Khristoff : Примитив

Утро. Я подхожу к автобусной остановке. Народу немного. Скоро приходят два автобуса, один с автоматическим турникетом, второй с кондуктором. Я сажусь во второй, потому что не хочу ждать, когда все пассажиры пропихнутся через вертушку. Я надеюсь, что выиграю несколько минут. Рассчитываю, что мой автобус уйдет первым. Напрасно я так надеюсь. Передняя машина, загрузив последнюю старушку, закрывает двери и уезжает, мой же, на который я так рассчитывал, выключает двигатель, водитель раскрывает газету, кажется, это «Спорт Экспресс».

Я в бешенстве. С утра такое жуткое, мерзкое чувство бесящей несправедливости по отношению ко мне! Я громко шиплю грязные ругательства в адрес водителя. Потом сам себя успокаиваю. Это называется аутотренингом. Я учился ему в армии, когда безвылазно сто дней сидел на станции. Мне даже пищу туда приносили. Это было испытание. Испытание одиночеством. «Сто дней одиночества». Маркес мелкий жулик и воришка.

В общем, я себя успокаиваю. К тому же автобус вскоре отправляется. Не так много времени я и потерял.
Через десять минут я вхожу в метро. У меня конечная станция, поэтому вполне можно занять свободное место, но я не сажусь. Все равно, на следующей станции, или через одну, войдет пожилой человек или беременная женщина. Мне придется уступить. Я всегда уступаю места, и вовсе не потому что, на это указывают надписи на стеклах. Просто я уважаю пожилых людей и чту беременных женщин. Поэтому я скромно встаю у противоположной двери и раскрываю книгу. Книга интересная, хотя и перегружена цифрами, но иначе и быть не может – это справочник. Вполне безобидная книга, но именно через нее я ввязываюсь в конфликт. Через три остановки в вагон входит не пожилой еще мужчина с лицом регулярно выпивающего человека. В руке у него зажата бутылка пива, под мышкой газета «МК». Отвратительная, на мой взгляд, газета. Дядя встает напротив меня, и громко шурша газетными листами, начинает устраиваться. При этом он нарушает мой покой и отвлекает от изучения статистических анализов. Я поднимаю на него тяжелый, полный укора взгляд. Он замечает мою реакцию и, вместо того чтобы прекратить свою экспансию на мою территорию, хамски толкает меня. Я снова испытываю бешенство. Я возмущен до предела! Второй раз за утро мне подкидывают свинью.
- Прекратите так хамски себя вести, - делаю я замечание гражданину как можно более строгим голосом. Гражданин только этого и ждал. Видимо, он давно искал повода для публичной ссоры.
- Это ты думаешь, что? Один тут такой умный?! Все метро для тебя одного построили?
- Что Вы такое говорите. И не надо мне тыкать, пожалуйста.
- Чего? Щас! Всякому козлу (да, он так и сказал) я буду еще Вы говорить. А ну, - тут он еще раз толкнул меня, - давай двигайся. Вон у тебя сколько места сзади.
- Я не могу подвинуться, потому что сзади у меня рюкзак. Он и создает у Вас ложное впечатление для свободного маневра. Прекратите толкаться и ведите себя достойно!
Высказав это, я опять уткнулся в книгу, пытаясь успокоиться при помощи аутотренинга. Но гражданин не унимается, он опять толкает меня, причем делает это так, что со стороны создается впечатление, будто бы это вагонная качка толкает его на меня. Я теряю равновесие и книга, тяжелая, замечательная научная книга выскальзывает у меня из рук и падает на грязный пол вагона. Падает обложкой к верху. Гражданин и несколько пассажиров с любопытством смотрят на книгу. Кто-то вслух читает название. Оно звучит очень солидно: « Сухопутная армия Германии. 1933-1945». Это серьезный, действительно фундаментальный труд посвященный развитию организации сухопутных сил Германии накануне и вовремя Второй Мировой войны. Только далеко не все это понимают. И уж точно гражданин, так хамски меня толкающий, не входит в этот круг. Он видит только картинку с обложки – суровый воин в стальном немецком шлеме.
- Фашист! – исступленно кричит он на весь вагон. Лицо его, от алкоголя красное, теперь окрашивается в багровые тона ненависти. Все его примитивные эмоции наглядно разложились на этом малопривлекательном носителе, испещренным синими жилками капиллярных сосудов. Его вполне можно понять – еще три дня назад он всласть напился на День Победы, отдавая, таким образом, дань павшим. А тут мерзкий тип с такой ужасающе крамольной книжкой!
- Успокойтесь, - говорю я ему, стараясь сохранять спокойствие и хладнокровие. Долгие тренировки в армии научили меня контролировать свои эмоции.
- Сука!! – завопил «патриот», обрызгивая меня слюной, и довольно ощутимо толкнул меня в плечо.
- Немедленно прекратите, - я бледнею от ненависти, - а не то…
- А не то что??! – мерзавец пытается меня ударить, но остальные пассажиры вмешиваются и оттаскивают его от меня. Большинство очевидцев конфликта занимают мою сторону. Уверен, что это благодаря не только моей выдержке, но и общему высокому интеллектуальному уровню нашего народа.
На следующей станции я схожу. Книга, немного изгвазданная, но от этого ничуть не менее интересная, со мной. Я спокоен, мой самоконтроль достоин восхищения.

