мутабор : Лебединая песня

Слабеющей лапкой леди Кастильда посильно излила бумаге словесами бессвязные картинки, подкинутые деменцией, с недавних пор всё жёстче щемящей кукушку. Картинки были не ахти, но и состояние доходящей леди оставляло желать. Сунув руку в пах, мягкими сжатиями волнуя секель, Кастильда нежилась в растекающейся низом живота истоме. Это дополняло удовольствие от написания, как она полагала, сонета.
Отобедав, леди долго курила и протяжно орала условно рифмованный бред. Свершая сей сатанинский обряд, она добивалась присутствия следящего за порядком на местах Шакура. Должность того обязывала прекратить несанкционированное выступление морально деформированного убогим шапито жизни менестреля.
Появился Шакур в приюте для выживающих умом буржуа на волне сопливой толерантности к мигрантам. А также на фоне крохоборства и в результате манипуляций при подборе персонала управляющим богадельней Шлёмбергом Иегудой Мойсеевичем. В прошлой жизни в краю вечно пьяных медведей-балалаечников искушённого в подобных делах.
По натуре своей Шакур был невозмутимым и рассудительным как для последователя ислама. Даже в сложных ситуациях не расплёскивая эмоций. Что блестяще доказал намедни, когда Кастильда, улучшив момент, цапнула его за палец. Внешне абсолютно спокойный, он тогда аккуратно и без видимых усилий вытащил палец из коварного рта. Хотя и с несколькими зубами. Причём, абсолютно не попортив фасада. Однако, надо отдать должное - леди тоже не истерила, нисколько не огорчившись такой потере.
Вот и сейчас, поднявшись в анклав ада, он спокойно оценивал ситуацию. Увидев объект вожделения, Кастильда ловко цвыркнула сигаретной слюной сквозь место ещё вчерашних резцов и клыка, и, выгнув шею лебедем, снисходительно указала на исписанный лист.
- Шульц, пой, блять! - так называла Шакура только она. Причиной была классическая арийская белокуро-скуластая голубоглазость потомственного казанского татарина. Что, кстати, тоже решило при отборе на работу предусмотрительным Шлёмбергом. Но подобная ассоциативная трансмутация имени проходила уже за линией разграничения добра со злом. По теням, в такие моменты пробегавшим по лицу татарина, и даже по почти реальным пятнам проскальзывающих чёрных мыслей верижничающего в этой обители зла праведника можно было проходить тесты Роршаха. Но Кастильда, с маразмом впадающая и в свою былую юную разгульность, была слепа к явным знакам.
Медлительность белокурого красавца привычно была истолкована стеснительностью. Прервав секельную пальпацию, Кастильда еще влажной рукой игриво запустила в азиата отловленной в супе свиной шкуркой.
- Это же тебе за счастье, будь решительней, скот. Не кобенься, пой! – откинувшись на спинку стула, она пожевала сигару, раздвинула ноги и снова сплюнула под ноги адепта сил добра.
Затянув для распевки популярную среди единоверцев мантру "Алла, я в бар", Шакур шагнул к окончательно свихнувшемуся лебедю…