Angel A : Лирика

-Ну чо там, Диман? – спросил старший лейтенант напарника, бегло посмотрев на толпу зевак.
- «Котлета», Серёг, летают как ненормальные эти деревенские байкеры. Мотоцикл вон вообще за сто метров улетел, тормозного пути нет, похоже просто не справился чувак.
Дмитрий сплюнул и опустился на корточки подле странно лежащего на проезжей части тела молодого человека, прикоснувшись пальцами к сонной артерии.
- Серёг, сообщи в дежурку, пусть вызывают опергруппу, похоже долетался.

Такой вот трагический сюрприз ждал наступающее утро от уходящей летней ночи, которая накануне ни о чём даже и не подозревала.

Июльская ночь была жаркой. Вдалеке слышалась песня:

Ты со мною забудь обо всём,
Эта ночь нам покажется сном,
Я возьму тебя и прижму,
Как родную дочь!
О-о!
Нас окутает дым сигарет,
Ты уйдёшь как настанет рассвет,
И следы на постели напомнят
Про счастливую ночь..

Мы шли со Светкой в непроглядной темноте деревенской глуши, осторожно наступая на дорогу, чтоб не вляпаться в очередное говно. Я была в ярко салатовых лосинах, кислотный цвет которых был приметен даже в самой тёмной жопе. Поверх лосин была юбка, которая едва прикрывала зад и в принципе её можно было не одевать, ибо моталась лишним грузом, ну и конечно чёрная футболка с любимым «Кино» в полном составе.
Светка была в голубых пирамидах и майке с В. Цоем. Подруга разделяла мою любовь к сей группе и мы часто в голос тянули:
«Дом стоит, свет гори-ит…за окном видна да-аль…так откуда взя-лась пее-чаль» задумчиво так покуривая при этом и размышляя о нелёгкой девичей судьбе, как нам тогда казалось.
Так же у Светки был самый модный аксессуар в этом весенне-летнем сезоне, черный кожаный пояс, весь утыканный шипами, свисающий почти до колен. Я часто просила у неё этот пояс, но она меня посылала туда, где я ещё в то время ни разу не бывала.
Светка курила и красный огонёк сигареты освещал её лицо. А я вслушивалась в слова песни и они трогали мою душу.

-Жарко сегодня ночью.

-Ага.

-Ребята приехали Акимовские, врубили опять свой «Сектор» - сказала Светка. – Лёха Сизый с армии пришёл, всё отмечают.

-Свет, а чо там за следы на постели должны напоминать про ночь? –задумчиво обратилась я к подруге.

-Чо?

-Ну в песне поётся, и следы-ыы на постели напомнят про счастливую но-очь, - протянула я подражая Юрию Клинских.

-Тань, ты чо, дура или прикидываешься? - Светка оглянулась на меня с укором и я смутилась.

- Спрашивает она меня, про следы, хм… От ботинок йоптеть! Ты с кем ночь то провела, м? Твоя бабка тут обыскалась тебя, замучила меня допытывать, где ты, да с кем ты. Рассказывай, чо было?

-Эх…ну пиздюлей я получила, да, - загрустила я, - Завтра мать меня в город похоже заберёт.

-За дело то получила или так? – ухмылялась подруга, -Ты с Русланом была?

-Ну, да, с Русланом... Мы поехали к нему с Лилькой и Сайдаем на дачу, пили вино, потом Лильку Сайдай домой повёз, мы остались…,- я сделала паузу и закурила.

-Ну, ну, давай всё по подробнее! – любопытничала Светка.

-Да и ничо… ну, баранки гну, - я замолчала затягиваясь сигаретой.

-Слушай, я тя щаз, чем нить йобну, ей Богу, чо ты тянешь вечно шо кота за залупу, рассказывай чо было? –Светка выкинула сигарету и взяла меня под руку.

-Ну… мы целовались…, я заулыбалась как мартовская кошка, - Блиин, Свет, он таакой…классный…, - я вспоминала, закатив глаза и впав в эйфорию.

-Ну! Как он, хорош, да? Хорош? - Светка волновалась, будто всё это происходило с ней.
-Хорошииий, угу... нежный такой, знаешь, а тело такое накаченное, крепкое.

-Ну, дальше то, чо не тяни?

-Да и ничо…

-Как ничо, у тебя в голове дыра? – возмущалась Светка.

