Шева : Орехов

В доме ощущалась та ещё атмосфера.
Мрачность и угрюмость обстановки буквально давила на Олега Ивановича. Какая-то обшарпанная, задрипанная мебель, два колченогих стула, допотопная и убитая в хлам бытовая техника. Невзрачный, грязноватый топчан, на котором, похоже, он спал, перед тем, как проснулся.
Ко всему прочему, почему-то было холодно. И сыро. Да, сыро.
Хотя надворе - всего середина сентября. Правда, надо признать, уже хорошо отдающего осенью.
Вопрос вопросов - как, почему он сюда попал, что он здесь делает? Кто эти люди, живущие в этом доме? Непонятно.
Кем он здесь? Заложник, пленник? С какой целью его держат?
Вопросов больше, чем ответов.
Олегу Ивановичу было не по себе, а если честно - жутко и страшно. С другой стороны, тягостное ожидание неизвестно чего или кого, мрачные пугающие декорации как в рассказах Стивенсона настраивали его на ожидание чего-то или кого-то, может быть, и нелепого, но крайне неприятного и угрожающего.
Чтобы как-то разрядить обстановку, попробовал включить стоявший в углу комнаты на тумбочке старый бобинный магнитофон с уже заправленной кем-то тёмно-рыжей лентой.
К удивлению, магнитофон сразу же негромко загудел, его передняя панель ожила, обозначив себя загоревшейся красной лампочкой и покачиваниями стрелок на приятном, успокаивающем желтом фоне двух индикаторов.
Олег Иванович повернул ручку воспроизведения записи. Бобина дернулась, и медленно завертелась.
Какая-то рок-группа грубыми, пропитыми голосами пела на английском нечто медленно-заунывное.
Хотя Олег Иванович сразу же обратил внимание, что мелодия песни очень даже подходит к окружающей его унылой и безрадостной обстановке.
Даже если бы Олег Иванович знал, что звучит культовая вещь Nothing else matters группы Metallica, это ему бы ровным счётом ничего не сказало. Ну, не заток он. И не фанат.
А зря. Вещь, вообще-то, называлась - Ничего ещё не случилось.
Или - не произошло.
С намёком, как бы.
На этой же тумбочке валялось несколько книг. Олег Иванович взял верхнюю, на обложке которой на фоне вызывающе ярких глянцевых иллюстраций было написано - Бруно Патиньи «Самолеты. Военная авиация. Энциклопедия».
Открыл книгу наугад. Без интереса, лишь бы чем-то занять себя, прочел текст под одним толстомордым истребителем с маленькой плексигласовой кабиной пилота и красной звездой на киле:
Лавочкин Ла-5ФН лейтенанта Владимира Александровича Орехова первой эскадрильи тридцать второго Гвардейского истребительного авиационного полка. В.А.Орехов совершил двести тридцать пять боевых вылетов, в воздушных боях сбил восемь и уничтожил на земле два самолета противника.

Внизу, на первом этаже дома, что-то грохнуло. Как перевернутое ведро. Или цинковое корыто.
На деревянной, скрипучей лестнице послышались неторопливые, грузные шаги. Если бы Олег Иванович был женщиной, у него, наверное, внутри бы всё опустилось. Как в таких случаях любят говорить женщины. Но Олег Иванович был мужчиной.
У него просто внутри будто пробежало холодное, морозное дуновение.

Мужиков было двое. И были они, как бы это помягче выразиться, вызывающе колоритны.
Оба с черными повязками на лице. Причем обе повязки - на левом глазу.
Тот мужик, что покрупнее, прихрамывал и, похоже, был на протезе. Второй, пониже, был более мелким, но, соответственно, более подвижным. С блестящей от отблесков трёхрожковой люстры причёской «под Котовского».
Сильвер из «Острова сокровищ» и Моше Даян - так условно окрестил их для себя Олег Иванович.

- Проснулся, земеля? - вроде ничего не выражающим, но в то же время ничего хорошего и не предвещающим голосом обратился подельник Флинта к Олегу Ивановичу.
Олег Иванович, конечно, хотел было задать Сильверу с десяток интересующих его вопросов, как вдруг понял, что не может вымолвить ни слова. Будто что-то прижало его язык к нёбу. Поэтому только и смог вымолвить, как промычал - Да.
- Вот и хорошо, - сказал Сильвер, - У нас не получилось, значишь теперь пойдешь ты.
- Куда? И что я должен делать?- смог наконец-то разродиться вопросом Олег Иванович.
- Да всего-то ничего. У одного хмыря долг забрать. Городишко тут есть неподалёку, Орехов называется, - неожиданно низким, прокуренным голосом ответил Моше Даян.
- Но почему я? И как? Я этим никогда не занимался… , - по интеллигентному сопливо попытался выразить сомнение в успехе мероприятия Олег Иванович.
- Как-как? - устало удивился Сильвер, - Напильник в жопу и все дела.
- По канонам жанра вроде должен быть паяльник? - подумал про себя Олег Иванович. Сильвер будто прочитал его мысли - Можно и паяльник.
- Если найдешь, - ухмыльнувшись, добавил Моше Даян и хотел что-то добавить…

И тут Олег Иванович проснулся.
Облегченно вздохнул, - Ф-у-у-у! Какой страшный и дурацкий сон.
Он слез со своей второй полки и пошел в конец вагона. В туалет, поссать.
Перед тем, как опять залезть на полку, посмотрел в окно.
Ночь, тихо. Поезд стоял на станции с названием Андрушовка.
Через пару минут Олег Иванович опять оказался в объятиях Морфея.
И, как оно часто бывает, несмотря на отчаянное внутреннее сопротивление, опять окунулся в тот же сон.

- Как добраться до Орехова? - продолжил вводную Моше Даян, - Едешь до Андрушовки. Дальше, от Андрушовки, - можно поездом, но он редко ходит, поэтому лучше и проще автобусом. Как-то так. Доберешься, не маленький.
- Да, и что бы ты правильно всё понимал. Если не получится, - тогда тебе напильник в жопу. Или паяльник. У нас-то точно есть, - криво улыбнулся Сильвер.
- Ну, всё, вперед. Страна, то есть - мы, смотрит на тебя, - бросил Моше Даян.
И на полный звук врубил радио. Рявкнула громкая весёлая песня. Типа марша.
- Как же вы заебали со своими песнями! - совсем по-простонародному мелькнуло в голове Олега Ивановича. Вслух, естественно, он смело, даже где-то с фрондёрским вызовом, промолчал.
Тем более, что ноги Олега Ивановича под заводной ритм сами начали дёргаться.

…На самом деле оказалось, что за ногу его дёргает проводница.
На недовольное мычание Олега Ивановича она буркнула, - Впереди авария случилась, товарняк с рельсов сошел. Дальше поезд не пойдет, выходим здесь.
Олег Иванович спросил, - А здесь - это где?
- Орехов.

У Олега Ивановича сразу в нехорошем предчувствии закрутило в желудке. И сфинктер неназойливо, но убедительно дал понять Олегу Ивановичу, что ему почему-то мерещатся какие-то не очень хорошие приключения.
Зато по поездному радио на весь просыпающийся и негромко матерящийся вагон гремела ретро-песня - И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет…