Григорий Перельман : Нехорошо встемперированный гербицид

То, что мне подарили на днюху друзья лоботомисты даже гелием не назвать. Они подарили мне пучок озона. Возможно, что это был бозон Хиггса. В принципе, я не уверен, что это была днюха. И то, что мы были начисто лоботомированы всем колхозом - я тоже не уверен.
Мы были наколоты аминазином, галаперидолом, седуксеном и прочей хуетой. Сера в четыре точки с утра была нашим повседневным развлечением. Нельзя назвать наше состояние жизнью, или другим тяжким недугом, это было вроде камней в моче, а моча была тёплой, вроде уровня моря, которого тоже не было, если мы его не приснили.
Ядумал о пизде, как обычно думаю о ней вместе с друзьями. И часто хотел лететь в окно, порвав решётки на британский флаг, тот что свыше и от датчан.
По ночам мне сосали невнятные тени медсестёр, другого врачебного персонала, а однажды, не поверите - дал в жопу главврач.
Усталость косила мой изысканный нерв, как эбола. Как ящур, африканский понос и тульская лихорадка. Я хотел её, а её не было, и я заебался её хотеть, и даже не хотеть её заебался.
Итог был прост. В одно прекрасное утро(день? ночь? понедельник?), я тупо сдриснул со шконки в район того, о чём неприлично, достал графическое перо от рапидографа, плюнул на него кислой мочой из подмышки, и вонзил под кожу в области берцового сочленения гланд.
Перед моими глазами пронеслись розовые псы, Леонид Ильич Брежнев, залупа Мазая и тринитрон. А потом....
Потом Клавдия Пропелюк, Аннушка из подсобки, дала мне леща промежь глаз ровно в темя, там где вялый хуй, безысходность, и даже, простите, в чём-то и жопа.
Я встрепенулся, скинул с себя то, чем горел и тускнел, пустил газы, в смысле обильно перданул....
И пошол жрать сырники с маком.
А так же кисель.
Он же с клюквой!