Рыжик и лесники много : два в одном(конкурс)

Дорожная сага о главном.

1.
Мне вдруг страшно захотелось увидеть Байкал. Ольхон. Завод, где собирают знаменитые штурмовики СУ. Целлюлозный комбинат и бурятов. Захотелось омуля, водки к омулю, опять омуля. Снова водки. А то ведь пронесётся бездумная жизнь, а омуля так и не сможешь.
В принципе меня б устроили Руанда, или Мали. Там, где вообще не найдут, и где нет экстрадиции. Но на это нужны визы, бабки, это таможня и прочая муть. А я бежал крайне незатейливо, хоть и поспешно. И паровоз был куда как логичнее. Я бежал как Хлудов, только в другом направлении. Возможно, думалось мне, что я выйду где-нибудь по дороге. И уйду по росе в тайгу, где меня съедят злые волки. Или беглые зеки. А может и не выйду я на полустанке. Чем хороши поезда, так это тем, что в них есть время подумать.

Так или иначе я купил билет туда где подальше. Куда Макар телят не гонял, но точно есть омуль. Или муксун, уж не знаю. Знаю только, что пока первая половина города, который я резко задолжал будет искать меня у второй, где я должен по жизни, меня в раскачку унесёт голубой вагон. А зелёное море тайги на время прикроет.

Купе было неприятно. Само купе вроде и ничего себе так, чистенько, хоть и тесно, но вот народец неважный. Мне не понравились мама и дочь. Они были несуразно толсты и серьёзны. К тому же потели. Хорошо, что сидели парой. Не хотел бы я с ними рядом сидеть. Рядом же со мной суетился реальный геолог. Весь сплошной кадык в бороде, свитере и с гитарой. Откуда они, блять, берутся? Я скрывал неприязнь к гитаре и женщинам целый час. Или пару часов, пока вся эта шелупень не полезла за снедью. Понял, что сейчас начнут угощать, а от дорожного хрючева вынесет даже сома или вурдалака. Посему я вежливо пожелал всем от души потрапезничать, и свалил нахрен. Начальника поезда я нашёл без труда. За долю малую он вспомнил о паре дырок в СВ, которые можно заткнуть именно мною. Очень всё несложно в нашей стране, если вдуматься. Через полчаса, прогулявшись по ковровой дорожке, я без труда уяснил, что СВ на две трети пуст, курение в тамбуре не возбраняется, ресторан в двух вагонах по ходу поезда. Понял, что проводница в принципе даст. Если не сегодня, так завтра, путь то неблизкий. Ну а если не даст, то и не надо. Зато у неё вполне сносный кофе и несомненный коньяк. Можно и беленькой. Хорошая такая девушка, Ирой зовут. Всё ж таки даст, хохотушка.

Коньячку я взял сразу. Освежить мозг. Вышел в тамбур, курнул, слегка жахнул. За окном скоропостижно темнел русский лес, луна, дура, бежала вровень с курьерским. Народ потихоньку потянулся в ресторан. Народ как народ, больше бычьё, водку жрать и закусывать. Знакомых рыл, слава богу, я не приметил. Не хотелось бы. Ну а что бы, собственно, и мне не принять, жрал я последний раз вчера утром, прежде чем сесть за стол со злобными мудаками. Не люблю я шулеров, ох не люблю. А теперь и каталы меня очень не любят. Ладно, всё это пока ни о чём, а жить надо. И я двинул по ходу поезда.

Все рестораны похожи один на другой. Где-то кормят просто откровенным говном, где-то лучше. В принципе разницы нет, если рядом лафитник. Вот что бесит, так это окружающий контингент. Такое ощущение, что в поездах вся эта шваль расчехляется вдвое стремительней. Ну и музыка тоже нехороша. Если не Виагра, то Круг. Чаще Круг, кстати. Хотя это и понятно, мы ж в Иркутск пилим. Вряд ли стоит ждать Малера.

Я употребил соточку под какой-то условный салат, и ждал нечто в кляре. Ну и посматривал по сторонам, пока мысли не завладели. Неприятные всякие мысли. Да я в принципе наблюдателен, этакий физиогномист, всё мне интересно. И заинтересовало меня вот что.
Если все сидели по двое или трое, то этот перец сидел один. И поодаль. В уголке. Большинство балбесов фигурировали если не в спортивном шевье, то в таком же дерьме, которое абибас по жизни, хоть бы и с галстуком. А этот не такой. Вроде и неприметно одет, без помпы, но я знаю, где торгуют этой простотой. Неприметный такой бутик, где всё с брегов Темзы. У него было толстовское в чём-то лицо, холстомеровское, усталое слегка, видавшее виды. Руки холёные, однако, и вилка с ножом в них не гуляет. Так выглядит системный народ, завязавший с конторой. Обычно эти деятели или что-то курируют, или возят. Тут рисовался второй вариант. Во всяком случае никто не прётся в кабак с чемоданом. А у него, понимаешь ли, примостился под столиком дипломат. У стеночки. Покойно так примостился, касаясь ноги. Это меня очень, очень заинтересовало. Мне не хотелось думать, что в чемоданчике, но явно это был не ерофеевский похмельный набор. Или, скажем, рассада. И это был чувак из моего СВ. Я его вспомнил. Он вышел из клозета, когда я курил. И, что характерно, всё с тем же породистым кейсом.



