Шева : Dark side of the moon

Кто знал - тот вспомнил.
Кто не знал - тому просто переведу: тёмная сторона луны.
Про сам диск не буду.
Хотя нет, одно скажу. Как для меня - самый берущий за душу момент, когда на фоне тривиальной, «закадровой» музыкальной темы, вдруг внезапно и так громко, что от неожиданности даже вздрагиваешь, звучит звон будильника и затем раздается глухой, солидный бой больших старинных часов.

В больницу поехали все втроём - Нина, Сергей и дочка.
Нина с дочкой заранее порезали овощи, понаделали салатов, сделали так любимую свёкром обязательную «шубу» с селёдочкой, курочку стушили.
Картошку только оставили «на потом». Приедем - быстренько почистим, на плиту, пятнадцать минут - и готово.
На выходе из дома к ногам Нины бросилась трёхцветная молодая кошка, с лета прибившаяся к их подъезду. Кошка была мелкая, недавно окотилась, так всего одним котёнком. Нина жалела её, подкармливала, и кошка, видно, чувствовала это.
Но сегодня она была какая-то уж больно встревоженная. Пошли к машине, а кошка всё бежала совсем рядом с ногой, стараясь не отстать, и жалобно мяукала.
И вдруг Нина догадалась - наверное, у кошки забрали котёнка. Красивый был, в маму. Вот теперь кошка и плачет.
Нина остановилась, нагнулась, погладила тут же выгнувшую спину и поднявшую хвост кошку. Пожалела, одним словом.
Что поделаешь, животинка, жизнь - штука жестокая.

Свёкор лежал в хорошей ведомственной больнице.
Сергей постарался. Когда беда с отцом случилась, бросился по всем друзьям - куда, куда, где лучше?
Инсульт - плохая штука. Тяжелая. Да ещё в таком возрасте.
Но - тьфу-тьфу. Выкарабкались. Слава Богу.
Но сколько это им стоило. И по деньгам, конечно, но самое страшное - как муж, Серёжка ее, переживал. Больно было на него смотреть.
За этот месяц седины у него прибавилось - будь здоров.
А за лекарствами как помотался. Казалось бы, в наше время - были бы деньги, все можно купить, кажется. А оказалось - ни черта.
Через друзей его, которые за границей, достали. Ох и дорого вышло.
Что поделаешь - отец.
Он один.

Территория больницы выглядела так, будто кто-то вылизал все дорожки и даже аккуратно подстриженную траву от нападавших листьев. Причем сгребли все листья в большие аккуратные высокие кучи под каждым деревом.
Но когда они подъехали к корпусу и вышли из машины, налетевший порыв ветра все-таки сорвал с дерева перед входом горсть красных и багровых листьев и швырнул их прямо в лицо.
Нина сбросила с рукава пальто приставший ярко-красный лист. Цвет которого здесь, на территории больницы, показался ей вызывающим и неуместным.
- Мам! А можно я эти листики домой возьму? Поставим в маленькую вазу, будет как букетик. У нас же праздник сегодня - дедушку из больницы домой забираем? - попросила дочка.
- Да бери доця, бери.
- Мам! Смотри, смотри! - дочка восхищенно показала рукой на ближайшее дерево. По которому, грациозно прыгая с ветки на ветку, вниз спускалась белка.
Нина быстро сунула руку в карман, что-то нащупала - Слава Богу, есть!
С прошлого посещения осталось два грецких ореха. Нина присела на корточки. Постучала орешком об орешек.
Белка соскочила с дерева и, не стесняясь и не боясь людей, в несколько прыжков подскочила к Нине.
Стала на задние лапки, передними аккуратно взяла орех. Зачем-то несколько раз лапками его перевернула, затем сунула себе в рот и побежала домой - к дереву.
- Как мало зверьку надо для счастья! - пронеслось в голове Нины, - А нам пришлось целый страшный месяц выдержать. Слава Богу, что всё кончилось.
- Да вы не ходите, здесь подождите, - бросил Сергей, - Я сам поднимусь.
- Жалеет, - с теплом подумала Нина.
На неё почему-то действительно больничная атмосфера, специфические медицинские запахи оказывали гнетущее впечатление. С детства осталось в ней это, когда перед кончиной мать долго лежала в больнице.
Сергей же, как обычно был немногословен. Не любил он рассусоливать.
Говорят, плохо, когда человек внутри всё держит, никогда не выплескивает свои эмоции.
Не знаю. Она довольна. Может и правильно, что лишнего не болтает.
Мужчина и должен быть таким, немногословным. Сказал - сделал.
Зато за своим Сергеем, за мужем, она точно как за стеной.
Они с дочкой остались внизу. Скарб свой больничный свёкор собрал еще утром. Но Сергею надо было зайти еще к лечащему врачу - поблагодарить, конверт дать.
Положено, не ими придумано.
Нина взглянула вверх. В чистой, прозрачной, октябрьской синеве неба высоко-высоко летела стая птиц. Стая небольшая, но правильная - летели клином. Правая сторона клина была меньше на одну птицу. Нина прикинула - четыре и три, итого семь. Хорошее число. Удачно вам, птахи, долететь.
Вспомнились слова из песни - наша маленькая стая…
Нина не любила рок-группы, но эта, слышанная как-то по телевизору песня почему-то запала в душу.
Слова в ней были хорошие.
Честные.
А вот в дверях и Сергей с отцом показались. Хотя свёкор и держался за руку сына, но выглядел он хорошо, бодро.
Нина с дочкой подошли, радостно обняли отца Сергея, обменялись с ним какими-то ничего не значащими словами.
Затем погрузились в машину да и поехали домой.

…Картошка уже докипала.
Нина вспомнила клин птиц над корпусом в больнице и вдруг поняла, - А ведь она ошиблась в счёте! Четыре и три для клина будет шесть. А вот цифру шесть она не любила.
Пустяк, а почему-то расстроилась.
Неожиданно до Нины дошло, что Сергей-то до сих пор так и не поднялся.
- Да где же он? Что он там возится? - обиделась она и решила сбегать вниз, - Такой день, как можно задерживаться?

Когда она выбежала из дома и увидела, что машина как стояла, так и стоит перед подъездом, ей почему-то стало нехорошо.
Как в предчувствии.
Она быстрым шагом подошла, да нет, скорее даже подбежала к машине.
Сергей сидел в машине. Сидел неподвижно.
Только голова его и плечи почему-то лежали на руле.
Еще не понимая, не соображая, пытаясь сохранить глупое деланное спокойствие, обманывая саму себя, Нина открыла дверцу, схватила лицо мужа и подняла его.
Недвижимое, неживое.
- Как же так? Как же…?! За что?! Господи, за что?! Серёж-А-А-А-А-А!
Страшный женский крик, будто выпущенная из клетки птица, полетел вверх.
И растаял где-то там, в вышине.
Будто и не было его.
Как того седьмого птаха.

А отец Сергея сидел в большой комнате на диване, слегка поджав ноги в тёплых, уже зимних тапочках, и осторожно, будто живое существо, гладил рукой по яркому, мохнатому, колючему пледу, которым был укрыт диван.
И как ребёнок улыбался - он живой, он дома.
Всё хорошо.
Всё хорошо.