Припадок спокойствия : Здравствуй жопа Новый Год (на конкурс)

Виктор Михайлович Коростылев, слегка побитый молью пенсионер пристально вглядывался в экран ноутбука. Помешивая в стакане давно растворившийся сахар, он листал сайт страница за страницей, ни одной из них не выпуская из прицела толстых роговых очков.

- Нет, ну ты подумай! - вдруг вырвалось из него. Он вскинул руки, как его приятель Армен, когда команда Жопа на которую он всегда ставил проигрывала очередной футбольный матч, и возмущенно потряс ими в воздухе. - Вот ведь говно, говнище, хуета, срань, какашки, а не рассказ! Эх, был бы я редактором...

Виктор Михайлович огорченно мотал головой, но скоро успокоился. После вспышки в нем всегда просыпалась созидательная сила. Научить, тыкнуть мордой, указать на недостатки. Это ему под силу, тут он мастак, это ему раз плюнуть. Он отпускает на волю пальцы. Пальцы его расползаются по клавиатуре словно щупальца осьминога, и начинают строчить один комментарий за другим.

- Пиздить вас графоманов надо, пиздить, - пыхтит Коростылев, закусив губу от напряжения. - Ни одной удачной метафоры, ни интересного поворота сюжета, ни хуя придумать не можете. Я вам покажу кузькину мать, я научу писать как писали классики!

Он строчит и строчит, и наконец заебавшись, в последний раз ударяет по кнопке ввода. Через несколько секунд экран высвечивает сообщения полученные в ответ на его замечания. Пробежав по ним презрительным взглядом, и отметив, что лишь один ответ чего то да стоил, Коростылев с удовлетворенным видом откидывается на спинку стула, и чешет не желающее расти пузо.

- Долбоебы бля. Даже обосрать по человечески не могут. Любого одной левой уделаю, не говоря о правой, - улыбается Коростылев, представляя себя Гераклом.

Время близится к полуночи. Пора ложиться спать. Коростылев нащупывает под столом ногами тапочки, встает, но заметив тщедушную плюгавую фигуру, отразившуюся в оконном стекле, садится обратно.

- Я вам покажу, кто красавчег, - хмурясь говорит он, и снова прилипает к экрану.
Однако через полчаса глаза его мимо воли начинают слипаться, а голова наливаться тяжестью. Он осторожно кладет ее на стол, убеждая себя. что это только на одну минуточку и засыпает.

Раздается звонок. Виктор Михайлович подскакивает, и хлопает ничего не понимающими глазами. Что, где, пожар? Звонок звенит настойчивей. Виктор Михайлович тянуще, словно в тумане поднимается, и плетется в прихожую. Перед тем как открыть дверь, предусмотрительно заглядывает в глазок.

БЛЯДЬ!!! Боже ж ты мой!

За дверью стоит мужик, которого он повстречал, возвращаясь вчера из булочной. Странный, подозрительно похожий на цыгана Дед Мороз мудак, он пообещал ему незабываемые встречи, за отказ дать на пиво, и на вопрос с кем, загадочно расхохотался. Однако поразительным было не это, а то, что рядом с ним, с этим мудаком, в темном костюме, поблескивая пенсне стоял поеживаясь от холода, сам Антон Павлович Чехов.

- Вот пиздец так пиздец, - сказал себе Виктор Михайлович, протер глаза и снова глянул в глазок. Но снаружи ничего не изменилось. За дверью стоял Чехов.

Клацнул замок, открылась дверь.

- Принимай гостя, - рассмеялся Дед Мороз, подмигивая Коростылеву. - Все как обещал.

Антон Павлович неуверенно топтался перед порогом.

- Прошу! - ошарашенно сказал Коростылев, жестом приглашая гостей войти.
- Благодарю, - отозвался Чехов, и шагнул в квартиру.

Дед Мороз отрицательно помотал головой, и тут же куда то испарился.

- Не возражаете если я сяду? - спросил Чехов, входя в комнату. - Ноги знаете, немного с дороги болят.
- Нет, нет, конечно, - засуетился Виктор Михайлович. - Присаживайтесь дорогой мой человек. Будьте как дома. Может вам чаю принести, или чего покрепче?
- Спасибо, не стоит, - улыбнулся Чехов, устраиваясь в кресле.

Повисла пауза.

