Арбагаст : Эффект Хайдеггера (на конкурс ПСИХОЗ)

-Как же так? Ведь нельзя так! Нельзя! Я же не выдержу столько!
Сотников понимал, что он-человек конченный. Словно высшим силам угодно было избавиться от него, но не обычным, а омерзительно-вычурным, садистским способом. Разумеется, и до вчерашнего дня, он ощущал Божью немилость. В частности, не далее как в среду его обрызгал грязью огромный грязный «Range Rover», за рулем которого сидел мужчина с длинным носом, столь удивительным образом похожий на кума, что Сотников даже задумался-не кум ли это выследил его с целью унизить?
-Вот подлец, подлец!-он успокоился и даже повеселел немного лишь вспомнив, что кум скончался от скоротечной чахотки несколько лет тому, да и не было у него никогда машины.
Или вот еще. Буквально в субботу, не в прошлую-тогда все было относительно неплохо, а в ту, что до нее-Сотников шел по улице, никого не трогал, погода была весьма достойная для поздней осени, разве что накрапывал легкий дождик. И вдруг, прямо из подъезда, на него выскочил двухметровый неприятного вида детина и пребольно ушибив плечом, скрылся за углом, даже не извинившись.
А еще история была…
Впрочем, все эти истории были лишь разминкой, как он теперь понимал. Нынче же, Сущее решило приняться за него всерьез.
С вечера заныл зуб. Сотников маялся, ворочался с боку на бок, думал было пожевать аспирину, но отчего-то испугался, что открыв дверь холодильника, пусть и украдкой, навлечет на себя гнев жены, особы невероятно раздражительной и нетерпимой к ночным шумам. Так и страдал всю ночь. Под утро, стоило ему забыться беспокойным сном, как его растолкала супруга и зловещим шепотом сообщила, что она вовсе не спала, поскольку он, подлец, кряхтел и не давал ей покоя. При этом, он точно знал, что жена спала и даже храпела во сне.
Сотников, еще не полностью осознав все коварство высших сил, лишь пробурчал что-то нелепое в ответ и побрел в ванную. Привычно набрав в рот холодной желтоватой воды из-под крана, он взвизгнул и заплевал все зеркало-неистовый зуб отреагировал на прохладную жидкость волной свирепой боли.
-Так и сдохнуть можно!-сказал Сотников и страдальчески скривившись, посмотрел на свое отражение в зеркале.
На носу его зрел невиданных размеров красно-сиреневый прыщ с нехорошей желтоватой головкой-даже не прыщ, а скорее фурункул из тех, что вызывают заражение крови. Сотников подумал, было, что прыщ надобно выдавить, но не решился. Наскоро умывшись и стараясь не тревожить зуб, он густо намазал нос тональным кремом жены, отчего стало только хуже-теперь казалось, что у него сифилис, а то и проказа.
-Тебе, Сашок с работы звонили!-с ненавистью обронила жена и ушла уборную. Сотников проводил ее взглядом, удивляясь, до чего жирной и безобразной стала она за последние годы. Внезапно он преисполнился уверенности, что жена ему изменяет, возможно даже с несколькими мужчинами сразу.
Одеваясь, он пребольно ушиб локоть, ударившись о деревянную недостроенную крепость, что вот уже год как стояла на комоде.
-Ты бы игрушки не разбрасывал,-попробовал он поучить сына, заросшего подростка дегенеративного типа. Тот лишь смерил его взглядом бездонных пустых глаз и снова уткнулся в планшет.
-Я ведь выброшу все…-без особой уверенности пригрозил Сотников, чем заслужил еще один ничего не выражающий взгляд. Сын вот уже несколько месяцев как совсем прекратил с ним разговаривать и Сотников не без основания побаивался, что маленький стервец собирается прирезать его во сне.
Выйдя на улицу, он нос к носу столкнулся с соседом, что проживая этажом выше, еженедельно, педантично заливал их квартиру. Будучи запойным алкоголиком, сосед большую часть времени страдал от абстинентного синдрома и каждый раз, приходя требовать компенсацию, Сотников понимал, что тот даже и не слышит его слов, лишь кивает механически.
-Я вас, Андрей Анатольевич не узнаю,-внезапно заявил сосед и затрясся весь в припадке омерзительного смеха,-Вы как-то пожелтели с утра! Я вот думаю-он игриво подмигнул,-может вам челюсть сломать? А? Будете тогда скандалить?-и он ткнул Сотникова в плечо, весьма ощутимо к слову ткнул, своим мягким, но увесистым кулаком.