- У меня перед этим пуговица на джинсах выскочила, я у Лильке булавку взяла, ну ширинку на неё и закрепила. Всё так романтично, знаешь... Песня играет «Лирика», Руслан в глаза мне смотрит, футболку с себя снимает, мееедленно так, такой прям он красивый, мощный весь... ах,- я зачем то посмотрела в небо, всматриваясь в звёзды.

-И тут эта булавка, блин. Он расстегнуть пытается, не понял, что булавка, а там что-то заело. Начал психовать, говорит, чо у тебя там пояс верности чо ли? Ну, а меня как ржач разобрал, ну вощем то и всё… так, -грустно закончила я.

-Ты, блять, ещё б трусы с начёсом до лопаток напялила, ну ты даёшь, - Светка покачала головой, посмотрела на меня с укором и недоверием.

-Мож ты пиздишь всё Танюха, слаженно так пиздишь? Чо тогда Руслан с тобой до утра то делал?

-Ну он сказал, нет так нет, не одну бабу я не упрашивал и делать этого не собираюсь. Потом мы допивали вино, болтали, ржали и вырубились просто. А наутро я офигела, петухи поют, думаю ну капец мне дома. Бабка матери позвонила сразу, та сказала повезёт меня к гинекологу проверять, мол сшалавилась я тут вся, - я хмыкнула, - Пусть везут, вот удивятся то.

-М-да…Танюх, чудна ты бляха муха, правда ей Богу, яб эту булавку с ширинкой вместе вырвала, причём зубами. Ну «маппет шоу» бля, - Светка ржала.

-Да ну и хорошо, что всё так вышло, Свет, это я потом подумала, -продолжила я, - Руслан конечно клёвый, но я по другому всё себе представляла.

- Как по другому то свечи-хуечи и всё в лепестках роз, наивное создание? – смеялась Светка
.
- Ну не знаю, хочу, чтоб любовь была там, знаешь, - вздохнула я, -а у Руслана таких как я вон пол района.

Мы подошли к ребятам. В свете фонаря грациозно в ряд стояли мотоциклы две Явы, ИЖ, Урал поблёскивая начищенными фарами и хромированными глушителями. К Яве был прикреплён магнитофон из которого и доносилась музыка.

-Чо ржоте, девки, нам расскажите?

-Девки на базаре семками торгуют, -ответила Светка, гордо взмахнув рыжим начёсом.

-Ой, ой, ну ладно девчонки, Сизый обнял Светку за плечи, выпить хотите?

Ребята организовали столик прям на помосте возле магазина. На газетке стояла полторашка чего то мутного, стаканчик, лежали яблоки, куски сала и хлеб. Сизый налил в стакан мутную жидкость. «Самогонка», подумала я, сморщила нос и меня передёрнуло.

-На работу то устроился? – спросила Лёху Светка.

-Куда, блять, устраиваться, Света? Развалили нахуй всю страну, на заводах, шахтах деньги не платят, народ сидит касками на рельсах стучит. Колхоз разорили. Я вообще ни ебу что делать? Мож в коммерцию подамся, -задумался Лёха. - А что, щаз все занимаются, своё дело оно ведь знаешь, всегда при бабулетах. Ну или в Москву поеду, там по проще с работой то будет.

-Правильно Лёха, правильно! В Москву надо, нехер тут делать в глуши нашей, в Москве все бабло крутится, - поддержал кто-то из ребят. – Вон Кабан уехал, чо то там мутит с видиками связано, приезжает на новенькой девятке, пиджак у него малиновый, цепь на шее с палец, все дела. Вот состоялся человек, достойно живёт!

-Эх, что за время такое, хуй проссышь как жить… Давайте лучше вмажем мужики и покатушки устроим, сегодня на счёт гайцев тихо вроде, можно по трассе погонять, - сказал Лёха, выдохнул и опрокинул в себя стакан, попутно занюхав хлебом.

Мне для веселья тогда хватало трёх рюмок по пятьдесят, больше организм отторгал и никак не желал. А от трёх рюмок становилось легко и весело и это состояние мне нравилось.
Я выпила и забралась на Урал Сизого жуя яблоко.

