Mr. Bushlat : Тайна (3 часть)

На следующий день, Синельников снова поехал к Горбатому мосту.
И не то, чтобы встреча с Димкиной матерью подтолкнула его к этому. Марина Петровна была всегда…немного странной женщиной. Помнится, Димка рассказывал, что по-молодости, она чуть ли не жила в хиппарском сквоте, кутила напропалую.
Но он ни на секунду не сомневался, что она сказала правду. Димка действительно умер с год тому назад, а значит, он, Синельников, видел призрака, столь же материального, сколь материальны голые черные деревья за окном «Лексуса» и призрак этот одолжил у него денег и явился ему снова для того, чтобы… Чушь какая-то. Мозг принял случившееся как факт, но факт этот тотчас был помещен на карантин и окружен стеной из отрицания. Синельникову не хотелось ни проверять, жив ли Димка или мертв, ни даже думать о происшедшем. Включился некий защитный механизм, сработал предохранитель и пугающая необычайность происходящего стерлась. Все случившееся уже случилось, и осталось в прошлом, а прошлое, как известно, укусить не может.
И все же, возвращаясь домой, он сделал крюк и поехал к Горбатому мосту.
С каждым днем темнело все раньше. Дорога шла вдоль похожих одноэтажных домиков с двухскатными крышами, утопающих в вянущих виноградниках. Виноград полз по стареньким некрашеным заборам, в полутьме напоминая водоросли. В некоторых окошках уже горел свет и Синельников праздно удивлялся-там, совсем рядом, живут люди, такие же мыслящие и чувствующие существа как и он. Радуются, любят, страдают и умирают, и вместе с ними умирают целые вселенные, наполненные воспоминаниями, но все это происходит тайно, за заборами, увитыми гниющим виноградом.
Всякая жизнь-остров и всякий остров обречен утонуть.
Дорога перед ним была совершенно пуста, но, задумавшись, он ехал медленно и чуть не пропустил свой поворот.
Арка моста словно нарисована была химическим карандашом на темнеющем небе. Среди синих облаков равнодушно мерцали серебряные глаза первых звезд.
Он въехал на мост и почти остановился, завороженный открывшейся передним картиной. Слева под ним убегали во тьму бесконечные рельсы. По ним медленно тащился бесконечный грузовой состав. Навстречу плелась электричка; в ее ярко освещенных окнах он видел пассажиров-муравьев. По соседней колее брел карикатурно крошечный человечек.
Синельников повернул голову вправо. За железной аркой, далеко внизу были все те же рельсы. Он знал, что где-то далеко-далеко, они упирались в железнодорожный вокзал, но здание его было скрыто за горизонтом.
Он нажал на кнопку и стекло бесшумно поползло вниз. В салон ворвался холодный, пахнущий железом и дизельным топливом воздух. Запахи железной дороги. Он с детства любил эти ароматы, невольно ассоциируя их с путешествиями. Когда тебе шесть лет, поездка на пригородной электричке может показаться путешествием на край света, наполненным опасностями и приключениями. Весь мир словно сочится магией и реальность тонка как кожица спелого персика. Надави, и явится чудо.
«Лексус» мягко переехал через очередного «лежачего полицейского» и начал спускаться вниз. Сам не ведая того, Синельников затаил дыхание. Сейчас он увидит крышу, столь похожую в сумерках на озеро и пусть на секунду, но соприкоснется с тайной.
Он проехал еще чуть вперед, снизив скорость до минимума.
***
…озеро было именно там, где положено. Над серой рябой поверхностью, едва не задевая ее крылом, медленно парила жирная чайка…
***
Синельников ударил по тормозам так резко, что по инерции, уперся грудью в руль. Не обращая внимания на боль, он перевел машину в режим паркинга и повернул ключ в замке зажигания. Выскочил из салона, даже не позаботившись закрыть за собой дверь и бросился к изъеденному ржавчиной парапету, за которым, едва скрытое деревьями, раскинулось озеро.
И конечно же, это было озеро, а вовсе не крыша. Он прекрасно видел как крылья чайки, нарезающей круги над водой, то и дело касаются поверхности и оставляют на ней мерцающие, дрожащие круги. Видел отражение птицы и облаков и ранних звезд в рябом зеркале воды. Ему даже показалось, что он видит крошечных водяных насекомых, скачущих тут и там в поисках пищи, но, скорее всего, он их додумал-озеро находилось метрах в трехстах и даже в очках, увидеть столь мелкие детали не представлялось возможным. Равно как совершенно невозможным, невероятным было и само озеро, но вот же оно, прямо перед глазами! И озеро, и дикий, заросший высоким, желтеющим бурьяном берег и противоположный берег, теперь уже почти темный в сгустившихся сумерках, но все же-недостаточно темный для того, чтобы скрыть четкие силуэты домишек с остроконечными крышами, высоких труб, из которых вился дым, башенок и совсем уж странных, иглообразных сооружений, вздымающихся высоко в небо.
