Эдуард Конь : Ночной позор (часть III)

Предыдущая часть тут: a href="http://litprom.ru/thread73128.html "/a
День третий
«Таким образом, какие бы неудачи меня не преследовали, а сегодня я изменю свою жизнь», - так размышлял жирный Саня. Размышления его, в преддверии великого шага в будущее были надлежаще напыщены и чеканны, как латынь древнеримских хроник.
Когда заканчиваешь школу, или получаешь медаль, или делаешь от лица человечества первый шаг по неизведанной планете – ты хочешь не хочешь, а мыслишь величаво, по-исполински. Так могла бы мыслить статуя Петра Первого на Москве-реке.
Вот и Саня, с большим запасом времени приехавший на «Царицынскую», решил отправиться в Бирюлево пешком. Больше из жадности, конечно. Но и погода была хорошая – теплая и с ветерком.
Эх, славно пердится в такую погоду!
На мосту через пути Саня от души проперделся и вспомнил, что когда был помладше, то любил пердеть в толпе. Он это умел, до профессионализма наработав навыки бесшумного газоиспускания. А потом про себя меленько так ржал, когда большие дяди и тети начинали водить носами и коситься друг на друга.
Правда, бывали на этом пути и трудности. Однажды, года три назад, в лифте торгового центра с Саней случился провал. Стеклянный лифт был заполнен людьми. Мужчины, женщины, дети, мамочка с коляской. Между вторым и третьим уровнями лифт вдруг заполнили кишечные газы. Кто-то стал задыхаться, кто-то зажимать ладонью нос. Крепкий лысоватый мужик делал вид, что ничего не происходит.
Самое странное, что напердел не Саня. Но по той бесшумности и особой едкости стало очевидно, что в кабине работает профессионал, мастерством вполне сопоставимый с жирным. Саня стал всматриваться в людей – кто из них тот самый мастер? Мужик? Вряд ли. Две готические телки? Зачем им? Хотя…
Саня обводил взглядом остальных, когда вдруг шестым чувством профи понял, кто был его конкурентом. Маленькая девочка, лет семи-восьми, с половинным комплектом зубов. Она дерзко и надменно смотрела на Саню, в ее глазах читался вызов. Девчонка, без сомнения, поняла, что Саня – большой мастер художественного пердежа. И девчонка, похоже, вызывала его на бой – как бодрая Ума Турман престарелого Билла.
Пока Саня, как и положено старому боевому тигру, пребывал в раздумьях о том – стоит ли принимать вызов от этой молодой шпаны, девчонка нанесла новый удар. Произошло это между третьим и четвертым уровнями. Удар был бесшумный, но исключительно мощный. Одна старушка стала задыхаться, бормоча: «Да что же это такое?» У дядьки заслезились глаза. Даже жирному стало трудно дышать. А у маленькой паршивки глаза заблестели дерзким вызовом.
Саня почувствовал, что надо нанести удар возмездия, уже даже приготовился. К тому же времени до того, как двери откроются, оставалось всего ничего. Он уже был готов к ответному удару.
Но тут его схватили за шиворот. Тот самый крепкий лысоватый мужик со слезящимися глазами.
- Ну, гаденыш! Сейчас выйдем, я тебе задам! – шипел он.
- Так его, паскудника! – бормотала задыхающаяся бабка.
- Ни стыда, ни совести! – поддержала бабку чернявая тетка. – Весь лифт завонял!
А в глазах у девчонки горело торжество. О, она упивалась своим триумфом, тем сокрушительным поражением, которое она нанесла великому мастеру!
Когда кабина лифта остановилась на этаже, мужик выволок жирного на площадку и бормоча: «Ну, я тебе, блять, щас задам! – поволок куда-то в сторону туалета.
Планов сопротивления было два. Первый – завизжать, привлекая внимание. Второй – обосраться. Первый способ был предпочтительнее, второй – эффектнее. Решать следовало немедленно, ибо сортир был близко, и времени оставались считанные секунды.
- Дяденька, я больше не буду! – неожиданно сам для себя пропищал жирный. – Я нечаянно, дяденька!
Голосочек был настолько трусливым, что жирному и самому стало противно. Он уже не был великим мастером. Эта беззубая чувиха походя сорвала с него королевскую мантию, подставила и оставила в трудной ситуации. Нанесла поражение по всем фронтам, чего тут говорить.
Мужику, похоже, тоже стало гадливо. Он выпустил воротник жирного, дал ему подсрачник и ушел со словами:
- Еще раз увижу, так легко, пердун, не отделаешься!
Это слышали. Захихикали какие-то дети, оглянулась какая-то парочка.
С тех пор Саня в толпе не пердел. Это был горький и болезненный урок. Конечно, жирный с тех пор повзрослел. Что ему теперь те детские шалости?
А сегодня он, наконец, поебется и совершит шаг в неведомую и загадочную дверь взрослой жизни. Сегодня он поймет что-то важное, неуловимое, отчего поебавшиеся мужики начинают мгновенно врубаться во все законы жизнеустройства. Вот бы можно было их понять, просто подрочив! Но, видно, есть именно в пизде какие-то химические ферменты. В мужских яйцах хранится только семя и, возможно, неведомая кащеева смерть. А вот в пизде, наверное, хранится мужской разум. А, стало быть, во время ебли эти ферменты разума из пизды каким-то образом проползают в хуй, а уже оттуда вместе с кровью, наверное, в сердце, а потом в голову. А что? Стремятся же во время той же ебли сперматозоиды наперегонки к яйцеклетке? Так что, наверное, есть и обратный процесс, который происходит в голове, но зависит непосредственно от погружения носителя головы в пизду другого организма. И вот – пиздячьи крупинки разума прибывают в мозг и открывают какие-то двери. И ты, сука, сразу начинаешь понимать и то, почему дают телки, и как затащить в постель любую кису.
А пока эти двери в голове у жирного закрыты, приходится действовать наобум, наощупь.
Но внезапно Саню посетила совершенно ужасная мысль.
«А если я буду в гондоне, – подумал он, – то как я поумнею? Гондон – он ведь нужен, чтобы телка не залетела. То есть резина тормозит сперматозоиды. Но раз так, то она может тормозить и частички ума, которые я должен получить из пизды! Хорошо, что я вовремя это понял. И гондоны правильно не покупал. Будут давать – не стану брать. Только без гондона! Вот оно что! Я же не хочу поебаться и остаться долбоебом, правильно ведь?»
Шаги жирного Сани были чеканны, как у мстящего командора, которому осталось уже не так много, чтобы стать Дон Жуаном.
Легкий июньский ветерок вместе с автомобильными выхлопами и тополиным пухом разносил по летнему Бирюлево победительный Санин бздех.
***
Порностудия располагалась в подвале затхлой хрущевки в ничем не примечательном дворе. Вывеска на двери сообщала: «Гаджеты Ремонт».
Жирный сверился со схемой проезда, которую предусмотрительно скачал в телефон. Да, адрес правильный. Была не была!
Жирный вдавил кнопку интеркома и где-то внутри заблямкало.
- Кто? – ответило устройство мужским голосом.
- Я на кастинг! – стеснительно проблеял Саня.
- Ага! Сейчас-сейчас!
Дверь запищала и тихонько клацнула.
«Это небольшой шаг для меня, и великий – для всего человечества!» - вспомнил Саня слова астронавта Армстронга, который первым ступил на Луну. Хотя Глист и пиздел, что пиндосов на Луне не было. Но Глист про все пиздит.
Половину подвала занимала кухонька, другую половину – диванный уголок вдоль стен. Была еще одна дверь, которая вела куда-то вглубь. На двери висел плакат с голой блондинкой, которая одну ладонь положила себе на пизду, а указательный палец другой руки прижимала к губам. Сиськи были вполне ебабельных очертаний, как отметил жирный взглядом тонкого ценителя.
«Значит, я попал куда надо!» - возликовал Саня.
Саню встречал немолодой, чуть сутулый чувак с намечающейся на макушке лысиной. Одет чувак был в треники и невыразительную футболку.
- Привет, привет, я Гоша! – Чувак протянул жирному суховатую ладонь.
- Э, я Саша. Я вам писал…
- Да-да-да, Санек. Да-да-да!
То ли жирному казалось, то ли чувак слегка ошалел при его появлении.
- Ну, ничего себе ты, Санек, крупный. Ты сколько весишь?
- Сто двадцать, - мрачно соврал Саня, сбросив десятка два килограмм.
- Ну, ты кабан, кабан.
- Ну, да, - стеснительно согласился жирный. В голове его штормило паникой: «Не пустят! Не поебусь!»
- А чо прыщей столько? – продолжал спрашивать чувак. – Блин! Это ж тебе гримера вызывать. Бабки ему платить. Ты не больной, ничо такого?
- Нет! – ответил жирный.
Внутренне он вдруг загордился. Это, наверное, он на себя такой бывалый вид напустил. Даже этот чувак Гоша подумал, что Саня трипаком, сифаком или чем еще почетным болеет.
- Но это похуй, - продолжал Гоша. – Все равно в презике будешь.
