Termit : Оккупация

Возможно, многие помнят ужасное лето 1972 года, когда несчастная Москва, задыхавшаяся всё это время в тисках тоталитаризма, стала задыхаться ещё в дыму торфяных пожаров. Не выдержав сего испытания, решил я уехать на Балтику, к морю, и выбрал Палангу в Литве по совету каких-то знакомых. Знал бы я, куда еду…
Калининградский поезд был забит военными советских оккупационных войск. Как это было принято в советское тоталитарное время, они пили водку и похвалялись числом уничтоженных ими прибалтов. Один майор особенно специализировался на уничтожении детей:
– Покажу им «Мишку на севере», а потом гирькою – раз, раз…
Я старался не слушать эти страсти.
Худо-бедно приехали в Литву, и вышел я на станции Кретинга – ближайшей к Паланге. Страшная картина представилась мне: мёртвый город. Редко кто рысцой пробегал от дома к дому. Обескураженный, я вышел на вокзальную площадь в поисках автобуса или хоть какого-то транспорта, но обнаружил лишь виселицу, на которой висели двое – прекрасный белокурый юноша и совсем ещё девочка. Объявление над виселицей гласило по-русски и, вероятно, литовски:
«Эти бандиты хотели отделения Литвы».
Бедные…
Я ведь интеллигент, поборник свободы и демократии. Каково мне было такое видеть? Я и у нас в России мечтал о свободах и демократиях…
Со слезами я обратился к какой-то женщине насчёт автобуса в Палангу. Поначалу она с омерзением отвернулась от меня, оккупанта, а потом процедила сквозь зубы, что русские оккупанты дают литовцам бензин от случая к случаю. «Вот вы приехали, может быть, и дадут…»
Действительно, появился автобус, в который набилось много народу, но мне все молча уступили место.
Так я прибыл в Палангу. Прямо у автобуса ко мне подбежали худые, измождённые женщины с криками:
– Вы из России? Может быть, у вас есть кусочек сыру? Мои дети не видели сыру вечность! А за стакан молока и кусок хлеба я готова отдать своё обручальное кольцо. Спасите моих детей…
Снять комнату не составило труда – за 25 копеек в день её предоставила мне чистенькая старушка.
– Дёшево у вас, однако… – сказал ей я.
– Ой, что вы, для меня это целое состояние: смогу купить хворосту на зиму, чтобы не замёрзнуть, как моя сестра…
– А что же – газу у вас нет?
– Газ у нас только коммунистам и оккупантам… Только не сообщайте в КГБ о той плате, что я с вас запросила, а то меня повесят на площади…
На следующее же утро выяснилось, что позавтракать мне негде: литовцы получали по нормам блокадного Ленинграда.
– А вы в столовую оккупантов идите…– посоветовала мне хозяйка, с течением времени проникшаяся ко мне через мою интеллигентность – то есть, историческую безграмотность на основе слюнявости – доверием: – Там по русскому паспорту принимают. Там всё наше, литовское, что в Россию к вам не увезли – карбонат, сардельки, сало… От нас ежедневно эшелоны к вам уходят. Ещё борцов за свободу нашу везут – тех, что здесь не повесили…
«Столовая оккупантов» помещалась рядом с райкомом партии. В ней разухабисто гремела музыка, и местные коллаборационистки отплясывали чуждые им оккупационные танцы – камаринского и казачка. Я там позавтракал худо-бедно и решил двинуться на море, ради которого сюда и приехал…
Море было пустынным, и я предвкушал радость соединения с ним. Ан нет! Появился человек и что-то сказал мне по-литовски. Увидев моё непонимание, сморщился и перевёл свои слова:
– Оккупанты всё море отравили, чтобы литовцев вывести… А вы, впрочем, купайтесь, купайтесь себе…
В тот же день я улетел в Москву. Лучше уж жить в дыму горящих торфяников и тисках тоталитаризма, чем глядеть на такие прибалтийские страдания. Ведь я всё-таки интеллигент, что бы ни говорил В.И. Ленин про подобную публику…