rak_rak : Константа смерти.

В узком тоннеле эхо от ударов стальных колёс по стыкам рельсов сливалось в монотонный гул, сквозь который поминутно прорезался металлический скрежет, когда поезд огибал очередную промоину в толще коммуникаций. В этих участках тоннеля сквозь стыки бетонных колец сочилась горячая вода, пробившая какую-нибудь сорокалетнюю проржавевшую трубу, залегающую так глубоко, что процесс её замены требовал огромных финансовых трат из бюджета столицы, пойти на которые управление метрополитена считало просто кощунственным, уповая на добросовестность и рачительность идейных строителей-энтузиастов этого подземного чуда. Но как бы ни были честны в своём труде созидатели московской гордости, вода неустанно вымывала скрепляющий кольца тоннеля раствор, и проедала ржавчиной болты, стягивающие блоки, вдавливая всё больше и больше внутрь верхнюю часть тоннеля. И когда состав приближался к подобным местам, дымка вокруг тел людей, находящихся в вагонах зловеще краснела, сигнализируя опасную близость смерти.
Максим до сих пор не понимал, зачем ему дана возможность видеть в людях приближение их возможной гибели. За несколько лет он путём статистических вычислений определил для себя оттенок, который являлся порогом, достигнув который, человек уже не мог избежать смерти ни при каких обстоятельствах. Но пока дымка вокруг тела потенциальной жертвы костлявой старухи не совпадала цветом с багровым стягом смерти, он пытался повлиять на судьбу человека, который вскоре должен был умереть.
По крайней мере, Макс надеялся, что рано или поздно это ему удастся. Он стоял, прислонившись к поручню сбоку у двери вагона, и рассматривал сквозь тёмные очки пассажиров, тела которых светились светло-розовым цветом. Это нормально. Всегда что-то угрожает жизни – даже простой карандаш или скользкая ванна. Двери раскрылись, и толпа человеческих тел стала вытекать сквозь проём на станцию, переливаясь оттенками красного.
Люди опасны друг для друга самим своим присутствием, эту аксиому Максим давно для себя усвоил, и больше не искал её доказательств, ибо находил этому фактическое подтверждение каждый день. Самое яркое из них навсегда осталось в его памяти: сожрав банан в ожидании поезда, жирная тётка незаметно бросила его кожуру на край платформы, и лицо мужчины, стоящего рядом с ней, тут же окуталось багровым туманом. Именно тот случай и послужил последним доказательством неотвратимости смерти, после которого Макс перестал пытаться спасти «багровых», - он так теперь называл людей, которым жить осталась чуть больше минуты. Раньше он честно пытался помочь им избежать смерти, даже рискуя собственной жизнью, пока не понял бесплодность своих усилий. И тогда, в том далёком прошлом, он сказал мужику:
- Не двигайтесь. Прошу вас – не двигайтесь.
Мужчина удивлённо глянул на советчика, годящегося ему в сыновья, и поинтересовался:
- В чём дело, парень?
Столб воздуха, выдавливаемый мчащимся к станции поездом, затрепал одежду и сумки стоящих о края платформы людей.
- Стойте там, где стоите. Не делайте ни шагу, - ветер усиливался по мере приближения состава, от его напора становилось трудно дышать.
- Ты как, парень, в уме? – мужчине пришлось кричать, чтобы перекрыть бешеный рёв ветра. – А?
- Не двигайтесь. Просто не двигайтесь, и всё будет в порядке, - Макс старался придать своим словам как можно больше доверительных интонаций.
- Перегрелся на солнышке? – прищурившись, спросил «багровый».