Сотников от природы маленький и хилый, с детства старался избегать драк. Поэтому, они лишь пробормотал что-то и ретировался. Впрочем, настроение и так подпорченное женой, испоганилось окончательно.
День выдался омерзительно-серый, ветреный. Не пройдя и нескольких шагов, он почувствовал, что нога увязла в чем-то мягком и вязком. Даже не опуская головы, Сотников понял, что это и принялся искать глазами лужу, но как назло-кругом был сухой асфальт. И прохожие. Он принялся шаркать ногой, стараясь не акцентировать внимания окружающих на этом действии, мол, все в порядке-он так ходит.
Очистившись кое-как, Сотников быстро побрел к остановке. Все ему мерещился запах дерьма, кусочки которого наверняка прилипли к рифлёной подошве и их теперь придется выковыривать палочкой.
На остановке собралась приличная толпа. Какой-то мужик, по виду моряк, весь заросший дикой, неухоженной бородой, пытался организовать людей и кричал, размахивая огромными руками:
-В очередь! По одному! В ряд становись, падлы!
Пенсионеры и немногочисленные студенты с красными от пьянства глазами нелепо топтались на месте, чем вызывали еще больший гнев моряка.
Увидев Сотникова, бородач оживился, подскочил к нему и глядя сверху вниз заорал, обильно брызжа слюной:
-Чтааа, хрычандр, без очереди, да? Повидал я вашего брата!..-Сотников думал,что он добавит-«На Флоте» и разразится потоком бранных слов, столь характерных для боцманов и квартирмейстеров, но моряк вдруг сказал-«На Зоне».
-На Зоне, бля!-повторил он и действительно добавил несколько совсем уж нехороших слов.
Сотников улыбнулся вежливо, внутренне ненавидя себя за мягкотелость и бочком пошел прочь, стараясь уверовать в то, что пешие прогулки полезны и автобуса ждать придется не меньше часа.
Буквально через минуту мимо него, с ревом пронесся полупустой автобус. Провожая его взглядом, Сотников увидел в заднем окне рожу давешнего моряка.
Разумеется, на работу он опоздал. Мало того, уже заходя в офис, он остановился подле ларька, продающего всяческую сдобу, не с целью купить вчерашних булок, но совершенно не зная зачем. Нелепо постояв у прилавка, кивнул продавщице, которая все это время смотрела на него так как человек смотрит на мертвую мышь невесть почему оказавшуюся в тарелке наваристого борща, и пошел было прочь, но зацепился краем курточки за выступающий гвоздь и порвал хлипкую ткань. Из дыры тотчас же полез белый, напоминающий гной наполнитель. Сотников с омерзением и тоской смотрел на него, испытывая сильное желание почесать нос, как раз там, где расположен был гангренозный прыщ.
-Проходите, гражданин, проходите,-сморщилась продавщица и он в очередной раз почувствовал неприятный запах, исходящий от подошвы ботинка.
«Скажусь больным!»-истерически взвизгнул он, впрочем, беззвучно. И даже повернулся, чтобы выйти из здания офисного центра вон, но не тут-то было. Прямо навстречу ему поднимался Оголтелов из бухгалтерии-мужчина мелкий, шустрый, родственника которого несколько лет тому назад зарезали прямо в троллейбусе в результате какого-то неприличного инцидента.
-Андрюха! Опаздываем?-с радостью заявил Оголтелов и быстро-быстро посеменил вверх по лестнице, фискалить.
Сотникову оставалось лишь бежать следом. Однако,Оголтелов воспользовался лифтом, двери которого закрылись коварно прямо перед его носом. Пришлось подниматься на пятый этаж по грязной и крутой лестнице. К моменту, когда Сотников оказался перед дверью своего отдела-не отдела даже, а крошечного кабинета, который он делил с Глянцевой-женщиной до того странной, что с нею старались не разговаривать даже проверяющие из налоговой, и пенсионером-филателистом Крудлем, там уже стоял Каванский. В свои сорок пять, он выглядел на шестьдесят и каждому встречному с гордостью сообщал, что у него двое детей и цистит, а воз и ныне там. Эта тактика неким диковинным образом пробила ему путь наверх. Каванский ненавидел Сотникова и терпел его исключительно ради того, чтобы поиздеваться.