Он замер, вцепившись пальцами в парапет. Позже, ему пришло в голову, что неплохо было бы сфотографировать этот…мираж. Но сейчас, стоя на мосту, невольно прислушиваясь к удаляющемуся поезду, ощущая холодный, но такой материальный ветер, насыщенный запахами железа и дизельного топлива, Синельников и шевельнутся не мог. И если парапет под его пальцами-настоящий, то и берег, и озеро и город-тоже реальны?
Низкий, резкий сигнал вырвал его из оцепенения. Он повернул голову и увидел, что почти вплотную к «Лексусу» остановился мотоциклист. Вместо того, чтобы объехать, он, увидев, что Синельников смотрит на него, медленно, картинно поднял руку и снова нажал на клаксон.
-Я же не мешаю!-почти завизжал Синельников. Но, разумеется, в какой-то мере, он мешал. Останавливаться на мосту, даже на совершенно пустом мосту, было против правил. Он даже аварийки не включил.
Внезапно, его осенила мысль. Он замахал руками и побежал к мотоциклисту. Тот даже не шелохнулся, не поднял забрало шлема.
Оказавшись совсем рядом, Синельников вдруг испугался. Мотоциклист был по-прежнему неподвижен – он полусидел на баке, сверля Синельникова черным забралом. Как он вообще может видеть что-то в этом чертовом шлеме?
-Послушайте!-Синельников остановился в двух шагах. Идея была не самой удачной. Он импульсивно оглянулся и… остановился как вкопанный.
Конечно же, никакого озера там не было и быть не могло. И хорошо, что он не сфотографировал…это. Господи, да он же спятил! Вот так останавливаться в темноте, посреди моста для того, чтобы пялиться на какой-то склад!
Мотоциклист снова посигналил, коротким, злобным гудком. После чего, показал Синельникову неприличный знак, пригнулся, ухватившись за руль, крутанул ручку и внезапно, мощный движок взревел и мотоцикл ринулся прочь, объезжая «Лексус». Через минуту, звук ревущего двигателя затих вдали и Синельников остался один.
Он спотыкаясь побрел к «Лексусу». Сел в машину, завелся и тронулся с места, не глядя в зеркала. Если ему и суждено попасть в аварию, то так тому и быть.
***
На протяжении недели, он старался не думать об озере. Сама мысль казалась заразной как вирус-стоило единожды допустить, хотя бы на секунду предположить, что благодаря какому-то неизвестному феномену, под мостом, действительно… Нет, это было положительно невозможно. Но, в таком случае, он галлюцинировал и, следовательно, нуждался в помощи специалиста. Достаточно ли будет нескольких сеансов психотерапии? Синельников искренне в этом сомневался. Более того, он был уверен, что его могут… упрятать. Он имел весьма смутное представление о современных способах лечения шизофрении, но полагал, что в его случае, врачи, о, что за ужасное слово «врачи, не пренебрегут самыми что ни на есть ортодоксальными методиками.
Признание возможности помешательства и нежелание обращаться за помощью, создали неразрешимую дилемму в голове Синельникова. Он даже придумал, что Димка, чертов Димка или некто, похожий на Димку, если предположить, что Димка действительно умер, каким-то образом подмешал ему галлюциногенов в …воздух? Или он смазал пальцы каким-то зельем?
Мысли, одна абсурдней другой, роились в голове и постепенно он так издергался, что перестал совсем спать. Ночи напролет он просиживал на кухне, глотая горький холодный чай, покрытый радужной пленкой и тупо смотрел в темное окно, в котором отражалась и кухня, и он, а если присмотреться, то и темный коридор за его спиной.
На третью ночь, ему привиделось, что в темноте коридора, у самой двери в гостиную, кто-то стоит. Высокий, нескладный человек. Синельников чуть не умер от страха прямо на месте и зарекся смотреть в окно.
К концу недели , он сдался. Так больше продолжаться не могло. Ему нужно было разобраться во всем раз и навсегда и если он действительно безумен, а шансы весьма велики, то он сообщит обо всем Оленьке, даром, что она и так догадывается, и пойдет куда там полагается идти в таких случаях.
На следующий день, он не поехал на работу. Сказался больным. Оленька посетовала-посетовала, но как-то не искренне, да и ушла по своим женским делам. Синельников остался в квартире один.
Не совсем понимая, что делать дальше, он прошелся по комнатам, потирая руки, заглянул невесть зачем в холодильник, хотя есть не хотелось вовсе и уселся перед выключенным телевизором в полутемной гостиной. Ему было не по себе. Где-то, в пяти километрах от него, жил своей обычной жизнью офис и, судя по всему, жил, не задумываясь о том, почему именно, Синельников не явился на работу. Интересно, позвонят ли ему или процесс налажен таким образом, что его участие исключительно номинально? Нужен ли он вообще собственному бизнесу?
Но за каждой мыслью, за каждым побуждением стояла одна и та же идея-фикс, подобная слону в комнате. Он не мог избавиться от нее, не мог заставить себя переключиться, забыть. Она жгла его изнутри, и закрывая воспаленные глаза он видел одну и ту же картину.
Озеро.
Ну ладно!
