Абдурахман Попов : 0,5 0,7

уже было


На свой десятый день рождения я объелся семечек, и у меня воспалился аппендицит. Отец на руках отнёс меня в больницу неподалёку, где мне разрезали живот – от пупка до паха. А потом – по рассказам – вытащили кишки, и промыли особым раствором. Я гордился образовавшимся шрамом. До сих пор горжусь. Он как-то компенсирует некоторые мои недостатки. Отводит глаза от кое-чего. У шрама большой размер. И выглядит он довольно жутко.

Боча был шизофреником, но в детстве это оставалось незамеченным, поскольку мы все были ненормальными. Ну, кое-кто всё же понимал, что к чему. Бабулька с последнего подъезда. У неё не было имени, а только кличка – Челенджер. Она большую часть жизни проработала техничкой в психиатрической лечебнице, и всякого повидала. Она-то и поставила Боче диагноз. Она весь двор диагностировала, сидя на своем балкончике. В нашем дворе была высокая концентрация придурков. Обуславливалось это, по всей видимости, восьмидесятиметровой телевизионной вышкой, стоявшей на пустыре, аккурат за нашим домом. Я, например, ел насекомых на спор. Мне все мои дружки проспорили. И больше не рисковали. Но я их всё равно ел, чисто для себя. Другие пацаны тоже чудили, всяк по-своему.


Боча ничем не выделялся среди прочей детворы. Разве что повышенным вниманием к девчачьим гениталиям. То есть, их ему никто не показывал, но он ими грезил. Прикидывал, как там вообще всё устроено и чем это пахнет.


Но шизофреник дремал в Боче. И он не проснулся на военкомовской медкомиссии. Бочу взяли в специальные диверсионные войска. И через полгода он приехал - с кривой ухмылкой и сумасшедшим взглядом. Определённо, тут имела место диверсия.


- Вы все лохи, - сказал он мне, - а мужику нужно воровать. А вы сдохните все, как бичи.
- Ну, воруй. Кто тебе не даёт?
- И буду. Мне нужно время. Я полгода потерял.
- А ты чего так рано, кстати? - спросил я его.
- Операцию одну провернул. И вот я здесь.
- Какую операцию, Боч? Ты себе палец в жопе не провернёшь - сломаешь.
- Я похитил знамя полка. И сжёг его в лесу. Сел в поезд и приехал домой.
- И всё? Вот так запросто? И тебя не искали всем полком, чтобы сшить из твоей кожи новое знамя?
- Нет. Это был дубликат. У командира имелся оригинал, в сейфе. Он же не дурак - под трибунал идти. Замял дело, выслал мне в дорогу документы и деньги.
- Ну, молодец, молодец...


Я понял, что Боча попал под раздачу на КМБ, провалялся в госпитале и его комиссовали. Это было написано на его глупой роже.


Боча не терял времени даром и уже через пару дней его застукали на карнизе второго этажа. Он намеревался проникнуть в квартиру одного барыги, через форточку. Дело было днём, и Боча, в трусах и босоножках, застыл на высоте.


- Эй, ты, придурок! Слазь нахуй! – кричали ему снизу.
Но Боча не отзывался. Он, вероятно, надеялся, что это не к нему обращаются. Он замер, как паучок какой.
Внизу народ свирепел потихоньку.
- Дай-ка я его кирпичом сниму!
- Стой, дурак, стекло разобьёшь...


Какой-то пенсионер притащил шест, которым подпирали верёвку с бельём. Но тут появилась мать Бочи. Она уговорила его слезть и потом немножко поотмахивалась шестом от активистов, жаждущих немедленной расправы.


Боча попал в психушку. И действительно – бабка Челенджер не ошиблась. Параноидальная шизофрения – вот какой, более расширенный, диагноз поставили Боче специалисты.
Я навестил Бочу. Он был грустен и всё тёр себе лоб, будто пытался вспомнить что-то. Ну, я ему напомнил.


Бочу продержали в психушке шесть месяцев. Я навещал его по выходным. Он делился со мной психиатрическими таблетками. Я же уговаривал его начать рисовать или писать стихи, но он только ел, спал и глазел в окошко. Вероятно, поэтому он быстро пошёл на поправку. И к моменту выписки, он почти превратился в обыкновенного, банального долбоёба с какими-то там идиотскими планами на жизнь. Я даже не вникал в это говно. Мне было немножко жаль, что безумие Бочи исчезло.