-Вот и вы, Андрей Анатольевич, вот и вы,..-с омерзением заявил он, глядя, впрочем не на Сотникова, а на дверь, по которой медленно и целеустремленно полз вверх рыжий таракан,-Я все думаю,-задумчиво продолжил начальник,-когда же у нас выведут насекомых? Всю эту…мразь…-и он ткнул пальцем Сотникову в грудь,-вы не в курсе часом?
-Я, Юрий Филиппыч…у меня… Жена, знаете ли… всю ночь….-Сотников живо бредил, стараясь при этом проскользнуть мимо Каванского. Но тот, словно и не обращая внимания на его слова, продолжал вжимать палец в грудину.
-Я и не говорю о том, что некоторые,-с наслаждением протянул он,-Выживают, сколько их, сволочей, не трави. Что это у вас, Андрей Анатольевич, на носу?
-Автобус не пришел…-,бормотал Сотников.
-Ну, вот что,-Каванский посмотрел на палец, которым он только что пытался пробить дыру в груди своего визави и зачем-то вытер его о пиджак,-Собственно, пустое это. Я вам хотел сказать… Сказать, словом…-в голосе его теперь слышались совсем уж гнусные нотки,-Тут приказ имеет место быть. Сверху, сами понимаете. Не буду ходить околицами… Упраздняем мы вашу должность.
Сотников не сразу и понял смысл обращённых к нему слов, будучи загипнотизированным коварным пальцем. А когда понял, испытал некое противоестественное удовлетворение, словно по-другому в этот ужасный день и произойти не могло. Он понимал, что любые просьбы приведут лишь к новым издевкам жестокого Каванского, но по привычке начал канючить, лепетать какую-то совершеннейшую чушь о подагре и частных уроках для сына.
-Двенадцать лет на рабочем месте!-тихо и невыразительно пищал он.
-Пора вам, Сотников, одуматься. Поезжайте в Ялту.- Каванский отмахнулся от него как от жука,-В общем, не заморачивайтесь. Специалист вашего уровня без работы не останется. Я дам наилучшие рекомендации!-он кровожадно улыбнулся и быстро ретировался, насвистывая какую-то дикую кабацкую песню.
Сотников так и остался стоять перед дверью, чувствуя, что сердце его медленно переворачивается в груди. Дышать было тяжело. Перед глазами вовсю плясали черные точки и дверь казалась столь же нематериальной и прозрачной, сколь прозрачным был воздух вокруг. Почему, почему он не ответил Каванскому резко, не наорал на него, не ударил в конце-концов? Теперь, когда все уже кончено, ему нечего терять! Боже, до чего жалко он выглядит должно быть прямо сейчас! Не хватало еще умереть от инфаркта на пороге собственного отдела, и лежать, разбросав ножки в луже мочи, пока Каванский и лизоблюд Оголтелов будут стоять над ним, вежливо переругиваясь с пьяницами-санитарами. А потом-что? Заберут его, стало быть на кладбище да и закопают по-быстрому в плохо подогнанном кривобоком гробу. Жена может и проронит две три слезинки, а сын… Сотников искренне сомневался в том, что оголец вообще придет на похороны, а если и придет, то будет сидеть в сторонке, уткнувшись в планшет.
-Какая я все ничтожество!-сказал он вполголоса и открыл дверь.
Глянцева озабоченно рылась в верхнем ящике его стола. Услышав скрип двери, она подняла голову и посмотрела на Сотникова глазами гадящего кота.
-А, это вы…-фальшиво мяукнула она, но руки из ящика не вытащила,-А мы тут…с Петром Мирославовичем…-она стрельнула глазами в сторону трухлявого Курдля, увлеченно читающего древнюю желтую газету, судя по всему сохранившуюся с Советских времен,-так сказать…в порядке инвентаризации…
«Сломать бы ей позвоночник»-сладко подумалось Сотникову и мысль эта, задев некие потаенные струны, доселе свободно висящие в его душе, натянула их как сильная рука натягивает тетиву,-«Сломать позвоночник и пусть поползает как вша»!
-Вы не стесняйтесь,-сказал он,-берите, что требуется. Вам же нужней!
-А я вам вот, тортик…-заявила Глянцева с плохо скрываемым торжеством и Сотников понял, что всем уже про него все известно и не первый день. Выходило так, что его вышвырнули на улицу как мусор.
