1spb : Маячит точка невозврата (глава из романа)

Я курил на улице в одиночестве, когда Вова появился в дверях бара, в обнимку с проститутками. Они подошли к бордовой Сонате с шашечками, и Володя усадил своих спутниц на заднее сиденье, а сам задержался на улице, закурив. Подошел ко мне и посмотрел своим отсутствующим стеклянным взглядом.
- Тебе придется подтвердить легенду, что мы пили, а я остался у тебя дома. И были мы одни. ВДВОЕМ.
- Да я понял, не дурак. Но не думаю, что Вика спрашивать будет. Поехали? – Я уже приготовился сесть в машину, но Вова схватил меня за руку, остановив.
- Ещё один момент: не вздумай меня спалить! Для надежности, ты трахнешь одну из этих курочек.
- ЧЕГО? Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Я и так тебя не спалю, успокойся.
- Слава, не бросай меня, - он изменился в лице, стал натурально жалким. – Так мне будет легче. Сегодня должен быть идеальный мальчишник. Просто выполни мою просьбу, брат. Я не хочу Вике изменять, это тяжело. Ты даже не представляешь, насколько это тяжело.
Совсем что ли все мозги снюхал, придурок?
- На этот случай есть хороший вариант – не делай ничего, и жалеть ни о чем не придется.
- Уж лучше я буду жалеть о том, что сделал, чем о том, чо не сделал.
Блин, вот упырь! Практически моими словами сказал, гад, пусть и не в том совсем контексте. На это и ответить нечего. Мы загрузились в авто и помчали навстречу приключениям, ко мне домой. Сквозь лобовое стекло в салон пробиваются огни ночного города, символично освещая уставшее лицо таксиста и пьяные рожи на заднем сиденье. Володя, тем временем, рассказывает проституткам какой-то похабный анекдот, над которым и ржет громче остальных, а из динамиков негромко льется сказочно приятная музыка, но я её не узнаю. Что-то очень знакомое, но вот что именно, не могу разобрать.
Подъехали к моему дому и вышли на улицу. В это время пришло сообщение от Леры:
«Славочка, я ложусь спать. Хорошо тебе повеселиться! Соскучилась по тебе. Целую!»
После прочтения сообщения, всего одно желание – убежать прочь от этих ненавистных животных, которые не хотят и не могут понять меня. Которые живут какими-то другими, неведомыми понятиями и законами. Но я ведь уже пообещал Вове, что пройду этот вечер с ним до конца, нужно выполнять обещание, пусть даже данное такому дундуку.
Мы прошли в квартиру и зажгли иллюминацию. «Дамы» устроились на диване в гостиной, а я отправился к холодильнику за бутылочкой пива, пока Володя нагло копается в моем баре. Я достал пиво и сел на подоконник с ногами, закурив.
- А где стаканы, Славик? – Володя бесцеремонно откупорил коллекционную бутылку «Remy Martin XO», подаренную мне на тридцатилетие.
Из ладошек пей, раз такой наглый! Ладно, не буду портить праздник. Поднявшись с подоконника, оставил зажженную сигарету в пепельнице и отправился к стеклянному шкафчику со стаканами и фужерами. Выдав гостям по граненому стакану, которые Катя когда-то покупала по Интернету за какие-то бешеные деньги, с чувством выполненного долга, отправился к своему дымящему хабарику и остывающему пиву. Хороший хозяин – щедрый хозяин. Жрите на здоровье, гости дорогие!
- Слав, а можно я твою спальню займу?
- Да бога ради, бери любую комнату. – Буркнул в ответ.
- Ну, мы с тобой договорились, братан, не ссучься, - он сделал серьезное лицо, чуть поиграл скулами, после чего расслабился и улыбнулся. – Ты эту, беленькую, возьмешь, или брюнеточку? Можем потом поменяться.
И все бы ничего, да за этим нашим диалогом с интересом наблюдают «дамы», которые потягивают коньяк из граненых стаканов. Судя по их лицам, их ничуть не беспокоит такое вот потребительское отношение. Да и как это вообще должно их волновать, в самом деле? Это работа. Да – мерзкая, да – низкая, но работа. И в этом, насквозь пропитанном деньгами, мире это уже никого не может удивить.
