мутабор : Принцесса цирка (на конкурс)

На свет Дашка произвелась непланово, посему и жить начала с аврала - студентка, снимавшая комнату у торговки семечками, через пару дней после родов по-тихому снялась, оставив младенца на бабку. Та малость повыла, но от Дашки не отреклась, только оформила как брошенку с постановкой на денежное довольствие государства. И не прогадала. Девчонка росла смышлёной, помогая бабке по хозяйству и в сбыте семок. Торговали они на трамвайной остановке рядом с центральным рынком – место людное и шумное, но Дашке это нравилось, потому и была постоянно возле бабки, не давая той скучать. Да и дело шло веселее с шустрой девчонкой – чем-то она притягивала клиентов.

Как-то к вечеру раскумаренные от жары и бойкого торга бабка с Дашкой решились потешить своё любопытство у навязчивой гадалки. Та начесала достаток, приключения, успех и славу и с каркающим хохотом упетляла, подбрив нехилый дневной выхлоп и свежеоткушенную у государства пенсию. Запомнившись Дашке смыслом, а бабке смыком, попутно укрепив последнюю в справедливости концепции цыганского вопроса.

Через некоторое время бабка клыгнула и Дашка продолжила её дело. Прибавив в годах, она стала довольно привлекательной, и к ней стал подкатывать торговец фруктами Вагиз. К тому же унаследованную квартиру имела около рынка, что делало её идеальным вариантом. За отсутствием сдерживающего фактора тёртой бабки Дашка вскорости понесла от него – зло пустило корни не только на жилплощади.

Размножалась Дашка регулярно, в основном дублями, был даже хет-трик. Количество наследников увеличивалось так быстро, что, казалось, она вполне обходится полугодовым сроком. Нездоровая ячейка обрастала высерками и соплеменниками Вагиза как-то очень уж решительно. Даже агрессивно. Вся эта масса оседала на рынке, создавая крайне неуютную атмосферу. Велась демографическая война – местные торговцы безжалостно вытеснялись.

Подмяв большую часть фруктового рынка, Вагиз поднял цены. Центровой люд возмутился, но сглотнул – перспектива закупов на периферии не вдохновляла.
Установилось тёмное царство.

Постепенно опухоль чужеродности, укоренившись на благоприятной почве рынка, стала пускать метастазы, делегируя своих представителей в школу. По мере взросления те познавали и город с его широчайшими возможностями для более скорого и усиленного развития.

Шустрые метисы бойко осваивали новые источники эндорфинов - кабаки и еблю. Причём еблю тотальную и беспринципную. От весьма зрелых, но пока ещё школьниц, до замужних. И чем статуснее была замужняя, тем азартнее в домоганиях были метисы. В кабаках же устраивались представления восточной псевдо-щедрости и глумление над порядочностью.

В итоге этот ёбаный интернациональный цирк утомил всех. Первой весточкой стал старшенький из ублюдков. После одного из своих рисковых похождений, грязный, явно кем-то славно потрёпанный, с туфлей на одной ноге, он был найден утром бездыханным у кованной брамы рынка. Второй туфель оказался в тухлой вене поцика. Медик, дававший заключение, так и не смог определить первопричину кончины – неестественно плотная закупорка сфинктера, либо же запредельное удивление такому событию.

Вагиз долго что-то орал на своём наречии, матерился и проклинал на понятном языке и зачем-то опять взвинтил цены. И так охуевший от нелёгкой жизни простой люд приуныл.

Последней же каплей стала абсурдная нелогичностью и жестокостью расправа шайки мулатов над хлопцем с собакой. Та имела неосторожность подать голос на их шумную компанию. За что парняга был избит до разрыва селезёнки, а псу сломали хребет и выпотрошили. Город притих.

Через два дня, ближе к полудню, на рынок подозрительно одновременно стали стекаться неулыбчивые обладатели бейсбольных бит и обрезков водопроводных труб. Многочисленные на тот час посетители рынка удивительно быстро и организованно заняли свои места вне его пределов. Брама закрылась на цепь с замком и артель вагизовичей со сородичи, в силу исторически сложившейся традиции, приняла вакцину от наглости.

В результате чего главнокомандующий был перерождён физически и духовно, и, погрустив с недельку, покинул сей негостеприимный мир.
Дашка, пытавшаяся препятствовать вакцинации, из принцессы цирка была низложена в шалавы и откупилась всеми зубами, выбитыми битой, сотрясением, и, как следствие – тихим помешательством. Все остальные огребли с разной степенью тяжести.

Срыгнув непереваренное, город пошёл на поправку. Как смывшая нелепый макияж недурная собой малолетка стал свеж и привлекателен. О былом недуге напоминало лишь кладбище, взросшее новым шрамом в безвкусном гранитно-глыбовом стиле.