-Мне надо позвонить…-начал было он и, внезапно ощутив сильнейшую слабость, ринулся прочь из кабинета. В желудке творилась форменная чертовщина. Сотников лишь надеялся на то, что ему удастся донести плохо приготовленный женой завтрак до унитаза, не расплескав по пути.
В уборной стояли двое работяг из отдела обслуживания. При виде Сотникова, они картинно отвели глаза и разом замолчали.
«Должно быть обо мне»…-мелькнула мысль, но ему было не до того. Оказавшись в кабинке, он рухнул на колени и принялся кашлять и давиться. Непокорная рвота, впрочем, не приходила-полупереваренная пища оставалась в желудке. Вместо облегчения, он почувствовал как рот наполнился жгучей кислотой. Сплюнув, Сотников скосил глаза в унитаз-густая зеленоватая слюна стекала по плохо смытым следам чьих-то экскрементов. Ему стало совсем противно-будто это и не слюна вовсе, а язык его коснулся омерзительных фекалий.
-Как же так? Ведь нельзя так! Нельзя! Я же не выдержу столько!
Он тихонько завыл, не вставая с колен. За дверью кабинки послышался чей-то приглушенный смех. Должно быть, смеялись над ним.
Телефонный звонок оказался столь неожиданным, столь резким в приглушенной, наполненной сизым табачным дымом тесной кабинке, что Сотников с перепугу ударился спиной о полуприкрытую дверцу да так и вывалился наружу, прямо под ноги давешним работягам. Те смерили его холодными рыбьими глазами, повернулись и вышли из уборной, оставив его лежать на кафельном полу.
Телефон упрямо продолжал звонить и некая подсознательная сила, присутствующая в каждом из нас испокон веков, подсказала ему, что этот звонок является тем самым coup de grace, что окончательно уничтожит его.
Непослушными руками, он достал видавшую лучшие дни «Nokia» из кармана и испытывая сильнейшее желание разбить телефон о стену, все же, после нескольких мучительно долгих секунд поднес его к уху и нажал на кнопку.
-Алле…-собственный голос показался ему совершенно незнакомым.
Против ожидания, в трубке молчали так, словно позвонивший не очень-то и хотел общаться. Сотников отчетливо слышал как незнакомец пыхтит и сопит.
-Слушаю…
Вранье. Не слушал он. Не хотел ни слушать ни слышать!
-Андрей…Анатольевич?-осторожно спросила трубка.
-Да, слушаю!
-Сотников?
-Я! Говорите!
-Это… Кожедуб вас беспокоит… По поводу анализов…
«Каких еще к черту анализов»?-едва не спросил Сотников и осекся. Отчего-то ему стало душно.
-По дуодениту, вы имеете ввиду?-пискнул он.
-По…вашей хвори…-неохотно ответил Кожедуб и замолчал. В трубке стало настолько тихо, что Сотников подумал, не прервалась ли связь.
-Словом…
-Так что там, как лечить-то будем?-брякнул Сотников лишь для того, чтобы разрядить тишину. Вдруг, он понял, что допустил жуткую терминальную ошибку, нажал на красную кнопку, которую нельзя было нажимать.
-Мы…все проверили трижды,..-забубнил Кожедуб.
-Да?
-Вы… не могли бы подъехать?
-Я сломал ногу,-быстро соврал Сотников и изумленно вытаращился. Зачем он это сказал? Какая нога? Ведь у него прыщ? Но прыщ-это что, это проходящее. Раз плюнуть и растереть. Ну, зуб там, но это тоже…перетерпеть, само пройдет! Ну уволили, плевать! В конце-концов, он не так стар… Не так, чтобы молод, но ведь и не стар? Не совсем стар?
-У вас обнаружили…может вы все же подъедете?-и , прежде чем Сотников ответил, Кожедуб выпалил-…Аденокарциному. Так что насчет…
«Ну это же совсем другое дело!-возликовал кто-то внутри его головы,-Аденоиды, у каждого есть! Это же чепуха, да и только»!
-Это все чепуха!- уверенно бреданул он.
-Уверяю вас, Андрей Анатольевич, это вовсе не чепуха. По нашим предположениям, имеют место быть многочисленные метастазы…
-Я вас не слышу! Алле?-Сотников медленно поднес телефон к унитазу и погрузил его в грязную воду. Интересно, пойдут ли пузыри?
