Кососракин : Сережа. Собака. Сибирь. Россия.

Промерзший автобус медленно подъезжал к объекту 2050. Серый смотрел в оттаявший пятачок окна, силясь разглядеть собачью будку.
-Верный, не замерз ты там? – думал он, кутаясь в засаленную телогрейку. – Я тебе косточек привез.
Он вышел из автобуса. Тотчас вонью пахнуло в лицо – Верный, полукровка немецкой овчарки с мексиканским тушканом, упираясь передними лапами в плечи Серого, уже облизывал его, поскуливая и пытаясь носом залезть под телогрейку , видимо, учуяв гостинец.
Мужики, ухмыляясь, смотрели на трогательную сцену. – Серя, ты ж и так пирожки ему пиздишь в столовой каждый день, смотри он бля лоснится весь, как нерпа. Ну любовь, ёпт, у вас.
Дядя Коля, самый старый и безобразный из бригады хронических алкоголиков, в табеле числящихся плотниками-бетонщиками, прохрипел, затянувшись «Памиром», - Пущай студент скотинку кормит, не трогайте парня, - и закашлял в прокуренный кулак.
Пили чай. Потом сутулые спины в стеганом х/б медленно исчезли в морозном тумане, разбредаясь по рабочим местам, чихая, пердя, кашляя и негромко матерясь. Так проходил день за днем, ебаное однообразие серой, безрадостной жизни от аванса до получки скрашивал лишь «Дербент», мерзкое пойло в трехлитровых банках, за которым Серого, как студента и салагу, отправляли в магазин почти каждый день перед обедом. К третьему месяцу работы он и сам уже частенько употреблял, да и курить научился. Правда, мама давала деньги на обед, так что хватало на «Опал» или «Родопи». Вонючие пролетарские сигареты он начнет курить немного позже…
Серый с тоской вспоминал прошлый Новый Год. Он провёл новогоднюю ночь наедине с телевизором, вяло потягивая вино, купленное мамой. Пару раз подрочил, пялясь в экран на дряблые прелести каких-то низкожопок в «Голубом огоньке», и уснул. Девушки не любили тощего и угрястого очкарика Сережу.
Только Верному неважно было, как выглядит его лучший друг, его кормилец и бог в синей телогрейке и растоптанных валенках.
- Только ты, собака, меня никогда не предашь, - Серый шептал на ухо сивому псу, запустив руку в свалявшуюся шерсть на холке. Верный, поскуливая, всем телом, от холодного черного носа до кончика хвоста, выражал полный восторг и преклонение.
Приближалось 31 декабря. Бригада готовилась к банкету. Серый тоже сдал деньги бригадиру, и скоро 4 бутылки «Рояля», поблескивая синими этикетками, ждали своего часа в рундуке под сидячим местом бугра.
***
Тридцать первого утром, когда работяги допивали по первой кружке чая, готовясь оторвать задницы от теплых насиженных мест, в бытовку вместе с клубами морозного пара ввалился дядя Коля. В руках он держал веревку и топор. Не тот зазубренный топор, которым на стройке рубили гвозди и сбивали со стен старую плитку. Увидев инструмент, Серый почувствовал, как засосало под ложечкой.
- Эй, студент! – с порога захрипел дядя Коля. – Пойдем поможешь, я вязать буду, подержать надо.
- Ччего пподержать? – отказываясь верить в происходящее, но с обвалившимся сердцем прошептал Серый.
- Чего-чего!!! В натуре студент блять! Верного валить пойдем!
В душе Сережи что-то оборвалось. Кровь забила в виски. Чувствуя подкатывающие к горлу слёзы, он кинулся к выходу, запинаясь, не видя под собой ног в валенках…
Он понимал, конечно, что мужики, увидев его слёзы, долго бы еще скалили прокуренные и щербатые зубы и в глаза, и за спиной. Поэтому, спрятавшись в дальнем углу стылого цеха, Серый даже там не дал волю своим чувствам, просто сидел, уставившись в одну точку. Сопля под носом мерцала как бриллиант…
Ближе к обеду его, порядком замерзшего, нашел бригадир и кивнул головой в сторону вагончика бытовки: - Хуле сидишь, как барышня? Наливают уже! Пиздуй в тепло!

***
…Через десять минут Сережа, махнув разом полстакана разведённого и раскрасневшись, туманно улыбался, слушая анекдоты и взрывы хохота за столом.
Спустя полчаса, хихикая, исподлобья наклонившись над столом и поглядывая на ведро, дымящееся на буржуйке, он обгладывал с тонких ребер кусочки серого мяса, напоминающие баранину. Жир капал между пальцев.
Новый Год, Новый Год, будем пить и веселиться.
Новый Год, Новый Год, будем пить и веселиться.
Он любит этих людей… Он любит этот мир… Он счастлив.