Поскольку всё шло по плану, то Владимирский централ уже выносил мозг по полной. Кляр оказался дерьмом, но я с ним расправился без эмоций. И залудив ещё сотку, двинулся вслед за человеком с лошадиным лицом. Тот бесстрастно прикончил ростбиф, расплатился, и шёл навстречу мне, хотя пока что об этом не догадался.

2.
Есть два миллиона относительно честных способов отбирания денег. И ещё столько же мутных. Во мне погиб хороший актёр. Возможно Качалов. Я могу смотреть трезво и честно. Или пьяно, но с мольбой. Или тупо, но с вызовом. В зависимости от ситуации. А ещё я много читал и в принципе умный. Вот только не очень везёт, от чего попадаю как кур в ощип всю дорогу. Но я стараюсь, стараюсь.

Долго рассказывать, как я ошибся купе, этакий расписной и с флаконом конины в руках. Как объяснялся. Как протиснулся таки в купе к этому типу. Да, он был крепким, как жук. Да, на стрёме. Но я большую часть своей жизни занимался тем, что если не строил серьёзный еблет за игральным столом, то пускал слезу или блевал стихами. Меня любили женщины всех мастей. Мне давали кредиты. Долги почти сравнялись с внешним долгом Украины. И я был жив при всех этих раскладах. Вот уже сорок лет как жив, что само по себе дикий нонснс.
Я протиснулся к нему вкупе и бессильно упал на диванчик. Я заплакал ему в лицо. Я попросил выкинуть меня с поезда на ходу. Поначалу у него изрядно дёргались лошадиные скулы, но в итоге мы таки усадили коньяк. За знакомство, за жизнь. За отсутствие жизни. За поезд, несущий меня такого вот умного и несчастного в никуда. Он то ехал по делу. И был доктором. Что-то вроде судебного медэксперта. О, да! Я безусловно поверил этому лошадиному человеку. И возрадовался, как удачно сросся наш дорожный тандем. Как вы думаете, я к нему не воззвал? Воззвал ещё как. Я пытал его простым, очень русским извечным вопросом: почему я такой мудак, отчего всё не так, и что делать? А он был вынужден мне ответить. Особенно, когда в ход пошла вторая бутылка конины, зацепленная у мелькнувшей в дверях Ирочки. В двери оставалась узкая щель, в которую я должен был выйти. Но вышло совсем не так, а напротив.
Вы знаете, я могу понять, когда клиент в трансе. Почти всегда могу. И на сей раз ущучил блеск в глазах, и спонтанную чесотку, и порозовевшую шею. Он потчевал меня историями из служебной жизни, все они были банальны и тоскливы. Много видел этот чувак, вынимаю висельников, складывая пазлы из расчленённой родни, подмахивая заключения о невменозе. И в конце всякой баллады заключал: ну вот видишь, молодой человек, что бывает и хуже? Жил человек, и нету. А тебе ещё жить да жить. На что я упрямо возражал, что да, всё так, всё правильно, но почему ж я такой кретин, неумеха и перекати поле? Вот почему?! Господи, усмехнулся он, наконец, да всё это полнейшая чушь, твои беды. Пока голова на плечах — всё нормально. Едем же. На Ольхон. А там омуль.
Знаешь, сказал он, когда меня вдруг всё достало? Нет, не знаю, ответствовал я. Когда понял, что у человека может действительно сорвать крышу. Наглухо так протечёт. И ведь у хорошего человека. Из-за полной, бездарной хуйни взять и съехать.
И вот что он поведал мне, пока я подливал и поддакивал.