Он смыл за собой и ощущая легкую приподнятость, вышел из туалета, едва не столкнувшись на пороге с Оголтеловым. Тот оскалился в дикой улыбке и быстро-быстро забормотал, не уступая, впрочем, дорогу:
-То, что случилось с вами, Сотников, это недопустимо! Не-до-пус-ти-мо! Вам бы по КЗОТу его засудить! И всех засудить! Даже министра! Я с вами буду до конца!-Сотников пропустил большую часть сказанного мимо ушей, озабоченный мыслью о том, что ему не удастся задушить жену подушкой, потому, что ее лицо само напоминает подушку, а что получается, если положить две подушки друг на друга? Ничего толкового! Однако последняя фраза Оголтелова задела ту самую взведенную струну в его душе и она лопнула со звонким «БАМММ»!
-Вы не волнуйтесь, Карл Карлович!-елейно пообещал он,-Я вам в жопу запихну рыболовные крючки, как у Ким-Ки-Дука!
Он живо толкнул Оголтелова кулаком в пах. Тот ойкнул и осел, разом превратившись в какую-то мягкую кучу.
-И-и-и!-выдохнул Оголтелов обиженно.
Сотников несколько раз пнул его ногой в лицо. Ощущение было не из приятных-ему все казалось, что Оголтелов каким-то тонким образом связан с его женой и посему, будучи подушкообразным, не чувствует боли. Сотников ударил еще раз, на сей раз почувствовав как под каблуком что-то отчетливо хрустнуло.
-Никуда не уходите!-скомандовал он и был таков.
В его голове роилось множество потрясающих мыслей и каждая, каждая требовала немедленной реализации. То хотелось ему срочно ехать домой и всенепременно на трамвае, пусть даже он и идет совсем не в ту сторону. Чтобы колеса стучали и был еще такой звук: «Трррр-тр»! Видимо, поэтому трамвай и назвали трамваем, из-за звука этого, не иначе. По прибытию домой, он планировал вспороть сыну живот и в образовавшееся отверстие затолкать как можно больше классических книг, желательно Толстого или Достоевского. Таким образом, он приобщит упрямого младенца к чтению.
То желалось зайти в отдел и заставить Курдля съесть все свои марки, а если этот мудак, по какой-то причине не держит коллекцию в собственном столе, что маловероятно-пусть жрет скрепки, да с клеем. Пусть с клеем жрет!
Он издал воинственное клекотанье.
Или вот, например, почему он все время упускает из виду тот факт, что начальник его сбрил усы? Носил их больше года, потом сбрил! Представив себе бледную кожу над верхней губой Каванского, столь сильно контрастирующую с его нечистым желтушным лицом, Сотников даже зарычал. Пусть отпустит усы! Вернет все как было!
-Вы должны отпустить усы!-туманно заявил он кому-то, кажется инженеру из электронщиков,-Подумайте о перспективах!
Человек…скорее туманное пятно, а не человек, взвизгнул по-собачьи и метнулся прочь. Сотников тотчас же забыл о нем-его озарила еще более замечательная идея.
А что, если убить всех инвалидов? Не нужно полумер! Окно Овертона должно закрыться в конце-концов! И этих…-он на секунду замешкался…-…Экстрасистоликов тоже убить всех. Они вообще невесть что!
Да! Это было то, что нужно! Глобальная как потепление идея. Настоящая, всамделишняя страсть!
Он подбежал к кабинету и распахнув дверь уставился на Глянцеву, ожесточенно поедающую торт. Курдль все так же сидел, полускрытый газетой.
-Анатолий… Сотников, что такое?-Глянцева замерла, вытянув руку с тортом перед собой,-Вы…что?
-Срочно!-буднично сказал он,-У вас умер сын.
Глянцева побелела лицом, сливаясь с пышно взбитым кремом.
-К-как?..
-А вы!-Сотников ткнул пальцем в Курдля,-Вы же все понимаете,да? Молчите, но понимаете! Не спорьте!
Он выскочил из кабинета и понесся вниз по лестнице. Убивать! Убивать-Убивать-Убивать!
Остановившись перед ларьком, он, не раздумывая ухватился за сосиску в тесте, настолько пыльную, что она казалась скорее экспонатом, нежели предметом, предназначенным в пищу и живо откусил кусок.
-Вот вы жумаете, ешьть Бог!-заорал он на продавщицу с набитым ртом, -А геометрии штало быть нет?-и выплюнул полупережеванное месиво прямо на прилавок.