- Выбирай ты, твой ведь праздник.
- Ладно, тогда я брюнеточку возьму, - Вова сел на диван между «дамами» и потрогал брюнетку за грудь, потом запустил ладонь ей под юбку. – Да, однозначно я возьму брюнеточку, - он заржал, потом достал из кармана небольшой полиэтиленовый пакет с белым порошком. – Только немного подзаправлюсь.
- Смотри не переусердствуй, пылесос.
Он не обратил на мою реплику никакого внимания и принялся за перемалывание порошка кредитками по табуретке. Показательное занятие для деградирующего человечества – деньги (наркотики) разделяются на дорожки деньгами (кредитки), и нюхают через деньги (тут все буквально). Думаю, к этому мы все эти долгие столетия и шли – к прогрессу и фатальной капитализации. Только мне почему-то начинает казаться, что не об этом наши предки мечтали, когда выводили человечество на качественно новый уровень, без воин и стагнации, только движение вперед, к совершенству. А вместо этого мы получаем тотальную деградацию целых народов и стран, плюс войны за деньги, да за мировое господство в экономике. Скоро вернемся в каменный век, когда за инакомыслие будут жечь на кострах. О чем я – уже жгут.
Когда Вова закончил с порошком, не забыв угостить «дам», подошел и опустил руку мне на плечо.
- И давай без фокусов, Славик, - сказал мне Володя, забрав сигарету. Затянулся. – Все оплачено. И не забывай – мы договорились.
Он вернул сигарету, ухмыльнулся и, в сотый раз за вечер хлопнув меня по плечу, пошел к дивану. Взял за руку брюнетку и повел её в коридор, подмигнув мне на прощание. Мы остались с блондинкой вдвоем. Она сидит на диване, я – на подоконнике. Если честно, даже разговаривать с ней нет никакого желания, не говоря уже о каком-то более тесном общении. Сказать откровенно, я её слегка побаиваюсь – никогда не видел живую проститутку так близко. Они всегда мне казались некими сказочными персонажами, существующими исключительно в телевизоре, по ту сторону голубого экрана. А тут – вот она, сидит и пьет мой коньяк из моего же стакана, который теперь придется выбросить. Догадываюсь, сколько мужиков она обслужила этим ртом – ни один фейри не справится. Тут мне вдруг вспомнился случай из романа «Над пропастью во ржи», который я недавно прочитал, когда главный герой оказывается один на один с проституткой. Сейчас я прекрасно понимаю все те чувства, которые он испытывал, пусть нас и разделяет столько поколений.
- Чем займемся, Сла-а-ава? – нарушила мои мысли «дама», как-то неестественно протянув мое имя. Не то хочет показаться иностранкой, не то просто добавляет себе этакую изюминку. В любом случае, мне это не интересно.
Она встала с дивана, допила в один глоток остаток коньяка и подошла к подоконнику. Я посмотрел на неё. Симпатичная, с отличной фигурой и очень милой улыбкой. Но она же ПРОСТИТУТКА! Фу, блин! Нет, нет, нет и ещё раз: НЕТ! А «дама», тем временем, встала напротив меня и, мягко виляя бедрами, стала расстегивать легкую блузку, через почти прозрачную ткань которой и так отлично видна её грудь. Она даже не удосужилась надеть лифчик - это подло. Блондинка скинула блузку на пол, оказавшись по пояс голой, и принялась крутиться, оказываясь то лицом, то спиной ко мне. Она изгибалась и извивалась, поочередно то показывая грудь, то задирая и без того короткую юбку. Подло, очень подло и коварно! Я уже не на шутку завелся, но всеми возможными способами гоню от себя неприятные мысли. Так. Первая учительница – пожилая Лидия Ивановна, с потными подмышками и тремя складками только на подбородке. Блин, не сработало! Бомжиха-алкоголичка, которая вечно собирает бутылки перед моей парадной: грязная, беззубая и такая вонючая, что за пять метров сей чудный аромат слышен. Блин! Снова не сработало! Что же делать-то? А «дама» уже совсем голая, танцует в тишине ночи и ласкает себя, молчаливо приглашая меня на парный танец. Думай, Слава, думай!