День прошел в труде. Я плодотворно трудился, не отвлекаясь на перекуры и прочие баловства. Ничто меня больше не сердило в тот день, но необходимость прибегать к искусству аутотренинга все-таки понадобилась еще раз. Вечером.
Уже после работы, я решил зайти в ювелирный магазин, чтобы купить своей девушке золотые сережки. Я знаю, что она давно мечтает о таких, но стесняется попросить меня, потому что я строгий. Любовь, считаю я, измеряется не материально. Но сережки я все-таки решил ей подарить. Причем непременно из белого золота и в форме маленьких колечек. Я знаю, что именно они ей нравятся больше других.
- Здравствуйте, - здороваюсь я с молоденькой полногрудой продавщицей, - меня интересуют серьги из белого золота, нет ли у вас таких?
- Конечно есть, - отвечает мне девушка, мило улыбаясь. Она подводит меня к витрине и вытаскивает стеллаж с украшениями.
- Вот, выбирайте пожалуйста. Обратите внимание на оригинальные формы. Такие только у нас есть.
Я смотрю на серьги. Их довольно много, но все они из желтого золота.
- Но ведь они все из желтого золота, - обращаю я внимание продавщицы, - а мне необходимо из белого.
- Мужчина, вы путаете – они из белого! Просто здесь такое освещение. Вот, - девушка берет сережки и подходит к окну, - взгляните. Видите, они белые.
Я смотрю на них и вижу, что они желтые. Абсолютно желтые сережки. Но спорить не стал. Просто извинился и вышел под удивленным взглядом продавщиц. В дверях услышал краем уха:
- Марин, у него на метро денег нет, а ты ему тут выставляешься!

Тут я в третий раз за день испытываю волну бешенства. У меня есть деньги! Просто я не слежу так внимательно за своим внешним видом, поэтому всяким недалеким людям может показаться, что мои несвежие брюки и дырявые башмаки свидетельствуют о моей бедности. Но это далеко не так. Я вполне обеспеченный человек, просто не считаю разумным тратить деньги на внешний лоск.
Не без труда, я снова беру себя в руки, несколько минут стою с закрытыми глазами, прислоняясь к дому. Все нормально. Я снова спокоен.

Завтра у меня сложный день. Много надо успеть сделать на работе, а вечером предстоит идти к бабушке, помогать ей в составлении книги. Бабушка моя решила издать учебник по китайскому языку. Я ей помогаю. А разве может быть иначе? Я не знаю китайского языка, но хорошо запоминаю формы иероглифов. К тому же, здесь очень полезна моя выдержка и мое спокойствие. Да, я, несмотря ни на что спокоен. Я полностью, блять, спокоен!