У одного прекрасного человека были два любимых существа кроме собаки. Красавица жена и друг детства. Красавица вышла за него как-то очень резко, и все удивлялись вокруг, потому что этот ботан хоть и был с реальным айкью, но рожей вышел не сильно. Злые люди поговаривали, что квартира в центре сыграла свою пошлую роль. И насосанная родня. И что залёт был не к месту. Не все понимали, от кого был залёт. Точнее, как раз все понимали, но только хихикали.
Упоминался друг детства, который сначала всю дорогу списывал у лепшего друга, а потом замутил с ним небольшое дельце. Люди поговаривали, что вложилась в проект родня очкарика, но, может и врут. Так, или иначе, но чувак был счастлив. Пока как-то не съездил в командировку дня на три. Откуда, гонимый светлым чувством, приехал несколько раньше времени. Весь такой с баулами, полными даров и заморской снеди. Горящий сердцем, как Данко.
По странному совпадению во дворе он заметил машину своего друга. Сел на лавочку, закурил. И стал ждать, притулившись за кустом сирени. По еще более загадочному повороту судьбы через некоторое время из подъезда вышел мужик один в один схожий с другом. Сел в машину и уехал. Всё более удивляясь странностям квантового мира, наш герой поднялся в квартиру, поцеловал сонную жену, удивляясь, какая она горячая, даже потная что-ли, и как рада ему, дурачку. Немного странным показались тёплые тапки, из которых он вылез, помнится дня три назад. Ну и стульчак поднят. Зеркало в ванной запотевшее, полотенцем будто вытирался кто вот недавно. В общем много странного, вроде бутылки из под шампанского. И почему любимая пила из двух бокалов? Непонятно.
Забавно, но некоторые бы сделали из этих нюансов историю. А он вот не стал. Разве что устроил жене сюрприз. Стал чаще пропадать на родительской даче, пустующей после смерти старичков, вроде пятой ноги была эта дача. Но тут вдруг завис он на ней, скинув дела на друга, а сам с головой ударившись то ли в ремонт, то ли в глобальную перестройку. Удивительно, но ни жена, ни друг особенно не порицали его за страстишку.
И вот спустя некоторое время, заявляется наш чудак в город, и торжественно сообщает, что дачка стала огого себе парадизом, и хотелось бы ему порадовать близких людей шашлычками. На лоне, так сказать. Сели да поехали.
Ну что сказать: праздник удался. Последнее, что помнили прелюбодеи, так это довольно убогую в беседку, в которой с некоторым недоумением, переглядываясь насмешливо, они выпили по бокалу. А очнулись в каком-то крайне неприятном местечке. Голые, и на цепи. Каждый в своём углу. Судя по неизбывной прохладе помещение было подвальным. Голый бетонный пол, кирпичные стены. В пол забетонирован тазик с водой. А на почтительном расстоянии, на стуле, сидит друг и муж. И внимательно смотрит. И доселе беззащитные глаза за толстыми линзами весьма неприятны.
Ну можно особенно не вдаваться в подробности, кто что кричал в интеллигентное лицо. Много кричали. Кто что сулил. Он же выслушал, и прочитал им лекцию о борьбе за выживание. О том, как изголодавшиеся хищники подстерегают жертву на водопое. И как любопытно, когда цепи хватает лишь на то, чтобы добраться до вожделенной воды. А вот просто так не обнять друг дружку, не согреть теплом любящего сердца. Ну и про случаи каннибализма упомянул. Что не такая уж это и редкость. А без воды человек, увы, долго не может.
Дальше, как все понимают, было опять много криков и посул. Угрозы были. Гремели цепи. А он тщательно устанавливал камеру на треноге...

Ну и чем всё кончилось?, – поинтересовался я, – Попугал дурачков, да и ладно?
Не совсем так, – ответствовал мой собеседник, – Он выставил камеру, хорошую такую, долгоиграющую машинку, а потом сел на стул и показательно застрелился.
Что?!
Да вот так. Вышиб себе мозги. Классически так, из ТТ. На глазах у предателей. Решил проблему раз и навсегда. Кто бы мог подумать, такой, вроде, кока.
Ну и... – у меня даже хмель подубрался.
А, вы про этих двух долбоёбов? Что вам сказать, милейший, я был вынужден просмотреть эти кассетки.
И как?

Он вдруг улыбнулся. Трезво очень, и не очень по-доброму. Лучше бы этого не видеть, мил человек, лучше бы этого не видеть. После такого перестаёшь верить в людей, в высшее существо, да и в принципе в Бога. Вот вы, например, милейший, всё шарите глазками по купе, что-то ищете, а что вы, собственно ищете, и зачем? К чему заявились? Время скоротать, пустив жалкие сопли? Ну вот скоротали мы время, заря занимается, а там и остановочка, мне на ней выходить, так вот. И выйду я с тем самым кейсом, что лежит натурально вот тут, видите? Интересно вам, милый друг, что там в кейсе? Вижу, что интересно. А давайте и посмотрим, жалко что ли.
Я почувствовал, что мне не хочется заглядывать в кейс. И вообще сидеть тут не хочется. И разговаривать с этим типом. Мне вдруг резко захотелось на Ольхон. А лучше — выйти вместо него. На любом сраном полустанке, в любой тайге, где угодно. И стать честным тружеником. Возможно земледельцем. Или хуй знает кем стать. Но желательно где-то подальше.

Да, я вдруг понял, что решение всех моих мелких проблем не стоит говна, что всё просто. Надо только встать и пойти, сделав ручкой. И я уже начал вставать, но волшебным образом в лоб мне упёрся невесть откуда взявшийся Токарев, как и положено с глушаком.

«Мне очень жаль, сообщил повидавший всякого человек, но вы мне крайне не понравились. По роду деятельности мне порою приходится решать весьма щекотливые проблемы. С неприятными во всех смыслах людьми, тех, что бегут от проблем, попутно пытаясь решить их за чужой счёт. Знаете, я пробил и искал вас в купе, но что самое смешное - ваш нелепый снобизм и самомнение привёли вас прямиком ко мне, как это дивно и чудно. Кстати, в чемоданчике разве что смена белья. Ну а почему вы решили вдруг застрелиться — одному богу ведомо, хотя, полагаю, до причин докопаются быстро. Вам, кстати, передают привет …..»

Он мог бы и не называть мне фамилий. Я уже понял, что решение всех моих проблем практически состоялось.

Вот-вот.