Пузо : ГРАФИНЯ, ГРАФИН И ДЕВОЧКА-СТОПОЧКА.

Дряхлая, старая и с ней гранёное. Графиня начала свой подход к графину. О, водочка, водочка. Беленькое. Запотевшие края-грани, спиртовые слёзы, прозрачное и беленькое. Беленькое.
-Вы…
-Я…
- Головка от хуя! - Графиня расхохоталась.
- Лысое!
- Жопное!
- Кривое!
- Разное!
- Гнилое!
- Дряхлое!
- Наше!

- А что Белкин? – Графиня прищурилась и заскрипела крышечкой Графина.

- Ничего. Пальцы-сосиски. Круглое. А далее «Дачное».

***

Бог за облаками и только хорошее. Доброе. Теплое. И велик. Ударение на первом слоге. Велик-тандем.
- Грибов – этот такой кучерявый и почти дачный противно так прогундосил, растягивая «и». - Грииибов. – Литератор.
- Белкин. Поэт. Больной.
- Хорошо!
И Белкин с Грибовым покатили. Велик-тандем. Солнечное хорошее. Лунное класса «месяц неспизженный» (поклон Николаю Васильевичу), чорт осёдланный.

Ваня! - кричала мать Вани. Она почему-то босой ходила. Ваня тогда маленький совсем. Лет пять. Мне шесть. Он меня тогда тяпкой по голове. Правдивое. Мы ещё головастиков камнями. И они на дно. Котёнка утопил. Не хотел. Но дети жестоки. Соседка, почти слепая баба Саша всегда в чёрном ходила. И ведро на тропку выливала.
Моя бабка ругалась. «Чорт окаянный!» - это она мне. И был луг. За домом. Я спрашивал – «Бабушка, а это луг?». Она – «Да, луг». А столб электрический всегда мазутом обмазан был. Я пачкался. После опять неслось – «Чорт окаянный!». А почему котёнка в пруд? Баба Саша сказала, что он не жилец совсем. Катька, внучка её, принесла мне. Он белый был. Я его и забросил. Он сначала в крапиве застрял. Я пошёл туда, достал его. И снова забросил. Ребёнок маленький – далеко не швырну. Он к берегу пригрёб. А я его дальше. В пруд. Дети жестоки. Он мне снится. Белый. Маленький. Здесь juana molina.

***

- Вон она, дорога! Гравий в прошлом году и здесь и там! Чтоб хорошо было!
И кланяется. Кланяется искренне. Не из подхалимства или какой выгоды. Просто кланяться ему приятно. Хорошее потому что это для него дело. Честное. «hooverphonic». Хоть и дурень. Дурнее дурного. Но не блаженный. И кланяется. У него дачное. И сам он дачное. Белкин и Грибов смотрят на него никак.
- Грибов, - снова Белкину протягивается рука и звучит гундосое «Гриибов». Литератор.
- Белкин. Поэт. Больной.

***
- А где девочка-стопочка (здесь lunaris)? - Где?
- Иду-качусь, гранёным шевелю! - Девочка-стопочка, шевеля гранёным, услужливо к графине.
- Слеза к слезе слезою не того. У меня слезливое.
- Это старческое, - девочка-стопочка позволила себе непочтительное.
- А если я так? – Графиня шикнула на девочку-стопочку и замахнулась графином.
- А я последняя. Из горла готова? (здесь new model army)
- Погоди. Нора Джонс. Говно, конечно, но – «Сарайз, санрайз…» - И графиня начала вальсировать с Графином хихикая и радуясь. Далее только хорошее и самое-самое…
***

Графиня, графин и девочка-стопочка заняты своим. Вечным. Я с ними. (с)Пузо