Синельников вскочил с кресла и решительно пошел, почти побежал в кабинет. Порывшись в ящиках, извлек на свет божий древнюю записную книжку, от которой давным-давно отвалилась обложка , и принялся лихорадочно рыться в ней. Из книжки выпадали какие-то клочки бумаг, с полустершимися номерами и заметками, старые, никому не нужные визитки и счета. Сплошной хлам. Все эти книжки, сохранившиеся с университетских времен, конспекты, диаграммы и чертежи, давным-давно надо было выбросить к чертовой матери.
Вот оно!
Синельников торопливо набрал номер и прижал телефон к уху, сильно, с каким-то мазохистским удовольствием, ощущая тупую, давящую боль.
После третьего гудка на том конце ответили.
***
-Марина Петровна?-заорал он в трубку,-Але!
-Слушаю…-ну, конечно же, это она. Она-она.
-Это… Сеня, Сэм. Друг Димкин, помните? Мы с вами еще в магазине встречались в этом, в универсаме!
Слово, будто вырвавшись из прошлого, прозвучав, задело некий переключатель в его голове и он ощутил, что прошлое всегда находится рядом, за тонкой, прозрачной завесой и стоит протянуть руку и слегка надавить как завеса эта рвется и все, что было и прошло навсегда, возвращается.
Он снова почувствовал себя нищим и похмельным студентом и испытал тот же стыд, что испытывал каждый раз, когда звонил Димке, а снимала трубку она. Марина Петровна не очень его жаловала, да и за что? Какой ей был прок от их дружбы? Смотреть на вечно пьяного сына? Да если подумать, то именно благодаря Синельникову, Димка и начал пить, черт возьми! Но тогда, они были не просто молоды, они были щенками, которым казалось, что праздник остается с тобой навсегда и никогда, никогда не заканчивается.
-Здравствуй, Сеня,-ответила Марина Петровна и Синельников запнулся. Зачем он вообще позвонил? Весь этот разговор есть не более и не менее, чем потакание собственному безумию. Ему не разбираться надо, а идти к врачу и чем раньше…
Он прервал внутренний монолог, словно захлопнул дверь перед самим собой.
-Я вот чего звоню,-выходило нескладно, но и черт с ним,-Димка-то… Вы простите меня, ради бога, но… Отчего он умер?
-Так я же сказала тебе в магазине,-в голосе ни единой эмоции. –Пил он по-черному. А потом, как с работы его уволили, из переводчиков, он начал… Ну, сначала покуривать, что там курят, травку эту, чтоб ей пусто, а потом… Потом все хуже и хуже.
-Он…кололся?
-Нет,-быстро, даже слишком быстро ответила женщина,-Не кололся. Он под конец даже и не скрывал от меня ничего. А что я могла сделать, как помешать? Вот он и говорил, что химия… химка, не для него. Не его профиль,-она сухо засмеялась,-Он все искал какую-то…ну, дрянь, Сенечка, отраву какую-то.
Синельников почувствовал как у него пересохло во рту.
-Нашел?
-Смерть он свою нашел,-после недолгого молчания ответила женщина.-Его вскрывать должны были, по правилам, а я,.. я подумала, зачем это все? Не одно так другое. Он под конец насквозь больной был, воняло от него, понимаешь?
-Марина…Петровна, у меня еще один только вопрос. Я же не знал, нас судьба видите как разбросала. Да если бы я знал…-он почувствовал презрение к самому себе. Если бы он знал, он бы и пальцем не шевельнул,-Скажите, а Димка не упоминал никогда про…озеро?
В трубке было так тихо, что Синельников подумал-не разъединили ли?
-Але! Марина Петровна?
-Ты вот что, Сенечка,-наконец ответила старушка и теперь, в первый раз за весь разговор в ее голосе появились эмоции,-Ты мне не звони никогда больше, ладно? Ни ты ни дружки твои, чтоб вы сдохли все,суки! Ты понял меня? Понял, выродок?!
И она бросила трубку.
***
Синельников просто посидел перед телефоном, сверля его глазами. Ему все хотелось разбить аппарат, швырнуть его о стену и посмотреть-пробьет ли он дорогую византийскую штукатурку или просто разлетится на куски.
Все шло не так и не в ту степь. Разговор, что должен был успокоить его, наоборот еще больше напугал. И потом, ну что это за чушь с Димкиной смертью? Быть может, это мамашка его присадила на химию и забыла уже, что у нее есть сын? Нет, друзья и товарищи, так дело не пойдет!
Он принялся мерить комнату быстрыми нервными шагами. Каждый раз, доходя до двери он бил коленом о мягкий угол дивана и делал это все сильней и сильней, пока при очередном ударе не почувствовал отклик-тупую, ноющую боль. А ведь хорошо. В боли не было ничего таинственного. Она была простым следствием из простых причин и, разумеется, предсказать ее было столь же легко, сколь общеизвестным являлся факт наличия
некоего озера под мостом.
Синельников зарычал.
-В общем так,-заявил он дивану,-Мы сейчас же все и выясним. И про смерть эту и про озера-водозаборники.
Он живо оделся и выскочил из квартиры.