Припадок спокойствия : Разговоры

- Привет, ты дома?
- Ага.
- Чем занята?
- Ездила к бабушке. Приволокла кусок сала. Буду солить.
- А что, у бабушки есть... то есть был кабанчик?
- Был. Пока сосед с шилом в сарай не заглянул.
- Ясно. А я думал к тебе нагрянуть.
- Не стоит. Я устала. Пару часов назад вернулась, а тут еще это...
- Ты когда нибудь солила?
- Нет.
- Я тебя научу. Раз плюнуть.
- Ты серьезно?
- Конечно.
- Тогда купи пачку соли, и приправу, я видела в отделе специй такие продают.
- Хорошо. Может вина взять, или пива?
- Не надо. Ах да, забыла, сигареты прихвати.
- Какие?
- Тонкие.
- Я про марку.
- Да все равно.
- Ладно.

На столе по хозяйски развалился большой кусок сала, рядом скромно стоит привезенная пачка соли, и лежит одинокий пакетик приправы. Болсанка вина, из которой кто-то отпил треть, стоит на подоконнике. Этот кто-то стоит у окна, и курит в форточку. На ней белый банный халат, синие вязанные тапочки. Волосы стянуты на затылке в строгий хвостик.
- Хочешь вина? - спрашивает она.
- Немного.
- Не брезгуешь? - Она протягивает болсанку. - Не хочу стаканы потом мыть.
- Неа.
Делаю глоток.
- Вкусно, - протягиваю болсанку обратно. - Мой дед тоже такую наливку делал.
- Дед, - задумчиво говорит она, и внезапно хмурится, словно о чем то вспомнив. О чем я не знаю, вижу нахмуренные брови и ставшую серьезной физиономию. Она достает из шкафчика стакан, наливает наливку в него, и выпивает залпом, словно под тост. Мне становится понятно, что настроение у нее изменилось. Есть два состояния, которые она меняет по непонятному мне принципу. Одно называется "я не против", а второе "какого черта". В каком она находится сейчас, понятно без слов.

- Так что будем делать? - она испытывающе на меня смотрит.
- Сейчас засолим сало, и будем разговоры разговаривать.
- О чем?
- Как всегда. Ни о чем, и обо всем, - говорю я.
- Если ты думаешь, что я напьюсь, и буду делать тебе минет, ты ошибаешься.
- Давай не будем загадывать, - мне хочется ее позлить.
- Я серьезно. Ты думаешь, я не понимаю зачем ты пришел? - она презрительно фыркает.
- Опять двадцать пять. Мы с тобой разговариваем часами, а минет ты делаешь три минуты, да и то нехотя и не всегда. Неужели ты думаешь, что два часа общения с чертом, стоят трех мнут удовольствия?
- Дурак, - она наконец улыбается. - Давай солить.
- Давай, - говорю я, улыбаясь в ответ, и начинаю копаться в памяти. Бабушка при мне сотню раз солила. Сколько мне тогда было, лет семь? Так как и что нужно смешивать?

Сало засолено, и сложено в морозилку. Она опять курит у окна, а я опять сижу за столом, и смотрю как она курит. Ветер в ее голове снова поменял направление.
- Не могу понять, - говорю. - Почему ты никому не веришь?
- А кому я должна верить?
- Хотя бы мне.
- Не то чтобы я тебе не верю..., - она делает паузу. - Просто наши встречи заканчиваются одинаково. Ты приносишь вино, я пьянею, мы трахаемся, и ты уходишь домой. Это какой то бред.
- Это нормально, - говорю я. - Ты любишь вино, я трахаться. Каждый получает то, что хочет. Я открыто об этом говорю. Разве это плохо?
- Когда ты приносишь вино, мне кажется я становлюсь должна.
- Было бы здорово, - говорю я. - Но вспомни, сколько раз ты мне отказывала. И при этом мы прекрасно общались, и выпивали. Так что это не так.
- Все равно, мне кажется, ты меня используешь.
- Конечно использую. А ты используй меня. От этого никуда не деться. Взаимное использование помогает жить. Все честно.
- Какая то фиговая философия.
- Это жизнь. Или ты еще надеешься встретить любовь?
- Нет, нет, - она замотала головой. - Какая к черту любовь?
Я подхожу к ней, обнимаю за талию.
- Можешь рассказать, из-за чего у вас с мужем не сложилось?
- В следующий раз.
- Сейчас.
- Отпусти, ты делаешь мне больно.
Я отпускаю, она подливает себе еще, пьет.
- Пошли в комнату, - говорю я.
Она делает пару быстрых глубоких глотков, словно боится что я отниму стакан и говорит:
- Пошли.
Она пьяна. Наливка не так проста, как кажется. Мы идем в комнату и не зажигая свет ложимся на диване. Я глажу ей волосы.
- Рассказывай...
Она молчит, потом отворачивается к стене:
- Я его любила. Был для меня как бог. Верила бесконечно. И мы замечательно знаешь жили. Хватало и друзей, и знакомых. В гости ходили. Музыку слушали, танцевали. Веселье каждый день. Депеш, Шмепешь. Ты же помнишь Депеш?
- Помню, - говорю я.
- А потом я забеременела. В компаниях бывать стало тяжело, и я все время торчала дома, пока он выгуливался. А потом я родила Мишку, и пока была в роддоме - он переспал с моей подругой. С Наташкой. Помнишь, я тебе о ней рассказывала?
- Та что стриптиз танцевала?
- Да, с этой. Случайно выяснила. Меня словно ножом пырнули. Больно было невероятно. Но поразило то, что все знакомые давно знали об их интрижке. Никто ничего не сказал. А когда я снова стала появляться в компании, смотрели как на дуру. А потом я перегорела. Теперь мне все равно. Никому я не верю.
Я запускаю руку ей под халат, и начинаю гладить живот, бедра. У меня встает.
- Вот потому - шепчу я. - Мы и нужны друг другу. Это важно. Нам двоим можно не притворяться. Можно не врать. Слышишь?
- Угу, - сонно бормочет она. - Мы нужны друг другу.
Я раздвигаю ей ноги, и вставляю. Она вскрикивает. Начинаю двигаться. Она сначала тихо стонет, затем смолкает. Я двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь. Вдруг всплывает лицо Веры, ее выражение, когда она сказала, что любит другого. Тварь. У меня упал.
- Мы нужны друг другу, - как мантру продолжаю шептать я, встаю с постели и одеваюсь. - Потому что никому больше мы не нужны.
Замираю. Прислушиваюсь. Она беззаботно храпит. Прикидываю, сколько минут понадобится, чтобы добраться до метро. Я прекрасно знаю что будет дальше. Дальше хлопнет входная дверь, и она прекратит притворяться, что спит. Пойдет на кухню, и закурит сигарету. А я буду ехать в пустом вагоне метро, и надеяться, что это не так.