Лузер : Мальчик

Жил был мальчик. Обычный мальчик. В три года родители отдали его в детский сад. В шесть лет привели в школу. В смутном волнении стоял он на первой линейке с раецем на плечах и букетом гвоздик в потной ладошке и не понимал происходящего. В толпе родителей он разглядел папу с мамой и улыбнулся им. Мама тоже улыбалась, но почему-то плакала в папин пиджак. Папа смотрел на сына строго и гордо. Толстая седая тетя что-то радостно кричала в осипший микрофон. Заиграла музыка и взрослые ребята повели их за руку через школьный двор. Потом их усадили за парты и другая молодая тетя долго говорила о том как важно хорошо учиться и дружить со всеми ребятами в классе, как надо помогать друг другу и уважать старших и еще много всяких малопонятных ему вещей. Что значит уважать он тоже не совсем понимал, но потом вспомнил лица мамы и папы на линейке и решил, что он все-таки их уважает и ему стало хорошо. И тетя была очень хорошей. Он любил своих маму и папу и даже эту новую тетю-учительницу. Шло время после третьего класса учителей и предметов стало больше. Новые взрослые тети и дяди говорили все настойчивее и строже, порой переходя на крик. Кто-то из одноклассников приходил в школу с синяками. Девчонки ябидничали. Старшеклассники отбирали в прокуренном туалете деньги, выданные мамой на завтрак. Скоро мальчик научился прилеплять спички к потолку и писать на выбеленных стенах слово «хуй» и другие запрещенные слова. Сопливый Васька из его класса уже втихаря курил. Сосед Ленька тайно демонстрировал Гальке с соседней парты свой недоразвитый писюн. Родители стали придирчивей. Когда маме не нравились отметки, приносимые домой в дневничке, она кричала, а папа строго смотрел, бубнил и грозился отхлестать ремнем. Обычная история. Обычная? Ему становилось все труднее общаться со сверстниками. Он стал изгоем в своем классе. С учителями почти не разговаривал и в ответ на упреки лишь тупо смотрел в пол. Маму несколько раз вызывали в школу. Она плакала, допытывалась что с ним, почему он не учит уроки, не общается с одноклассниками. Во всем виноваты учителя, думал он. Это из-за них мама стала такая нервная. Он начал прогуливать школу. Дома тоже было неуютно. Ему не хотелось слышать упреки матери и опускать глаза под строгим взглядом отца. Он подолгу гулял после уроков по парку, рассматривая жуков и муравьев. Как чудно у них все устроено,--думал он. Каждый знает свое место и свое дело. У каждого есть занятие по душе. Никто не плачет, не кричит, не заставляет делать уроки, не отнимает карманных денег. Птички весело чирикают и кормят своих птенцов, жуки бегают и летают. Хочу быть жуком или птицей, думал он. В пятом классе он перестал ходить в школу, стал нелюдим. Чужие дяди и тети принимали мальчика за глухонемого и норовили жалостливо погладить по головке. Прямой взглад его глаз часто останавливал такое непрошенное проявление жалости. Папа сильно избивал его ремнем, но он терпел и только злобно смотрел в ответ на запотевшего от порки отца. Несколько раз его водили к врачу. Доктор задавал ему какие-то глупые вопросы. В ответ он молчал и неприветливо хмурился. Мама плакала. Папа растерянно смотрел на доктора. Доктор пожимал плечами. После последнего посещения доктора родители долго о чем-то говорили, из чего он понял только, что через два месяца его переведут в другую школу, где его будут лечить доктора. После этого он перестал разговаривать даже с родителями, лишь изредка ему хотелось утешить маму, которая без конца плакала. Он перестал ходить и лишь сидел в углу. Он отказывался спать на кровати, и когда папа попытался силой отвести его в спальню, он укусил его за руку. Последовала жестокая порка. Но он не заплакал, а только сильнее стискивал зубы и рычал от бессильной злобы. Он отказывался носить одежду и перестал есть за столом. По ночам он залезал в холодильник, выгребал оттуда все съестное, жадно обжирался и после этого блаженно засыпал в своем углу. Его запирали снаружи, но через неделю он выкрал у папы ключи. Когда отец попытался силой заставить его отдать ключи, озверевшее чадо только ухмылялось, скалило зубы и негостеприимно рычало. Бить его на этот раз отец не решился. Утром, когда взрослые ушли на работу, мальчик вышел из квартиры. Он знал куда бежать. Недалеко, за кольцевой дорогой был лес. Последние человеческие слова он не произнес, а накарябал ножом на обшивке входной двери. Надпись корявым школьным почерком гласила «Идите вы на хуй!».

P.S.
Да, да. Именно. Идите вы на хуй!