашался кивая головой, а сам ждал той сокровенной минуты окончания обеда, когда на пороге вновь покажется она, заберет генерала, а он снова будет с нетерпением ждать того момента, когда они снова встретятся взглядом и может быть тогда удастся заговорить с ней, не здесь же по пристальным взором Нюты и Алины Витальевны, не давать же им повод для судачеств. Но пришла она, сказав, что пора идти на процедуры увела генерала.

Ночью он почти не спал. Было душно и из раскрытого настежь окна доносились тихие глосса Нюты и генеральши. Он полежал в темноте и уже решил перевернуться к стене и заснуть, но вдруг поднял голову, привстал: раздеваясь, он увидал в стене у изголовья кровати небольшую дверь, из любопытства повернул в ней ключ и нашел за ней вторую, попробовал ее, но оказалось, что она заперта снаружи; теперь за этими дверями кто-то мягко ходил, что-то таинственно делал; и он затаил дыхание, соскользнул с кровати, отворил первую дверь, прислушался: что-то тихо зазвенело на полу за второй дверью... Он похолодел: неужели это ее комната! Он приник к замочной скважине, — ключа в ней, к счастью, не было, — увидал свет, край туалетного женского стола, потом что-то белое, вдруг вставшее и все закрывшее... Было несомненно, что это ее комната, — чья же иначе? Не поместят же тут горничную. И он точно заболел сразу ее ночной близостью вот тут, за стеною, и ее недоступностью. Он долго не спал, проснулся поздно и тотчас опять почувствовал, мысленно увидал, представил себе ее белье, прозрачное, интимное.Только под утро явственно ощущалась прохладная свежесть воздуха, из сада доносились неугомонные соловьиные трели. И в голову лезли самые разные мысли и теперь каждая из них так или иначе была связана с ней. И было свершено ясно только одно: Леночка волновала его трепетной болью ожидания встречи.

Какая все же она? Глупа или умна, стервозна, недотрога или свободных нравов, сколь долго потребуется добиваться ее расположения, близости, как и с чего начать. Лишь бы только недолго, а главное удачно, как же все-таки жаль напрасно потраченных сил и времени.
Завтракал каждый у себя. Он на террасе с Алиной Витальевной. Было скучно назойливо и душно.
-Скоро я уеду, у вас и вправду скучно, генерала я повидал, чего уж боле.
-Побыл бы уж. Нил Игнатьич как обрадовался. Сдал старик последнее время, суставы, возраст. Капризный стал вредный, нервы, нервы. Если бы не Леночка не знаю, что б и делали, только ее слушается. Понимаю скучно конечно у нас, ясное дело, что тебе с нами со стариками то,- сочувственно вздохнула Алина Витальевна.
- Вообще-то тут неплохо,- произнес он с лукавой усмешкой,- природа, тихо, соловьи поют по ночам романтика, жаль только слушать не с кем.

А сам думал в пору действительно одному их слушать, пора брать быка за рога, надоело!!!
И побрел в кабинет генерала, где было спокойно, уютно, чинно. С блеском хрусталя в деревянных шкафах, с мундирами, наградами, фотографиями в больших портретных рамах именным оружием под толстым оргстеклом, с инкрустированными курительными столиками, запахом табака и нафталина.
- Ну черт с ней,- надоело все надоело все опостылело, противна даже собственная беспомощность, страх быть отвергнутым. Хватит, при случае подойду к ней заговорю, и там все решится да-да нет-нет. После долго бродил по саду, много курил, слушал шум деревьев под ветром, и все думал хоть бы увидеть ее, хоть бы заговорить. Самое время заняться чтением. Он вошел в в уютную библиотеку, где книжные шкафы, выставленные вдоль стен ничуть не мешали трем большим обтянутым грубой лоснящейся кожей диванам. Просмотрел, аккуратно выставленные в полках книги, прочитал заголовки, выведенные золотым теснением. Мягко прошелся по выстеганному турецкому ковру ручной работы от шкафа к шкафу. Потом встал, отворил стеклянную дверь на каменные ступени в сад, но так пахнуло прохладным ветром, что вскочил назад в комнату. Собирался дождь, ветер гнал по небу серые стального цвета, казалось непроглядные облака. Быстро потемнело вокруг было слышно как дождь ударил ровной барабанной дробью в секла в подоконники застучал по крыше по стеклу двери. Он закрыл дверь и плюхнулся тот час услышав тихий нежный голос:
-Значит, ни одна я книгами интересуюсь?
Он в безмолвии смотрел на нее.
- И, что же по вкусу пришлось? - голос ее был мягок, глаза светились тихой радостью.
-Пока присматриваюсь, выбираю, -пробормотал он все еще робея, но поняв, что смятения тут ни к чему уже уверенно и строго спросил:
- А ты, что любишь читать?
- Так что-нибудь легкое о любви что-то вроде дамских романов.
-Да,- вздохнул он,- женщинам обычно нравиться про любовь.
-И что же здесь плохого?
-А почему раньше избегала меня, даже поговорить не могли?
-Не люблю лишних разговоров, не хочу давать повода для сплетен. Не успеешь заговорить, как все будут трепаться о начавшемся романе.
-Значит ты против?
-Чего?
-Начавшегося романа.
Она, пожав плечами слегка улыбнувшись ему.
Он подошел ближе и в сумерках комнаты на ее матово-белое лицо блеск бегающих глаз, незастегнутый халат в разрез которого были видны белые сильные ноги, слушал ее молчание , перестук дождевых капель по окну, стеклу двери.