И тут я представил себе Леру. Это милое личико, эту чудную улыбку и потрясающей красоты голос. Представил, как целую её, и все сомнения разом отпали.
- Я не могу. Одевайся.
- Если стесняешься, то я могу все сделать сама. – Она подошла и положила мою руку себе на грудь. – Расслабься.
- Нет, - я убрал руку и закурил, - одевайся, говорю же.
- В чем дело, красавчик? – Она отошла и, повернувшись спиной, нагнулась к полу, демонстрируя все свои прелести. – Я тебе не нравлюсь?
- Я же говорю, одевайся. Я не буду тебя трахать.
Она надела трусики и села на диван, налив себе новую порцию коньяка. Я взял пепельницу с подоконника и сел рядом.
- Ты это… не обращай внимания. Просто я не могу. Можно тебя кое о чем попросить только? – спросил, потом отхлебнул пива из бутылки. Она молча кивнула. – Давай мы с тобой сделаем вид, что мы все-таки трахались, хорошо? А я заплачу.
- Без проблем, красавчик, мне так даже лучше. Можешь и не платить, мне уже и так заплатили. А в чем, собственно, дело? Тебе девушки не нравятся?
- Нет, конечно. Я люблю женщин. Обожаю! Точнее, одну женщину. Из-за неё и не могу.
- Влюблен, сразу видно, - она улыбнулась и поправила волосы. – тогда для правдоподобности я в таком виде останусь, окей?
- Без проблем. Спасибо за понимание. – Улыбнулся.
- Ты не первый с такой просьбой, ты не последний, - Она рассмеялась. Потом достала из сумочки презерватив, разорвала упаковку и небрежно кинула на пол, у дивана, а сам презерватив выбросила в мусорное ведро и вернулась на диван. – Твоей девушке повезло.
- Скорее это мне с ней повезло – она замечательная.
Блондинка мило улыбнулась в ответ и отхлебнула из стакана. Повисла неловкая пауза и тишина, которую нарушали протяжные стоны, доносящиеся из спальни. Какая-то излишне неловкая пауза, пусть даже я нахожусь в компании проститутки. Я включил негромко телевизор, чтобы приглушить неприятные стоны, и нашел круглосуточный канал телемагазина, который служит отличным фоном для пьянок.
- А можно вопрос? – спросил у «дамы», чтобы не сидеть в тишине.
- Валяй.
- А давно ты этим занимаешься?
- Чем именно? Трахаюсь? Да сколько себя помню, – она сделала серьезное лицо и стала наблюдать за моим, вытягивающимся от удивления, лицом. Потом вдруг рассмеялась. – Да шучу я. Недавно. Если серьезно, то мне просто нравится секс, а тут ещё и отличные деньги предлагают, плюс от клиентов можно отказываться, если совсем ахтунг. Я вообще в детском садике работаю, психологом.
- Охренеть! Серьезно?
- Да. А что в этом такого? На двенадцать тысяч, знаешь ли, тяжело молодой девушке прожить. Когда я поступала на специальность, меня забыли почему-то предупредить, что в этой работе в принципе нет денег. А работать проституткой даже весело. Я теперь все чаще читаю стихи Есенина:
«Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.»
- Знаешь, как романтично? – продолжила она. – А детский сад – это для души больше. Я люблю детей. А у самой нет.
- Вот чего бы не подумал, так то, что работники детского сада берут такую… ну, подработку.
- Не у всех такая, но подработка – это неотъемлемая часть жизни бюджетного работника. Если, конечно, нет богатого мужа или любовника. У тебя есть дети, кстати?
- Нет. Надеюсь, что нет.
- Дай сигарету, пожалуйста. – Я протянул ей пачку и она прикурила одну. Потом спросила: - А сколько тебе лет?