-Пожар!-пролепетала продавщица, глядя ему вслед.
Выскочив на улицу, Сотников зажмурился даже от наслаждения. Кругом, куда ни кинь глаз, были инвалиды. Инвалиды-пешеходы с трудом передвигались, волоча ноги по грязным тротуарам. Инвалиды-мамаши толкали перед собой коляски, в которых сидели раздутые от мутаций дети- инвалиды. Несколько инвалидов, прикидываясь маленькими девочками играли в классики.
-Всех… Всееееех!-с удовольствием сказал он.
Но все же, сначала нужно подумать о том как убить жену-подушку.
А что, если…-он даже икнул от потрясающего озарения…-Что если…засунуть жену в сына?
Ну вот! Надобно ехать, работать!
-Работать надо!-крикнул он в небо.
У обочины припаркована была кирпичного цвета «Лада». Окна авто были нараспашку, несмотря на холодный Ноябрьский полдень. За рулем, безучастно как манекен сидел мужчина в профессорских очках.
-На Степовую!-бодро заявил Сотников и, не дожидаясь ответа открыл дверь и уселся рядом с водителем. Тот и виду не подал, что услышал, не обрадовался, но и не огорчился нежданному гостю. В самом положении его головы была некая неправильность и неправильность эта, подобно назойливой мухе, все лезла и лезла на глаза Сотникову.
-Едем же!-воинственно заорал он.
Водитель повернул к нему бледное, безжизненное лицо. Глаза под очками были пустыми; левый, расположенный существенно ниже, чем правый, немного слезился.
-Рыба…-тихо произнес он.
«Рыба… Вот оно что»! - Сотников каким-то необъяснимым образом понял, что водитель является его единомышленником и осознание этого простого факта, отчего-то не обрадовало, но даже испугало, словно водитель может украсть его идеи или помешать их воплощению.
-Я бы хотел как можно быстрей оказаться дома,-терпеливо, как ребенку, пояснил он,-Меня ждет неотложное дело. Речь идет о неизъяснимом, знаете ли…
Водитель кивнул. В это же мгновение, взглянув на его лицо под несколько иным углом, Сотников понял, что левый глаз нового знакомца не слезится. Из него вытекала кровь.
Сотникову стало неуютно. Вдруг показалось ему, что жену можно и не убивать.
-Вы знаете…-начал было он, но водитель перебил его, оскалив черные гнилые зубы. Хотя, постойте! Постойте! Ведь это чепуха! Не могут быть у человека сплошь черные и гнилые зубы!
Сотников присмотрелся и с тоской осознал, что зубы водителя представляют из себя изломанное костное месиво.
-Я-а…-мужчина заскрежетал кровавыми пеньками,-…все не мог понять-…-каким-то странным образом, ему удавалось произносить слова внятно,-…Почему Марни убила лошадь?
-Вы же сказали-рыба!-Сотников думал о ремиссиях, о биржах труда и больше всего о солнце, ярком, бело-желтом солнце, ласкающем кожу,-Не лошадь! Рыба!
-Убийство лошади никак не вплеталось в парадигму ее патологии,..-как ни в чем не бывало продолжил мужчина, заводя двигатель и трогаясь с места, ловко вливаясь в оживленное уличное движение,-Если она боялась красного цвета лишь потому, что… Но, тогда, было ли убийство лошади актом, свидетельствующим о том, что она находится на пути выздоровления или таким образом, автор хотел донести до читателя мысль, что всяческое улучшение есть не более, чем прелюдия к куда более катастрофическим аберрациям?
-Вы сказали-рыба!-завизжал Сотников,- Выпустите меня!!! Я ошибался!
-И потом…-водитель нажал на газ и теперь машина неслась, опасно лавируя. Впереди, четырехполостное шоссе тупым ножом разрезал высокий бетонный отбойник,-откуда эти романтические сопли в романе, посвященном убийству? Молнии, издательские дома, украденные деньги! Это же солянка! Соль! Соль!-его лицо свело в ужасной гримасе.
-СОООЛЬ!
«Господи, он же сказал рыба! Я уверен»…-последняя мысль Сотникова была на удивление разумной и столь же запоздалой. С воем, «Лада» врезалась в бетонный отбойник. Иллюзорный мир живых раскололся на мириады обломков и воцарилось Ничто.