Урюк : Чёрно-белый комсомол

Недавно в старых бумагах попалась на глаза фотография, похожая на постановочную. Порхнула на пол из потёртой, толстой тетради с непонятными теперь длинными, химическими формулами. На ней выстроилась шеренга африканцев в щегольских, белых костюмах, у каждого на голове буденовка со звездой. Все улыбаются до ушей, кое-кто машет рукой. Кто-то вскинул руку вверх со сжатым кулаком. Но пассаран! Если приглядеться, то можно заметить на груди у темнокожих парней комсомольский значок.

******************

На нашем курсе учились китайцы, немцы, поляки, прибалты, корейцы из Северной Кореи, и даже один настоящий индус был. Ко всем мы относились примерно одинаково, но больше всего любили братьев наших меньших - негров. За их наивность и непосредственность. За их человечность и трогательную доверчивость.
Китайцы были хитрыми и одинаковыми, немцы своими в доску панками, поляки типа хохлов что-то, только пафоса больше, северокорейцы всё время на стрёме, будто шпионы, но оказались прекрасными собутыльниками и кулинарами. Никогда не ел вкуснее собаку, чем у северных корейцев. Прибалты… ну, что нам, ленинградцам прибалты после пьяных финнов? Не смешно даже. Индус, так тот вообще с другой планеты, третий глаз всё выращивал, сколько себя помнил, а вот негры самые лучшие наши кореша, и постоянный повод для доброго подтрунивания.

В начале года к Саше Фёдорову подошел один из них. Самый серьезный. Звали его Мохаммед Али, как и боксера. Напыжившись, он обиженно пролопотал, что «негр» для африканца это оскорбление. На что Шура панибратски приобнял насупленного Али, вздохнул, и со всей своей прямотой ответил задолго до героя известного фильма.
«Послушай, комрад! Нас в школе учили, что в Америке живут американцы, в Австралии австралийц, в Новой Зеландии, новые, блядь, зеландцы, в Германии - немцы, а в Африке живут негры! Что тут такого? Ты же не из жопы мира к нам приехал, а из сказочной Африки. Значит – негр! Гордись, что ты не из Непала, чудак-человек!»

И на самом деле. К неграм мы относились очень благожелательно, всегда помогали нашим черным друзьям, показывали им красоты города - героя трех революций, водили в музеи, рассказывали о Великой России и о том, что все люди - братья. Возможно, поэтому африканцы успокоились, когда поняли, что у русских в слове «негр» нет оттенка расовой дискриминации и унижения личности.

По-моему, Фёдорову то и пришла в голову авантюрная идея сдать оптом всех наших негров в комсомол. Для укрепления дружбы между народами во всём мире, и прогресса объединения наций. Да и вообще, почему негр не может быть комсомольцем или космонавтом? У нас в стране все равны. Для этого мы подговорили единственного среди них мулата – Майкла разыграть нашу карту. Майкл, по сути, был европейцем. Мама итальянка, отец дипломат из Эфиопии. Поэтому, мы ради хохмы убедили его надеть на лацкан пиджака комсомольский значок и с гордым видом похвастаться перед собратьями. Майклу негры доверяли безоговорочно. Он был у них старостой и авторитетом. Его отец учился, и некоторое время работал в Союзе, поэтому, Майкл болтал на русском, так же свободно, как на английском и итальянском.

Естественно, любопытные макачи заинтересовались значком, а когда Майкл еще от себя приврал, что комсомольцам проще сдать сессию - негры решились.
Вскоре ко мне обратился Камаль. Засопел неуверенно.

- Масса, Засляфски!
-Какой я тебе «масса»? - возмутился я. – Ты эти свои колониально-рабские штучки брось и не поднимай никогда!
Оказывается, негры не краснеют, они ещё больше чернеют. Камаль от смущения добавил французского.
-Экскюзе-муа. Памось нада. Камсамол мая нада. Хачю быть, эта.. Вэри стронг ленинса. В душе я обоссался со смеху, но виду не подал. Рыбка на крючке. Махнул Саньку. Тот подошёл к нам.
- Тут наш чёрный брат в комсомол вступить хочет. Что делать, комсорг?
Камаль помялся, и добавил.
- Вся камсамол хатят. Вся нигга. Олтугезер.
Саша принял серьезный вид, изрёк задумчиво.
-Одного хотения мало, дружище. Быть комсомольцем не каждому под силу. Комсомол - правая рука партии, надежда и опора коммунистического строя. Комсомолец - пример для всей молодежи. Это решение очень серьезное, оно вне моей компетенции, но подготовить мы вас сможем. Для этого вам нужно будет изучить устав, почитать кое-что из классиков марксизма – ленинизма, и кое- что из выводов 27го съезда партии. В моральной части мы можем за вас поручиться и дать рекомендации. Вы же все нравственно устойчивы? – Шурик прожёг взглядом Камаля, тот мелко закивал, и заискивающе тихонько спросил.
- Сколькамнога?
-Чего сколько много? – не понял Шура.
-Ну.. сколькамнога? - Камаль потер щепотку из пальцев, и хитро подмигнул.
-Ты обалдел, чтоль деньги за комсомол предлагать?! – в праведном гневе взорвался Шура. Камаль испуганно вжал голову в плечи.
- Комсомолец делает всё безвозмездно во имя идеи торжества коммунизма на протяжении всей наблюдаемой Вселенной, вплоть до горизонта событий. Понял?
-Поняль, поняль…
-Вот и хорошо, мой чёрный одуван! - и он потрепал Камаля по жестким, будто из кручёной проволоки, смоляным волосам.