-Дрын!!!! Дын- дын- дын!!!!
-Угналаа у всех на видууу,
Так открыто, что обалдели всеее,
Ни за что, ты имей в видуу,
Не верну тебя бывшей владелице!!! –пела я ёрзая по мотоциклу изображая сексуальность.
-Я ждала тебя! так ждалааа!
Ты был мечтою моей хрустальноююю,
Угнала тебя, угналаааа!!!!
Ну и что же тут криминально-го!

Ребята ржали.

-Гайцы!!! Биу! Биу! Биу! Водитель, прижмитесь к обочине! – изображал Лёха гаишников. - Где сука шлем? Ваши права? да вы, девушка пьяная! Ууууууууу. Пападалово!!!

-А ну пошли отседова, черти окаянные! – вдруг мы услышали из-за забора финского дома.
Показалась фигура деда Семёна. Фигура грозилась костылём.

-Ношь на дворе первый час, а они галдят, да галдят и музыку свою незнамо што слушают, шо там за дефки то с вами, поди Клавкина, да Ванькина, -вглядывался дед. -Ух прошмандовки этошные, я завторова в магазе, ихневым всё порасскажу, курят поди ещё.

-Нет дед, это другие девки, это я из армии своих привез, -смеялся Лёха.

Дед не унимался и продолжал ворчать из-за забора.

-Поехали, ну его ребят.

Все расселись по мотоциклам. Рёв заводящихся моторов, будто мотоциклы спорят о чём то между собой на перебой. И резко один за другим мы сорвались с места, разрезая темноту светом фар.
Дорога… Разбитый асфальт, объезжаем ямы и подпрыгиваем на кочках. Мы с Лёхой ехали первыми. Я по-царски сидела на заднем сиденье Урала и мне хорошо было видно дорогу.
Впереди появилась долгожданная двухрядка, мы выехали на трассу. Выкрутив до упора ручку, по встречке мы обогнали коптящую фуру, дальше дорога была свободна.

-Дорога наша! - обрадовался Лёха и прибавил скорость. Стрелки спидометра и тахометра дружно поползли вправо…

- Давай родной, давай! Уже сотня! Ну ещё десять! Ну ещё двадцать! Ухууууу! – орал Лёха.

Я визжала от восторга. Попутный ветер трепал мои волосы, незабываемые ощущения, будто летишь, сердце замирало и снова билось с бешенной скоростью.
Вдруг нас с рёвом обогнала Ява, Светка обернулась и показала средний палец.

-Вот суки! – крикнул Лёха и повернул ручку снова до упора.

Урал заревел и рванул ещё быстрее. Быстро догнали их и шли вровень. Мы со Светкой дотянулись друг до друга кончиками пальцев, ненадолго их скрепив. Вдруг, Лёха рукой показал водителю Явы на что-то впереди. Сбавили скорость, пониженная… я заметила вдалеке мигалки. Мы развернулись, все последовали нашему примеру и втопили назад. Я обернулась, машина гаи ехала за нами, включив сирену. Мотоциклы ревели и неслись с дикой скоростью. Я уже не кайфовала от свободы полёта, а испытывала чувства шока. Будто иду по тонкой грани, я очень ясно чувствовала, вот одно неверное движение и мы можем разбиться. Я обернулась, мы хорошо оторвались от гаишников. Ребята начали снижать скорость, мы свернули с дороги в кукурузное поле и один за другим потушили фары. Полная луна достаточно хорошо освещала темную дорогу. Мы ехали очень медленно в глубь поля, все молчали. Я всё время оборачивалась, за нами уже никто не гнался.Поле закончилось и мы оказались в густой посадке. Высокие корявые деревья тихо покачивались и шумели листвой. Наконец мы остановились, я огляделась, в свете луны были видны разноцветные железные ограды.

-Круто, а гайцы чмыри, ха-ха, - смеялись ребята.
–Да мы 160 жали куда им на своём тарантасе!
- Ха-ха, во во!

- Ребят, а что мы тут остановились то, -спросила я. –Кладбище же.

-Конечная, йопте, выходите, - кто-то ляпнул и все засмеялись.

-Но... но! Идите вы на хуй умники, поехали уже, - гаркнула Светка.

Мотоциклы включили фары и вновь один за другим заревели и резко дёрнулись с места. Урал наскочил на кочку, мы подпрыгнули и я свалилась с мотоцикла.

