Илья Волгов : `Исключено

Лом строчных букв – пропавший год среди когорт посуды.
Прогоркла мысленная муть, в ней не уснуть, покуда
сон обездвижен, сдавлен он громадой одеяла
(верней, утопленной в вине истлевшей плащаницей).
Подушка впитывает явь пером убитой птицы;
за тюлем рассветало.

в границах сонных мнится наш подснежный променад
нежневшая ладонь в руке твой робкий аромат
да вороной отлив бровей оттенок сущей тьмы
сквозь дрожь ключиц текли глотки наверное сухого
бульвар поскрипывал-стенал ему подпели мы
был зал без душ и длинный фильм немого режиссёра
зачав улыбок сотен шесть шепча под ушко байки
собрался главное изречь представь воскреснет май и

Будильник веки разорвёт, я выкашляю голос
в замшелый день. Твой снова гнёт, безликий Уроборос…
Найти пусть волос бы её, чтоб завязать на память, –
отнял огонь досады всё, забвенье мастер плавить.
Прибрал с мечтою заодно тот алчущий пожар
не купленный билет в кино, нетоптаный бульвар.

Уюты городских дворов? Моральной казни плен.
Байкал? Пожалуй! Летом я уеду на Байкал
от неизбежного стыда разомкнутых колен.
В финале мой Пигмалион заколот, проиграл:
"Все боги – только с неживыми".
Случись оно иначе… Но
слова бывают ножевыми,
как, например, "исключено".