Внутри у жирного обрушилось цунами отчаяния. «Поебусь, но не поумнею!» - подумал он. Хотя, с другой стороны, даже просто поебаться было бы круто. Особенно если запечатлеть этот процесс.
- Главное, чтобы мандавох не было, - продолжал чувак. – У тебя есть мандавохи, только честно?
- Э… - выдавил жирный. От волнения всякие слова стали даваться ему тяжело. Он словно бы, как в «South Park`е» стал срать ртом.
- Вообще, брить надо, - продолжал чувак. – Все профессионалы бреют. А, хотя ты ж любитель…
Как на грех именно в этот момент у Сани дико зачесалась волосня в трусняке. Хотелось поскрести пальцами. Но надо было терпеть, иначе закроется дорога во взрослый мир. И живи тогда непоебавшимся долбоебом!
- Покажи, я на глаз определю, - сказал Гоша.
- Что показать? – оторопел жирный.
- Волосню. Давай, короче, быстрей.
Тревожный звоночек прозвенел в голове у жирного. А вдруг это пидор? Вдруг он заманивает молодых людей, а сам их потом ебет, как во второй части «Криминального чтива»?
- Мы так не договаривались, - высрал ртом жирный беспомощные фразы.
- Эй, але! А мы вообще о чем-то договаривались, что ли? Ну, чо ты тормозишь? Кто просился в порно играть? Я, что ли, тебя тянул? Да я бы такого урода в самую распоследнюю очередь взял. У нас тут девушки, знаешь, какие играют? О! Которые на «Дом-2» кастинг проходили. Прикинь?
- А где они?
- Не все сразу, Санек. Покажи, что у тебя в трусах!
- А вы не будете меня… э-э…
- Ты вообще сексом когда-нибудь в жизни занимался? – Чувак таки нащупал слабое место, ударил по нему.
- Да, - соврал Саня.
Чувак смерил его таким скептическим взглядом, что Сане даже стало неловко.
-Кгхм! – сказал чувак.
А жирный вдруг понял, что никакая сила не сможет заставить его сейчас снять штаны, а тем более трусняк, да еще при посторонних! Да еще при этом вот скользком типе.
- Я не буду, - пискнул жирный.
- Тогда уебывай, - сказал чувак. – Давай, давай! Вон там кнопочку нажмешь, дверь откроется.
- Хорошо! – сказал Саня.
- Ну!
Жирный заплясал сосисками пальцев, ковыряясь в молнии и борясь с тугой верхней пуговицей. Та тоже оказалась упрямой. Она, как последний спартанец в ущелье, сопротивлялась, словно спасая Санину честь. Но вот оказалась побеждена и пуговица. Хотя она, как настоящий последний самурай, так и не поддалась, не прошла в положенную ей петельку, а оторвалась с мясом ниток, которые хвостами своими немного напоминали щупальца спрута. И вот спрут этот, увенчанный круглой пуговицей полетел. А летел он, как запоздало заметил Саня, прямо в лоб Гоше.
Секунды тянулись как медовые сопли. Пуговица задорной параболой прорезала воздух подвала, вышла на цель. Гоша что-то заподозрил, попытался увернуться. Но было уже поздно. Пуговица нащупала цель, а потом все ускорилось, и в лоб кастинг-менеджеру (или кто он там был) она врезалась уже на самой большой возможной скорости.
Чпок!
- Простите, - сказал жирный.
- Я искренне желаю, чтобы отсох тот палец, которым набирали объявление, по которому ты пришел, - процедил Гоша. – Ну, и чо ты стоишь? Зачем штаны держишь?
Жирный разжал пальцы. И, как альпинист, отпустивший веревку падает в скалистую бездну, так и Саня полетел в бездну позора.
- Бля! – сказал чувак. – Это пиздец.
- Что? Что? – перепуганно и трусливо заквохтал Саня.
Наверное, Гоша возмутился его огромными, неохватными ляжками. Ну, так есть же фотошоп!
- Что это за пиздец? – стонал Гоша. – Ты откуда такой взялся?
- А что вам не нравится?
- Ты почему пришел в таких уебищных трусах?
На взгляд жирного трусы были как трусы. Ну, чуть грязноваты, конечно. Ну, и дырка тоже небольшая.
- Ты что, не сообразил, что камера, может быть, будет тебя снимать? И что – вот в этом позоре?
- А… я не знал!
- Из соображений простой человеческой порядочности ты должен был предусмотреть такую возможность. И что мне теперь – трусы тебе искать приличные? Размера, блять, XXXXXXL, нахуй?
- Что здесь происходит?