«Сейчас или никогда будь что будет, пронеслось у него в голове». И он с веселой дерзостью схватил ее руку своей. Она, стоя спиной к шкафу взглянула на террасу, откуда слышны были голоса, и не отняла своей руки. Он обнял ее за талию, пытаясь поцеловать в губы, она стала отнимать их. Она, также тяжело задышав, медленно развела ноги, послушно дала губы, уже сама, обняв его за шею повлекла к себе. Он, подтолкнув ее к дивану, в беспамятстве стал целовать губы, открывшуюся грудь, она стояла хрипло, сдерживая себя тихо с зажатым ртом, боясь быть услышанной, застигнутой врасплох, поднимала голов, у смотрела на террасу, куда-то туда, где едва слышны голоса Нюты и генеральши…
Позже он упал он упал на нее, она укусила его в плечо, сильно сжав зубы, а он неперставал целовать ее . Она попытавшись освободиться от нгео быстро вскочив застегнула халат , поправила волосы быстро зашагав туда на те, едва доносившееся сюда голоса.
С тех пор он стал спать у нее в комнате крадясь туда ночью когда все уже спали, она пускала его по едва слышному стуку в дверь. И эта тайна волновала его своей загадочностью недоступностью интересом так нравившейся ему игрой в двойную жизнь.
Но в одну из таких ночей они совсем близко за дверью услышали голос Нюты едва слышный стук в дверь:
- Леночка, Нил Игнатьичу совсем худо, стонет от боли, суставы ломит, на погоду быть может, надо бы уколоть
Она быстро кинулась к двери, накидывая на ходу халат. Он спрятался за нависшей над окном шторой.
-Пойдемте, но замешкавшись в полумраке, не сразу закрыла комнату. И в этом же полумраке Нюта разглядела неубранную постель, ее растрепанные волосы, блеск глаз, пару знакомых ботинок у самой кровати, а она разглядела глаза Нюты, все замечающие, как у совы.
- Утром, перед завтраком она подошла к Алине Витальевне и стала спокойно врать, что нужно срочно ехать тяжело болен отец, один ведь ,вдовец, кто еще поможет, родная кровь все-таки.
- Ах Леночка, как я Вас понимаю, хорошо я скажу доктору Чулимову, он подменит вас пока не найдем другую сестру, трудно конечно будет, время ,время.
Потом спешно написала ему записку: «Я уезжаю Так вышло. Они все узнали, и находится, здесь я больше не могу, может быть и глупо, но я не могу.
За завтраком Алина Витальевна сказала ему:
-Слышал наша сестра уезжает. С отцом плохо.
Он не подал виду :
- А что все-таки было с генералом?
-Так нечего серьезного болевой шок снять надо было. Но он нечего не знает об отъезде, да и ты не говори, а то еще расстроится.
В пять за Хелен заехал доктор Чулимов. Платон вышел на крыльцо, будто случайно вызвавшись помочь вынести вещи.
Она подошла к нему
-Пока,- грустно улыбнулась
-Мы увидимся?
-Зачем? Не скучай
Он был готов разрыдаться от отчаяния прямо здесь, сейчас при генеральше, Нюте, чувствуя как уходит, покидает его какая-то тайная радость, случайное счастье… Она махнула ему рукой, поправляя волосы.