Поредевшее войско сатаны без центрального управления ударилось в разброд и шатания. Сородичи эффектно испарились из города. Бывшие малолетние ублюдки стали полноценными отбросами, гармонично дополнившими вокзалы, приёмники вторсырья и прочие естественные среды обитания. Всё так же продолжая воровать чистоту воздуха (справедливости ради – зачастую весьма недолго) и паразитировать на теле города даже своей смертью. Но, с каждым новым холмиком и табличкой “неизвестный” казалось, что даже дышать бывшему тяжелобольному становится легче.
Рынок, как часть выздоравливающего организма, тоже ожил и запестрел новыми, зачастую приятными лицами.

Дашка, продав остатки роскоши, вставила золотые зубы и заняла, казалось бы, предначертанное и такое привычное с детства место у трамвайной остановки, а её золотая хлеборезка стала частью набора местных достопримечательностей в подразделе геолокационных меток.

Так ещё один виток спирали завершился бы, но… Окончательную точку в этой истории не дали поставить приблудные цыгане, заприметившие священный металл в таком искушающем количестве, в результате нехитрых манипуляций временно улучшивший сомнительное благосостояние их кодлы. Плодом же более интеллектуальных шаманских усилий стало приобретение ценного труженика для сферы попрошайничества в виде вновь младенчески беззубой Дашки, впрягшейся таскаться с бродягами.

Однако суровый быт и перенесённые ранее потрясения делали своё дело - цыганский гипноз стал сбоить. Дашка стала плохо управляемой и потому обузой. А вскоре успешно была проиграна в карты азартными работодателями. Новым владельцем оказался цирковой иллюзионист, оттачивавший на цыганах своё мастерство. С ним и попала Дашка в шапито, где была определена сердобольным директором в помощь ковёрным клоунам. Те выпускали её нарезать круги по манежу с диким беззубым хохотом для разогрева особо тугой публики.

Первоначально редкие, но яркие выступления в силу своей удачности вскорости стали востребованы. Так Дашка во второй раз стала принцессой цирка. И долго бы ещё продолжался её головокружительный успех, подкреплённый нехилой размерностью страны, но… Снова фатальное “но”.

Как-то шапито добралось и до родного Дашкиного города. Возможно, весенние запахи малой родины взбудоражили естество, возможно, завистливые карлики, задвинутые востребованностью Дашки, а потому спаивающие и жёстко поёбывавшие её, в том числе и мелкой бытовой утварью, перестарались в этот раз, а, скорее, всё разом привело ночью бухую в умат Дашку на запретную для неё половину с животными. Там испуганный её дерзким хохотом дремлющий слон, и так недолюбливающий сумасшедшую за чрезмерный шум на манеже, использовал единственный представившийся шанс разобраться с ней без свидетелей – хоботом пизданул пару раз несчастную об пол. И, то ли в поисках выхода на тему съебаться, то ли для закрепления результата пробежался по ней.

Здесь, пожалуй, и пора бы судьбе поставить точку. Но хуй там – упорство цепляющейся за жизнь Дашки было вознаграждено. Откупилась она от костлявой в этот раз напрочь раздробленными ногами.

Времена тогда были трудные, артистам вынужденно приходилось искать дополнительный заработок – женская часть перебивалась с кормилицы, иллюзионист играл в карты, смотритель за животными, при наличии любопытных зрителей за деньги спаривался с подопечными. Немного выручал неофициальный номер со слоном, бесправными карликами и Золотым Дождём. Прожорливый же организм цирка требовал больших вливаний. Но ушлый директор шапито не зря ел свой хлеб. Не желая терять звезду и чая повторить былой успех, он вернул Дашку в номер. Правда, для этого пришлось укоротить её на обе нерабочие ноги. Теперь та вылетала на арену в тачанке, запряжённой четвёркой белоснежных гусей, сопровождаемой эскортом карликов, волею директора ставших гуинпленами после той злополучной ночи. На этой четвёрке она и гоняла по шапито до конца дней своих.

Ушла Дашка внезапно, в статусе действующей принцессы. Весной попала на полоску льда и на повороте не справилась с управлением, вылетела в канаву головой и свернула себе шею. В наследство оставив после себя прелестных двойняшек карликов-гермафродитов, а также мальчика-дауна от смотрителя за животными - смотритель разбавлял скучную еблю подопечных тугой беззубостью принцессы, не обделяя вниманием и её разбитную мохнатку.

Все дети благополучно прижились в заведении – двойняшки отрабатывали свой хлеб на манеже, в свободное время развлекаясь ролевым играм в Кая и Снежную Королеву. Но почему-то так и оставались бездетными. А мальчик-даун вырос и унаследовал бизнес отца.