- Тридцак. – Она удивленно подняла брови и затянулась сигаретой, выпустив изящную струйку дыма в сторону. Я продолжил: - Уже тридцать, и ещё тридцать.
- Это нормально. После двадцати пяти женщины стареют, мужчины – мудреют.
- Да вот ещё! В соседней комнате живой пример того, что все не так. Ладно, у меня к тебе есть вопрос, раз уж ты психолог, пусть и детский. Это как раз насчет моего возраста.
- Спрашивай.
- У меня налицо некий внутренний конфликт: мне тридцать, но когда я смотрю на других тридцатилетних стариков, то отказываюсь себя к ним относить – я же ещё молодой. С другой стороны, общаться с молодежью тоже не могу – чувствую себя среди них безнадежно устаревшим, как Пентиум 286 модели в эпоху двухъядерных процессоров. А ещё я боюсь умереть. Очень боюсь этого.
- Как писал Высоцкий: я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем…
- Да это понятно, что все мы знаем, что когда-нибудь умрем, но только почувствовав зловещее дыхание смерти, начинаем ценить жизнь. Но проходит время, и это чувство притупляется. Знаешь, я недавно много статей прочитал про детей, которые живут на грани жизни и смерти, и несколько дней я реально ценил жизнь, но прошла неделя, и это забылось, я просто вычеркнул это из памяти.
- Так это не ты один, все мы такие. Всегда находим более важные вещи, которыми и заполняем свою голову. – Она сделала глоток коньяка и накинула блузку. – Холодно.
- Да я понимаю, что это время такое – всем похер на других, их волнуют только деньги. Знаешь, я всегда искренне верил в то, что наше поколение – самое лучшее и успешное, ведь мы ещё не так стары в своих убеждениях, как наши отцы и предки, и у нас уже есть все эти новомодные штучки – изобретения чужеземных инженеров, но мы и не так безнадежны и нелепы, как следующие поколения, которые зависимы от Интернета, и стоит им его отключить, они все разом отключатся и не будут знать, как жить и что делать. Но я ошибался. Мы тоже, наше поколение, все мы – прожигатели жизней. Бездушные потребители. Если наши предки ещё хоть немного успели насладиться жизнью – настоящей и полноценной, то мы уже этого лишены, и лишаем этого наших последователей. Мы просто прожигаем все эти бесценные годы, минуты, дни, сидя перед экранами своих компьютеров и мобильных телефонов. И мы стали заложниками всех этих гаджетов, вдруг разом деградировав под видом глобального прогресса. Хер там! Прогресс касается только тех, кто реально что-то делает, а не тупо пользуется всеми этими изобретениями. Готов спорить, что уж эти-то люди наверняка не сидят сутками в социальных сетях, и не размещают там фотки своих изобретений. Только задумайся: в нашем поколении уже нет и не будет личностей планетарного масштаба – выдающихся писателей, художников, композиторов и других мечтателей; ведь мечтать нынче не в трендах. Современное искусство, мать его, убило все благородные стили в искусстве. Зато мы воспитали поколение трусов. Модников. Пижонов, мажоров и трусов. И все вдруг стали такими неповторимыми и уникальными, что теперь ещё больше похожи на инкубатор, чем мы, на детских черно-белых фотографиях советских времен. Мы вдруг забыли, что такое честность, добро, благородство, доблесть. Зато мы прекрасно выучили значения других важных слов: амфитамин, пирсинг, фистинг, ребрендинг и дауншифтинг. Мы не читаем классику просто потому, что там незнакомы те понятия, что пытаются донести со страниц своих книг Ремарк, Толстой и Пушкин. И теперь мы боимся остаться наедине с самим собой, так как только этот собеседник в курсе, ЧТО вы действительно из себя представляете. Мы забыли все то, чему нас учили в школе, потому что телевизор научил другому: ум, грамотность и образование никого не сделают