-Блять… Лёха стой! Стой! – закричала я, но мотоциклы достаточно быстро удалились.

-Хрен глухой, - злилась я и постепенно осознавала, что я сейчас совершенно одна ночью на кладбище.

-Маммммочка…, - мурашки мгновенно покрыли меня всю и волосы на голове зашевелились.
Я боялась смотреть по сторонам и шла достаточно быстро мимо оград. Кладбищенский запах ударял мне в ноздри. У кладбища свой особый запах. Запах железных оград, краски, увядших цветов и бумажных венков. И от этого всего становилось ещё ужаснее.
Вдруг я услышала откуда-то сбоку шорох и треск. Я пыталась вглядеться в темноту, ко мне приближалась фигура человека.

-Маааать!!! ЭЭЭЭЭЭ!!!!! Маааать!!!!, - орала фигура хриплым голосом словно из преисподней.

-Стооой, маааать, блять!!!!!

Фигура приближалась.

-Мамочкааааааа, з-зомбии!!!!! – запищала я.

Запищала потому что, как мне показалась, я охрипла или в шоке съела свой язык или вообще забыла, как нужно орать. И я втопила, что есть мочи. Я бежала так, как никогда в жизни не бегала. Своими пятками я касалась макушки и комья грязи с подошвы кроссовок летели впереди меня. Мне кажется, на месте той дистанции образовалась колея, для стока вод и она существует до сих пор. Я бежала сквозь кусты, падала, быстро вскакивала, словно в жопе у меня пружина и неслась дальше. Я боялась обернуться, я верила в то, что зомби гонится за мной и дышит мне зловонно в затылок. Я наконец выбежала на шоссе и остановилась, обернулась всматриваясь в темноту. Зомби за мной не гнался. Я задыхалась и плевалась. Вдруг на шоссе я услышала рёв мотоцикла. Обернулась. Он приближался медленно, как бы прогуливаясь.

-Меня ищут, козлы блин, щаз я им устрою, - подумала я и стала всматриваться, пытаясь понять кто из ребят едет.

Но это был явно кто-то не из нашей компании. Меня освятило фарой.
«А вдруг маньяк, извращенец, педофил» -подумала я и ужас снова обуял мной.
Я нырнула в ближайшие кусты.

Мотоцикл остановился.

- Тань, ты где?

Я узнала голос Руслана. Выглянула из кустов.

-Руслан, это ты? – я не доверяла своему слуху.

-Да я, я, что с тобой? – как-то весело, что стало обидно, спросил он.

Отряхиваясь я вылезла из кустов и начала в захлёб рассказывать ему о погоне, кладбище, как меня потеряли. Он отряхивал с меня листья, вытаскивал из головы репьи и солому, а я эмоционально оплёвываясь, продолжала рассказывать, как зомби гнался за мной и даже почти догнал, но потом исчез. Руслан улыбался, а я смотрела на него и злилась, его очаровательной улыбки.

-Что ты улыбаешься, по твоему это всё так смешно? – с обидой в голосе спросила я и даже захотела разрыдаться.

Руслан вдруг обнял меня и так крепко прижал к себе, поглаживая по голове.

-Успокойся, ты знаешь пословицу, у страха глаза велики? – он посмотрел мне в глаза.

-Нет там никаких зомби, это небось местный наш алкаш, Ванька Калач, сегодня родительская была, он наверное по кладбищу шастал стопки собирал, ну и уснул пьяный. А вы его своими мотоциклами, да криками разбудили.

Он снова обнял меня. Меня перестало трясти, я обняла его в ответ и ощутила, как пахнет от него чистотой и дорогим парфюмом, как обычно. И вдруг почувствовала себя такой идиотиной, стало так стыдно – стыдно, что захотелось провалится сквозь землю. Я стою с парнем-мечтой всех женскополых вся в репьях и грязных лосинах, несу ему чушь про зомби. Он теперь будет вечно думать, что у меня не все дома.

-Отвези меня домой, пожалуйста, - обратилась я к Руслану.

-Конечно.

А днём я и моя строгая родительница тряслись в душном пазике, везущем заблудшую дочь под домашний арест. И все пассажиры живо обсуждали, что ночью разбился Лёха Сизов, мол пьяный поди доездился. И было очень жалко Лёху. Я ощущала боль, пустоту и невозможность изменить что-то.