Максим молча кинулся к мужику и, обхватив его сзади руками за торс, повлёк от края платформы, шипя ему в ухо:
- Мудак, я тебе жизнь спасаю…
- Щенок, ты охуел?!! – крикнул мужчина и резко откинул голову назад, разбивая Максиму в кровь нос и губы, от чего тот невольно ослабил хватку, и «багровый», резко вывернувшись из его объятий, с разворота ударил его кулаком в лоб. В глазах у Макса помутилось, он сделал несколько корявых шагов назад и, стукнувшись затылком о мраморную колонну, сполз на пол. Мужчина с подошёл к упавшему, наклонился, цепко ухватил за подбородок, и вздёрнул вверх его голову, цедя сквозь зубы:
- Псих сраный, понарожали щенков-уродов, бля, - и в качестве завершения характеристики он влепил Максиму пощёчину. Затем развернулся и шагнул в сторону края перрона, наступив на скользкую банановую кожуру. Нога скользнула вперёд, и человек, потеряв равновесие, нагнулся за край платформы в тот самый момент, когда поезд вылетел из зияющей черноты. Результат столкновения стальной машины с головой человека был настолько предсказуем, что Макс не удивился, когда мозги разлетелись кровавым веером, забрызгав искажённые гримасой отвращения и страха лица людей. Отброшенное страшным ударом тело закрутилось в воздухе и, перелетев толпу, ударилось хребтом об угол колонны, гадко хрустнув сломанными позвонками.
Именно в тот миг Максим и решил прекратить попытки всякого вмешательства в чужую судьбу, с тех он стал просто наблюдать за хроникой человеческих смертей. Из своих наблюдений он вычислил константу, являющуюся временным промежутком между минованием порога отсчёта жизни и свершении смерти. При соотношении с часовой системой измерения, этот показатель был равен шестидесяти шести целых и шесть десятых секунды, и всегда был неизменный.
Свою смерть Макс тоже предчувствовал, но срок претворения её в действительность проверить можно было только один раз. И он не хотел это проверять, хотя мысль на сей счёт порой выскакивала в период депрессии. Максим всё время умудрялся избегать собственной гибели, меняя свою дислокацию, и, как только ощущение нависшей смерти пропадало, он мог прекратить своё перемещение в пространстве. Самое большое расстояние, что пришлось ему пройти во избежание гибели, составляло около трехсот метров, на которые он успел отбежать после того как заметил, что контуры входящих в смертельную зону людей стали наливаться красным.
Тогда была ночь.
Звёздная ночь. Мерцания далёких светил меркли в багровом зареве, исходящем из окон высокого жилого дома, и единственный человек, который видел это, бежал тогда от этого здания, молча, потому что знал – он уже ничем не поможет; а спасение одного или двух человек парой слов типа «Бегите прочь, дом сейчас взорвётся!» не стоило его свободы и огласки своей особенности, которой всё равно никто бы не поверил.
В спину ударила стена воздуха, сбив Макса с ног: он упал на асфальт, протерев до крови ладони, и оглянулся, привстав на локте. Красного зарева уже не было, как и самого дома. Столб пыли двигался к реке, постепенно рассеиваясь в туман небытия, и оседая тонкой плёнкой на водной глади, а Максим брёл к развалинам, над которыми плыл багровый туман смерти, видимый лишь ему одному.
Макс очнулся от воспоминаний, когда поезд стал притормаживать перед станцией, хрустя сочленениями стальных туш вагонов, замелькали колонны, и вдруг восточные черты лица симпатичной девчонки, сидевшей напротив него, исказились под рябью красного тумана.
Одновременно такое же случилась с находящимися в этой части вагона людьми, и странно было то, что примерно половине из них ничего не угрожало, их лица не были скрыты красной маской смерти. Двери открылись, и все пассажиры, не имеющие на себе гибельной печати, стали выходить, проталкиваясь сквозь остервеневшее людское стадо, которое пёрло внутрь вагона, с нахмуренными лицами, купавшимися в багровом тумане.
Поезд тронулся, Максим проводил взглядом через окно огромную толпу людей, сочащуюся розовой сукровицей на проколотую поверхность земли по узкому капилляру эскалатора.
Вдруг девушка, сидящая напротив, громко, неестественно захохотала, скалясь, и безумно озирая пространство остановившимися, как у рыбы, глазами с расширенным под радужку зрачками, чернеющих под паранджой красного тумана. Люди отступили на шаг, и удивленно переглянулись. Девушка вскочила на сидение с ногами и задрала юбку, обнажив привязанные к телу пачки тротила. Шахидка выхватила из складок одежды взрыватель, и провозгласила:
- Иншалла! Смерть рюский гавно! – и тут же с диким, тягучем воплем «Аллааааа-аллааааа-Акбар!», нажала на кнопку ровно через шестьдесят шесть целых и шесть десятых секунд после последнего предчувствия Максима, который наконец-то убедился, глядя на секундомер, в том, что не ошибся в правильности вычисленной им константы смерти.