Из-за двери с телкой вышла тоже телка, правда, другая, не та, что на плакате. Та, что вышла, была в узких джинсах и футболке, которая облегала сиськи, похожие на два соседствующих планетария. Лицо было очень симпатичное, хотя и стервозное, недоступное.
- Мы тут… - начал чувак. – Кастинг проводим.
- Этого – сразу на хуй, - сказала телка.
- Да почему на хуй-то? – сказал Гоша. – Я, как креативный продюсер, автор сценария, думаю, не замутить ли нам секс с уродами?
- У нас последний год только он и происходил, - Телка повышала голос, переходила на визг, стремясь к частотам ультразвука. – Ты что, совсем меня за чувырлу держишь? Я не лягу в кадре с этим блядским бегемотом! Слышь, мальчик, надевай штанишки и проваливай нахуй.
Слова эти больно ранили жирного. Как так? Почему мир так жесток? Еще недавно жирный смотрел мультики про добрых поросят и облака, белогривые лошадки. Это детское ощущение доброты мира все еще было в нем. Почему его посылают на хуй? Почему мир так жесток?
- Появление вот этого уебища в нашей так называемой студии я расцениваю как демонстрацию крайнего неуважения ко мне.
- Но, Ларочка, где взять деньги?... Ларочка, это пройдет, надо перетерпеть!
- Я лучше, сука, пойду кассиршей в «Пятерочку», официанткой, блять, в рыгаловку, в сериалы на «Россия-1», но с этим существом не лягу.
- Я придумал, Лара! – вдруг громко зашептал Гоша. – Мы все равно вызовем гримера! Пусть раскрасит его под гуманоида! У нас будет порно с инопланетянином. Мы сорвем банк, Лара!
- НАХУЙ!!! – завизжала Лара. – Все, я ухожу. Я давно шла к этому решению, и мое терпение лопнуло.
Лопнуло в этот момент и что-то внутри жирного. Несправедливость мира с разбегу, рифленой подошвой ударила Саню по яйцам. Мир вокруг словно бы вскипел и вылился на жирного обжигающей струей.
Жирный зарыдал. Слезы брызнули из него как вода из наполненного до краев гондона. Да жирный и сам чувствовал себя таким гондоном, который наполнили водой и сбросили с крыши. Он упал, лопнул, разбрызгался.
Горе Сани росло, покрывало собой всю Вселенную, разъедало, как кислота. Жирный катался по полу и ревел, выбрасывая из себя всю несправедливость жестокого мира. Все слова утонули в его реве, в его слезах.
Телка уже вытирала жирному слезы, говорила: «Ну, успокойся, мальчик! Ну, что ты?» А Гоша вливал в обслюнавленный рот какое-то бухло из стакана.
- Ну, вот все, все. Успокоился, - говорил Гоша. – Ларочка немного резко выразилась, но ты нам не подходишь.
При этих словах жирный отчаянно застучал зубами о край стакана.
- Или, может, все-таки с гуманоидом? Вот еще такие вот сопли ему на бошку наклеим, и музыку включим, как в старом мультике, из «Крестного отца»: ту-ду-ду-дуду-дуду-дуду-ду-ду-дам.
- Нет! Нахуй! Мы все обсудили, - отрезала телка.
- Сука! – заорал Гоша. Но не в адрес телки, а, как понял жирный, просто в пространство. – Сука! Почему все так хуево? Почему во всем мире люди из порноиндустрии получают контракты, порно-«Оскары», блять! А мы проводим кастинг среди самых стремных уебанов. Почему, Лариса?
- Потому что работать надо идти, а не хуйней заниматься и на порно-«Оскары» надеяться, - сказала Лариса. – Я все поняла. Я ухожу!
- Это все Путин виноват! – завыл Гоша. – Почему он сидит четвертый срок? Почему на телевидении одно, сука, мракобесие? Одни запреты! Одна ебаная поебень! Почему мы не можем нормально работать?
- Ты и работа – диаметрально противоположные понятия. Ладно, чем пиздеть впустую, покажи мальчику, где выход.
…Хотя на улице все еще стоял ясный солнечный день, Жирный шел как в тумане. Все мироздание опрокинулось в бездну. Тьма выплеснулась в мир, перепачкала его. И мир никогда больше не будет наполнен радостью.
«Я так и умру девственником! – осознал жирный. – Так и останусь непоебавшимся долбоебом!»
Привыкать к этой мысли жирному совсем не хотелось. Но все гнусные хрущевки Бирюлево, все голуби с его помоек, все автомобили своими шинами – все скрипело, курлыкало, шипело в уши жирному:
- Ссссдохнешшшшь, сссука, долбоебом!
Это, конечно же, была катастрофа.