богатым и успешным, зато это прекрасно сделает постель, пиар, позиционирование и хватка. Мы вдруг разом стали похожи на тех, кого недавно ещё гнобили – на бездушных америкашек с их дежурными тупыми улыбками и убогой дешевой речью. Мы стали следовать тому, что модно, а не тому, что действительно может изменить мир к лучшему. Мы просто просираем время, чтобы в старости развести руки в сторону и сказать: «вот я был дурак!», оставшись в одиночестве на долгие годы. А все оттого, что и детей, если такие вдруг чудесным образом появляются, мы воспитываем так же. Мы уже не читаем книги – это долго, кино – вот быстрый ответ на бесконечные никому не нужные буквы на белоснежной бумаге. Мы не ходим в музеи годами, но побывали в доброй половине злачных мест своего города за каких-то последних пару месяцев. Мы забыли об ожидании и выдержке, ведь нам нужно все и сразу. В конце концов, мы ведь не Хатико, чтобы ждать чего-то годами, особенно если речь идет о сексе – нам не позднее третьей встречи близость подавай! Реальность такова, что даже из самой безнадежной ситуации всегда есть выход. Вопрос только в том, хотим мы в действительности что-нибудь менять, или нет. Мы попали в то время, когда нам улыбаются, и мы понимаем – нас хотят либо наебать, либо выебать. Время, когда знакомые дилеры ценятся выше знакомых профессоров, а дети мечтают стать депутатами, чтобы не работать и жить богато. Я лично мечтал стать военным, сейчас об этом мечтают только дети из семей оппозиционеров из какой-нибудь горячей точки на Ближнем Востоке.
Я замолчал и закурил.
- Нихера тебя вставило. Чо курил-то? – с интересом спрашивает моя неожиданная собеседница. – Шучу, шучу. Просто неожиданно как-то, сразу не сообразить и не вспомнить, что за первый вопрос был.
- Это и не нужно, я просто выговориться хотел.

Мы сидим на диване в гостиной и смотрим телемагазин, молча попивая каждый свой напиток. Вова входит в комнату первым, довольный и изрядно потрепанный. Наткнувшись глазами на брошенную упаковку от презерватива, ухмыльнулся.
- Вы бы хоть прибрались, любовнички. Я все понимаю, страсть и все такое, но чистота важнее. Плесни-ка мне ещё коньячка, братан.
Я налил до середины и протянул Вове. Он взял стакан, отпил и сел рядом.
- Махнуться не хочешь? Времени ещё вагон.
- Нет, мне уже точно хватит. Мы неплохо оттянулись.
- Да я вижу – подруга твоя очень усталой выглядит. Давайте тогда бухнем, время ещё детское.
Ещё бы она не выглядела уставшей после монолога, который я ей внезапно выдал. Я и сам от себя подобной откровенности с проституткой не ожидал. Тем более, такой философии. Просто накопилось, а она под руку попалась.
Вернулась брюнетка. Села рядом с Володей и прижалась к нему.
- А мне нальете, мальчики?
Так мы и провели следующие два часа – смотрели телемагазин, курили и пили, кто что. Потом пришло время прощаться, и я пошел закрывать дверь за «дамами». Выпроводив нежелательных гостей, выдохнул с облегчением, и вернулся в гостиную. Вова стоит в ванной по пояс голый, чистит зубы.
- Я… ут… зял… сётку, - говорит с набитым пеной ртом, забрызгав зеркало белыми крапинками. Потом сплюнул и, прополоскав рот водой из-под крана, повторил: - Щетку, говорю, взял, которая тут стояла.
- Взял, так взял. У меня ещё есть.
Придется выбросить теперь. Не забыть бы.
- Спасибо тебе, брат, - он выключил воду и подошел ко мне, в очередной раз обняв. – Не подвел меня. Без твоей поддержки, этот праздник бы не удался. От души погуляли – для последнего раза самое то!
- Я рад, если это действительно был последний раз, Вов.
- Ну, разве что ты меня к себе на мальчишник пригласишь ещё, - он засмеялся. – Ты ведь пригласишь?
- Ясный пень, приглашу – будешь напитки разносить гостям.