Однако, Боче пришлось задержаться ещё на некоторое время. Аккурат перед выпиской, его мать решила помыть окна в квартире, подскользнулась на карнизе и сорвалась. С девятого этажа.

У Бочи опять снесло планку. И в один из моих визитов он сказал мне – «Мама мыла раму», развернулся и ушёл обратно в палату. Мне было жаль его. И таблеток мне больше не перепадало.

Пока Боча проходил курс лечения, я пытался охмурить одну работницу видеопроката. Её звали Франгиза и она имела мужа омоновца. Он частенько к ней захаживал, ревнивец. Я подходил к видеопрокату и заглядывал в окошко – нет ли там этого козла. Я был предусмотрителен. Я соблюдал осторожность. Я продумывал каждый свой шаг. И я получил таки пиздюлей от этого мусора. Позже я выяснил, что это Франгиза меня и сдала.

Боча опять выздоровел. На сей раз относительно. Боча остался один. У матери были кое-какие накопления. И первым делом Боча установил решётки на всех окнах квартиры. Это влетело ему в копеечку.

Боча устроился на работу. То ли крановщиком, то ли стропальщиком. Не разбираюсь в этом говне. Не вижу разницы. Боча исправно ходил на работу, а местных пацанов избегал. Что было разумно, вобщем-то. Потому что у пацанов жизнь пошла в разнос. У большинства. Ходили кустами, да оглядывались, наркоманы жалкие. Лишь со мной Боча сохранил дружеские отношения. Потому что мы были какими-то родственниками, очень дальними.

Боча привёл в дом девушку. Нашёл её где-то. Где только эту дрянь не находят. Женщин, имею в виду. Некоторых потом невозможно потерять, даже при большом желании.

И Боча опять стал сходить с ума. Но в положительном ключе. Он стал устраивать оргии, натуральные груповушки. Меня только не приглашал, поскольку, как я уже упомянул выше, мы были родственниками. Он меня стеснялся. Я знал, что он водит домой каких-то непонятных баб и мужиков. До полудюжины бывало. Из-за двери раздавались стоны, смешки и шлепки.


И однажды я попал на одну из оргий. В качестве зрителя, правда. Боча забыл замкнуть дверь. Я проник в квартиру. И у меня моментально встал. Везде сношались парочки. А на тахте расположилось трио. Бочиной подружке какая-то дама в годах пихала массажную расчёску в промежность. Сам же Боча сидел на табуретке и, глядя на это, довольно лихо мастурбировал. Я вышел из квартиры Бочи и поспешил к себе в ванную...

Всё эти чудеса продолжались довольно долго. Ровно до того момента, как Боча заразился сифилисом и до того момента, как дверь его квартиры облили бензином и подожгли. Предположим, на секунду, что это сделал я. Не заразил, а поджёг. Ну и что с того?

И Боча в очередной раз взялся за ум. Изгнал эту шлюху, вместе с расчёской. Завёл себе новую бабу - хорошую, страшную. И занялся бизнесом. Баба денег дала. Начал с малого – открыл пункт приёма стеклотары. Потом второй. Дело пошло и он обустроил на даче своей бабы мойку бутылок. Нанял туда каких-то тёток с прошлым, но без будущего. Боча купил себе «Жигули». За год, сука, поднялся.


А я остался без работы, в очередной раз. И я пил уже каждый божий день. Нет, выкиньте "божий" на хуй. Просто каждый день пил. И тут Боча предложил мне помощь.
Предложил поработать мойщиком бутылок. Работёнка была та ещё. Одна бутылка – десять копеек. А две бутылки – уже двадцать.


И я приступил к своим обязанностям. Ёршиком я помыл бутылку и мысленно положил в карман десять копеек. Я помыл вторую и присовокупил ещё гривенник. Тётки потешались надо мной. А я ёршиком сношал бутылки. И за час насношал на четыре рубля.


Я плюнул на это дело и достал из сумки «Три топора». Мы уединились на задворках с одной из мойщиц, наименее безобразной. Мы распили бутылку. Тётка отнесла её на мойку, сполоснула по быстрому и вернулась. Она спустила свои штаны, а я свои.
- Ух, ты! – воскликнула она, – какой здоровый!
Человек живёт надеждами и потому я спросил:
- Кто?
- Да этот вот. Шрам.
- Он родом из детства.
- Можно потрогать?
- Да, да, конечно…

Мы ещё немножко пообщались и я навсегда покинул мойку. Ещё подумал напоследок: «Жаль, что нельзя сжечь эту парашу. Потому что там падла всё мокрое».