Levental : Псковское иррациональное

1.
Практически на коленке, в домашних условиях, собрал Обнорский, директор Псковского НИИ, робота. Собрал его по образу и подобию своему: светловолосым, косолапым, с брюшком. Денег не жалел вовсе. Предпочитал не доедать, ходить в обносках, но материалы приобретать лучшие. Особенно не поскупился на кожу. Выписал из Японии рулон альфа-резины. Ждал два бесконечных месяца, опасаясь, что японские демоны уронят, обманут. Но не уронили, не обманули. Как-то поутру на пороге его жилища обрёлся почтальон в поношенном картузе: «Обнорский? Тут распишитесь». Долго смотрел на рулон, боялся резать полиэтилен упаковки, дрожали руки. Дрожь унял водкой. Пил тёплую, сокрушаясь. Вскрыл. Разогрел утюг. Резал ножницами крупные (старался как можно ровнее) куски, обклеивал робота трепетно, не спешил, думал, делал прогнозы. Кожа облегала корпус плотно, схватывалась мгновенно. И водка уже тёплой не казалась. Глаз не было. У робота глаз не было. Не было глаз у робота: денег не хватило. Это-то и беспокоило больше всего. «А что если он возьмёт мои?» - опасался Обнорский. От робота длинной пуповиной отходил провод с вилкой. Обнорский держал вилку в потной ладони, не решаясь воткнуть. Водку пил – смелости набирался. Времени прошло немного, несколько секунд, но казалось, что много прошло. Решился всё же – воткнул. Шевеление. Заёрзал робот, завозился на полу по-своему, по-роботовски. Невооружённым взглядом было видно, что с ногами у него что-то не то. Не работали ноги. Крутил головой робот; безглазой принюхивался к новому пространству… И кожа японская была ему проводником в этом мире. На передних конечностях проделал несколько сантиметров. Обнорский подсобил, взял немощного на руки, поднёс к окну. Робот безмолвствовал. Несмело нашёл он голову своего создателя, затем очи… Кое-кто затаил дыхание. Потрогал, пощупал да и успокоился. О чём-то своём думал робот, а о чём – не известно. Обнорский положил его на пол, гадая, что последует дальше. Какое-то время робот не шевелился, а потом снова пополз… Руками загребал как мог, превозмогая собственный вес и то, что открыл когда-то Ньютон. Полз он к розетке. Преодолев расстояние и достигнув её, белую и чистую, он обесточил себя. Учёный Обнорский, директор Псковского НИИ, оживить робота больше никогда не пытался.

2.

Сообщение гласило: «Владимир Ильич, извините, что в воскресенье, но я, кажется, потерялся в собственной квартире. Такое скверное дело. Выручите. Мой адрес – ул. Красного пахаря 50, кв. 12. Второй экземпляр ключа под ковриком. Меня можно открыть снаружи. Обнорский». Владимир Ильич Бекария нерасторопно поднялся со скрыпучей кушетки, положил телефон на столик подле. Движения его ещё заключали в себе пунктир неспокойного сна - но что поделаешь – не каждый день шеф обращался с просьбой. Надо ехать. Он выпил стакан кефира, оделся и вышел на улицу в снег. Там ждала маленькая радость: кондуктор трамвая его не заметил, и платить не пришлось. Обнорский, директор Псковского НИИ, шеф Бекарии, жил в пятиэтажном кирпичном доме на третьем этаже. Ключ действительно был под ковриком. Бекария приложил ухо к двери: тишина. Он позвонил. Потом ещё и ещё: ничего. Ключ был одиночный, длинный, с ржавой бородкой. Видимо, из-за ржавчины дверь поддалась не сразу. Бекария, не разуваясь и не скидывая кашемирового пальто, проверил зал, спальню, балкон и туалет. Больше проверять было нечего. Он сел на кухонный диванчик, задумавшись. Позвонил пропаже, но телефон не отвечал. «Хорошенькое дельце!» - думал Бекария, оглядывая небольшую ободранную кухню. Подле раковины стояла плошка с грибами, похожими на мухоморы. Грибы вымачивались. Бекария взял один за ножку, как обычно берут лягушку, и понюхал его. Запах отсутствовал. Пробовать не стал. Предпочёл залезть в холодильник. Но там кроме трёхлитровой банки с квашеной капустой поживиться было нечем. Бекария налил в чашку воды, отхлебнул. Вдруг ему пришла ужасная мысль, что Обнорский выбросился из окна. Однако вид из двух окон опроверг его опасения. Научный сотрудник ещё раз проверил все комнаты, включая старый платяной шкаф. Обнорского он в нём не нашёл, но зато нашёл робота. От робота отходил длинный провод с вилкой. «Неужели?»… Находка была тяжёлой. Прорезиненная бумага, служившая роботу, видимо, кожей, там и сям отходила от корпуса. К тому же у робота отсутствовали глаза. Бекария изучил заводской номер, выбитый на одной из металлических пластин, входивших в состав спины. «Так вот оно что… Старый ракалия втихомолку таскал материалы с завода. Теперь понятно, почему сканер то и дело ломался». Не найдя в роботе ничего интересного, Бекария подключил его в сеть. На мгновение загорелась и тут же погасла пыльная лампочка, обитавшая под потолком. Робота свело, насколько это возможно, судорогой. Со скрипом и клацаньем он принял сидячее положение, сказав: «Г-а-м-а-р-д-ж-о-б-а, В-л-а-д-и-м-и-р И-л-ь-и-ч». Поражённый Бекария безмолвствовал. «Я х-о-ч-у н-а р-у-ч-к-и» - продолжал робот, протягивая к Бекарии свои металлические клешни. Ошеломлённый, потерявший всяческие ориентиры Бекария просьбу выполнил. Но тут же об этом пожалел, ибо говорящий робот начал его душить. Запасы кислорода жертвы таяли, как говорится, на глазах (он много курил). Отодрать робота от своего горла тоже не представлялось возможным. Он хоть и был сработан в домашних условиях, но душил отлично. Бекария катался по полу во все стороны, но тщетно: хватка душегуба была мёртвой. Последнее о чём думал научный работник Псковского НИИ, когда робот вынимал его очи: «Ну, Обнорский, ну, сука, гнида….».