Надо сказать, что все иностранцы, были избавлены от курса Истории КПСС, и за исключением северокорейцев не посещали его. Северокорейцы ходили, что-то записывали, но никогда ничего не отвечали, и не сдавали, а зачеты получали автоматом. Не знаю, почему и зачем. Может, им было поручено выведать какие-то секреты наших вождей для их вождя. Что-то вроде работы над ошибками. Однако негры решили посещать с нами лекции и семинары этого диковинного для них предмета, непонятно зачем нужного будущим русским физиологам. Они были очень ответственные и упорные парни. Велико было удивление придурковатого бездельника от истории, когда на его тягомотину явилось почти с десяток чернокожих молодцов, желающих изучить опыт коммунистической партии. Кэпээсэсника самого держали на кафедре из вежливости к его большевистскому прошлому, а тут явный, неангажированный интерес, со стороны народов угнетённой Африки. Это явственно прибавляло очков к его бесполезной деятельности.

Не прошло и пяти занятий, как выпучив глаза от напряжения, волнуясь и постоянно сбиваясь, негры сыпали апрельскими тезисами, разбирали переписку Сталина с Каменевым, комментировали ошибки Троцкого, цитировали Зиновьева, и всё это на таком хуевом русском, которого я больше никогда и нигде не слышал. Историк сначала пытался что-то разобрать, и даже просил Майкла перевести, потом плюнул, и лишь мерно махал обгрызенным карандашом в такт этой абракадабре.
Негры получили свои зачеты, честно ответив на билеты. Правда, историку пришлось самому перечитать вопросы, чтобы понять, о чём сейчас ему будут рассказывать. Северокорейцы с подозрением напряглись, и попытались выведать у нас, что происходит, так как негры хранили свою цель в тайне. Кремень ребята. Наша школа. Северокорейцам Шура ответил в таком стиле, что им стало очень стыдно и одновременно очень страшно. Как люди из страны коммунистического будущего задаются вопросом, «ЗАЧЕМ Современному Человеку знать историю КПСС»? А пулю в затылок, не?
Северокорейцы мигом сбледнули с лица и вопросов больше не задавали.

Подготовка к вступлению в ряды ВЛКСМ шла полным ходом. Негры сами обратились к нам с просьбой рассказать что-то из жизни комсомольцев прошлых лет, и тогда мы окончательно поняли, что из нашей шутливой проказы получается вполне серьезное мероприятие. Мы не могли уже бросить наших подшефных на произвол судьбы, поэтому организовали еженедельные собрания, на которых каждый из активной группы должен был выступить с докладом о легендах комсомола. Я рассказал об Островском и, почему у верблюда два горба. После моего выступления негры изъявили желание ознакомиться с романом «Как закалялась сталь». В «горьковке» (1) заведующая библиотекой посмотрела на нас, как на дебилов в ответ на просьбу дать роман на французском или английском языках. На вопрос неугомонного Фёдорова: «Почему не перевели»? - очкастая мегера желчно посоветовала записаться на приём к Вербицкой (2) за разъяснениями. «Вот пусть она вам и переведёт, заодно». Выручил всех Майкл. Я принёс ему свой экземпляр книги, и он вечерами в общежитии устроил открытые чтения романа на английском языке. Негры глубоко прониклись духом произведения, и потом с важностью нам рассказывали, что чтения имели большой успех среди многих иностранных студентов с других факультетов и курсов.

Наконец настал день, когда мы проверили общие знания по уставу ВЛКСМ и отдельно прогнали материалы XXVIIго съезда партии, так как дополнительные, неоднозначные вопросы могли быть как раз из этой области. Негры в торжественной обстановке написали заявления и дали клятву комсомольца перед своими товарищами, то есть перед нами. От лиц их сквозила иссиня свинцовая решительность по-ленински жить, работать, бороться, и побеждать. Во всём идти до конца начала торжества коммунизма, как и учил припизднутый, выживший из ума, историк КПСС. Камаль даже собирался порезать бритвой палец, чтобы скрепить заявление своей кровью, но ему не дали. Партия у нас кровь любит, но членовредительство не приветствует.