- Вы наверное спрашиваете себя, что я тут делаю? - наконец прервал молчание гость.
- Да, нет, да, конечно, - запинаясь блажил Виктор Михайлович.
- Я зашел узнать, - сказал Антон Павлович. - Узнать, так сказать, чем вы дышите.
- Понятно, понятно, - затараторил Виктор Михайлович, радуясь и охуевая от того, что сам Чехов им интересуется. Не зная куда пристроить кисти рук, он сунул их себе под мышки, и сразу стал напоминать Ленина.
- Есть у меня батенька, к вам один вопрос.
- Все что в моих силах, любезнейший Антон Павлович, - Коростылев весь обратился во внимание. - Отвечу на любой. Только спросите.
- Ну что же, прекрасно, - сказал Чехов. - Тогда объясните мне непутевому, зачем вы ко всем коллегам по письму со своим мнением лезете? Это ведь неприлично.
Вот те раз. Сказать что вопрос разочаровал Коростылева - это не сказать ничего. Для него это был удар обухом. Он рассчитывал, что Чехов спросит, как давно он писательством занимается, или на худой конец почем сейчас книги, а тут...
- Антон Павлович, - осторожно начал Коростылев. - Дело в том, что я носом графомана чую. Я может рожден был глаголом жечь произведения, если можно так выразиться. И в этом вижу огромную пользу для пишущей братии. Указывая им на ошибки, я делаю их текст лучше, но эти неблагодарные твари, вместо того чтобы сказать спасибо, скулят. Вот скажем Вы Антон Павлович, разве Вы отказались бы от редактора, который не только исправляет, но и может сказать честно и открыто, что тут и тут у Вас говно вышло?
- Даже не знаю, - замялся Чехов. - У меня с говном, знаете ли, не очень.
- Уверяю Вас дорогой Антон Павлович, и у Вас встречаются ошибки. Взять к примеру рассказ "Дорогая собака".
- А что с ним не так? - заволновался Чехов, поправляя пенсне.
- Вы дорогой Антон Павлович, собаку, которую продает Дубов, английским сеттером обзываете, а в конце открывается, что она беспородная дворняга. Ну помилуйте, Антон Павлович, как можно спутать дворнягу, с породистой английской псиной? Вы сеттера когда нибудь видели? У него же крапчатый двух или трёхцветный окрас. Это дорогой мой Антон Павлович результат селекции, а не случайной игры собачьих кровей. Такой раскрас ни с чем не спутаешь, и не встретишь у какого то армейского служаки. Он собаку выдавать за сеттера никак не мог, понимаете? К тому же сеттеры хорошо сложены и элегантны как во внешности так и в движениях. Куда дворнягам до них. Это знать надо, а не писать черти что.
- Но позвольте. А вы не думали ли вы, мил человек, что я намеренно выбрал именно эту собаку, чтобы показать, как Дубов нелеп в своей попытке обмануть Кнапса.
- Это Антон Павлович, полнейшая хуйня. Слишком сложно. Если Вы беретесь писать рассказ, то думайте наперед. Вас же читать будут не одни селюки, а и люди знающие. К тому же это не единственный ляп, в Вашем творчестве. Хватает говнеца. Вы хоть и классик, а все ж не без изъяна. Взять хотя бы...

- Ах ты ебаный говнюк! - с этими словами Антон Павлович Чехов блестя пенсне прыгнул на Коростылева, и они начали кататься по полу. Но высокий и сильный Чехов быстро оседлал тщедушного костлявого Коростылева, и отвешивая тому плюху за плюхой, приговаривал:
- Займись дурак лучше делом, а не поучай нормальных людей. Займись на худой конец в квартире ремонтом. Слышишь, что я тебе говорю? Займись дурак делом, а то взял моду людям настроение портить...

Коростылев неловко дернулся, и проснулся. Не узнавая комнату он повел кругом головой, но все было как раньше. На столе светился монитор, стояла чашка с остывшим чаем, горел светильник. Только сейчас у него болела голова, и опухла щека, словно кто-то по ней настучал.

- Приснится же такое, - пробормотал Коростылев яростно протирая глаза.

Реальность потихоньку к нему возвращалась, мир становился ярче, резче.
Внезапно Раздался звонок. Коростылев болезненно дернулся, и осторожно подошел к двери. Глянул в глазок. За дверью стоял Дед Мороз, рядом с ним стоял Лев Николаевич Толстой. Дед Мороз хитро улыбался.