Припадок спокойствия : Похуист

Проснулся Иван Федорович от того, что неожиданно и достаточно прочно у него встал хуй. Он торчал под одеялом как скала, и казалось, что это для него совсем даже запросто. "Экая хуета", - хотел вымолвить Иван Федорович, но вместо этого лишь почесал затылок. Такого приятного приключения с ним не случалось уже лет двадцать, с того момента, когда лежа на своей любовнице Люде, он потерял вдруг эрекцию, аккурат после её слов о том, что им надо уже наконец пожениться. Жениться Иван Федорович ни на ком не собирался, и это было однозначно и выверено длинными ночными размышлениями. Нет, он конечно симпатизировал Люде, её аппетитным грудкам и чуть обвисшей целлюлитной заднице, но просыпаться каждое утро с ней в одной постели - увольте. Тем более, что готовила она отвратительно, а характер имела крикливый и скверный, как впрочем все торговки с Марошинского рынка. Когда случился тот конфуз, Иван Федорович позорно скатился с Люды на простыни, и для себя решил, что это всё есть последствия её предложения. Что это чистая психология так отыгралась на его организме, нанеся болезненный и унизительный удар, и что когда Люда уйдет, то перепуганная эрекция к нему тотчас вернется, однако не тут то было. Много сил было потрачено, много методик и импортных лекарств перепробовано, а сколько денег спущено на докторов - ничего не помогло. Хуй висел безвольной тряпочкой, и ни на что не реагировал, ни на ласковые слова, ни на ужасные угрозы, только сливал в унитаз ненужную в организме жидкость, и ни о чем другом и думать не хотел. Иван Федорович совсем уж смирился с этим фактом, и ничего от хуя не ждал, и вот сегодня такая неожиданность. "Это, это... ", - боясь спугнуть удачу, осторожно прошептал Иван Федорович, и коснулся хуя поверх одеяла рукой. Хуй все также стоял камнем. Иван Федорович осмелел, сунул руку в трусы, и осторожно начал тереть. Во всем теле возникло и начало шириться забытое со времен отрочества ощущение. "Ну-ну, не боись", - подбадривал себя Иван Федорович, усиливая хватку и постепенно развивая дело. Приятные ощущения росли с каждым движением, и через какое-то время лицо Ивана Федоровича начало наливаться кровью, в голове зашумело, а тело пронзали небольшие конвульсии, хотя главное пока не наступало. В какой-то момент, хватая ртом воздух и судорожно выгибаясь Иван Федорович понял, что если сейчас не остановится, то может умереть от остановки сердца. Понимание возникло настолько просто, что он даже не испугался. Перед его затягивающимся красным цветом взором поплыла его жизнь. Детство, семья, школа институт, завод, незаметно подкравшаяся старость. Все было скучно, неудачно, глупо, и кончалось беспросветным одиночеством. Зачем я жил, подумал он, быстро наяривая себя под одеялом. Может лучше покончить со всем раз и навсегда, ведь это будет лучше чем ждать одному в пустой квартире, когда постучится баба с косой, разве нет? Он тер, и мял и дергал и стонал, твердо решив, что с него хватит, что это будет лучшее решение в его жизни, так вот из нее уйти, просто и приятно, и когда он совсем уж приготовился взобраться на пик и оттуда прыгнуть, неожиданно он пукнул. Вмиг все напряжение физических и душевных сил исчезло, словно водой смыло. Хуй опал, в руке оказалась снова зажата привычная безвольная тряпочка. Иван Федорович с ужасом и отчаянием покосился на то место, где раньше торчала гора и горько заплакал.

- И здесь не смог, - рыдал он одной рукой держась за хуй, а второй вытирая слезы. - И здесь неудача.

Но скоро он успокоился. Встал, пошел посрал, вымыл руки и приготовил себе водки. Дернул, посмотрел в кухонное окно на то как сосед тянет за поводок гулять свою упирающуюся собаку, и подумал - "А и похуй". После чего налил себе рюмку ещё.