На следующий день мы проводили воодушевленных негров в профком университета. Симпатичный двухэтажный флигель, слева от «двенадцати коллегий». Смотрелись наши негры классно. Хоть кино снимай. У каждого для торжественных случаев был припасён белый костюм. Естественно, в профкоме случился «грандиозо эль скандаль». У нас не было четкого плана на случай отказа. Но тут негры сами проявили ленинскую твердость и верность убеждениям. Профорг хотел было выгнать будущих чёрнокожих комсомольцев к «чёрножопой матери», но ему указали, что нигде не написано, «негров в комсомол брать категорически запрещено». Мало того, пункт «д» устава ВЛКСМ гласил:
«содействовать укреплению дружбы народов СССР, братских связей советской молодежи с молодежью стран социалистического содружества, с пролетарской трудящейся и учащейся молодежью мира».
А тут еще, Мохаммед Али тряся зачёткой с зачетом по курсу Истории КПСС, так подковано и партийно грамотно наехал на профорга, что тот видимо, испугался, что разгневанный негр сожрёт его живьём, если профорг не примет заявления. Пришлось принять. Но потом позвонил «куда надо» проконсультироваться. «Где надо» очень удивились. «Кому надо» перезвонили в наш деканат для выяснения подробностей.

Нас вызвал замдекана по учебной работе Юнатов. (Та еще сука и гондон, несмотря, на невинную фамилию.). Он уже вынюхал, чьих рук дело, но боялся принять решение. Партийный функционер, доцент Юнатов тоже не смог ответить на простой вопрос: Почему неграм нельзя вступать в комсомол? Ведь очевидно, что ВЛКСМ воспитывает юношей и девушек в духе верности принципам пролетарского интернационализма, дружбы молодежи всех стран, активно содействует молодым борцами за свободу и национальную независимость, за мир и социализм, против империализма и колониализма. Просто взять нас на понт, как обычно любил и умел Юнатов, не получилось. Так как не было уверенности у этой гниды, правильно ли он поступает? В соответствии ли с курсом и целями партии? Не дадут ли ему пиздячек сверху? Сохранит ли он свою задницу на тёплом месте? Инструкций то из «первого отдела» нет. По сути, в данном случае, он мало чем отличался, от до смерти напуганных Шурой северокорейцев.
В общем, решили, на всякий случай, попробовать негров в комсомол принять. Под нашу ответственность, естественно.

В назначенный день мы пришли на комиссию поболеть за своих подопечных. Но это были другие люди. Наших негров уже было ничем не запугать. Во взглядах сквозила стальная уверенность в собственных силах и правоте. Они бодро тарахтели свою абракадабру в ответ на самые каверзные вопросы, активно жестикулируя, важно раздувая щёки, бешено сверкая белками глаз. Комиссия с пониманием дела кивала головой, и опасливо переглядываясь ставила плюсы. Тут же назначили дату получения билетов членов ВЛКСМ. Затем, неграм завели учетные карточки с фотографиями. Они уплатили взносы сразу за год. Мы подарили им модные значки на болтах, и каждому преподнесли в подарок будёновку, похожую на ту в которой Павка Корчагин боролся за «освобождение человечества», как символ крепости духа и верности принципам. Негры радовались, словно дети. Они тут же нацепили эти будёновки, и восторженно загалдели, хлопая нас по плечам, благодаря за подарки. Кто-то достал фотоаппарат. Мы промокнули это дело в «Петухах» (3), а потом еще долго шатались тем тёплым майским вечером по Питеру в компании негров в белых костюмах, и будёновках. То ещё шоу… Помню, переполняющую гордость за что-то, чувство сплочённости с кем-то, твёрдую уверенность в чьём-то соседнем плече, и то ощущение бесконечного счастья, которое, на удивление редко я потом ощущал.

На следующей неделе Саня Фёдоров вернулся из профкома крайне озадаченный. Оказывается, что комсомол внезапно отменили. Он стал вдруг никому не нужен. Стукач Юнатов на всякий случай вздрюкнул профорга, вздохнул спокойно, и отчитался «наверх» о «проделанной работе».
А негры очень расстроились. Это понятно. Они так долго старались, учили никому ненужную, малопонятную хуергу, ходили на семинары выжившего из ума большевика, учили противоречивые документы последнего съезда корчившийся в агониях партии, и всё зря? Но мы их успокоили. Быть комсомольцем, пусть и без билета - это всё равно круто, это не какаянить «скаутская шелупонь». Об этом помнят всю жизнь и этого никому не отнять, это навсегда. Я уверен, - что каждый из наших подопечных, как настоящий комсомолец, сохранил свой стальной значок и будёновку до сих пор.
Ведь, как там, у Островского было? Самое дорогое у человека - это жизнь. Она дается ему один раз…
Да, можно и не запоминать всю цитату целиком, можно вообще не читать Островского и ничего не знать про комсомол, главное чтобы «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Вот как-то так, комрады.

1- университетская библиотека им Горького.
2 - Людмила Алексеевна Вербицкая - советский и российский учёный-лингвист, доктор филологических наук, профессор, ректор СПбГУ, президент СПбГУ, вице-президент Российского Союза ректоров и т.д.
3 – кафе на втором этаже углового дома перекрестка Среднего проспекта и Кадетской линии. В настоящий момент не существует.