Giggs : Исполнение (набросок)

Дорога петляла и разветвлялась, желтой полосой пыли врезаясь в девственные луга. Солнце отрешенно жгло, покусывая кончик носа и неприкрытые уши путника. Марево безумия повисло над округой, заставляя насекомых издавать свои звуки на запредельных частотах, а птиц выделывать немыслимые пируэты в знойном небе.
Егор приостановился ненадолго, тоскливо проследил за исчезающей вдали дорогой и, вздохнув, продолжил путь. Больные люди вокруг смущали и пугали его чуткую натуру. Что ни мужик – то психопат, что ни баба – обязательно истеричка. Днем они сидят в своих прохладных норах, поглядывают на мир в щель между занавесками, посербывают чаек из блюдечка с гречишным или липовым медом, потея и чувствуя себя хозяевами вот этой травы, этого неба и этих птиц… А ночью лежат парами и болтают о всяких глупостях и только чудом небо не падает на землю от их ужасного невежества… А потом сопение, волосатая мозолистая рука тянется к плоской груди с большим коричневым соском и снова ядреный запах пота, хрипы, стоны, вздохи…
Егор остановился перед большим покосившимся домом, бревна сруба которого отчего-то были черны, как смола. Стукнул легонько посохом в дверь, басовито кашлянув и оправив выцветший кушак.
- Кирилл! Да перестань же, вот охайник! – донесся до Егора капризный женский голос и красивый переливистый смех здоровой, готовой к производству потомства, самки.
- Кого там леший принес?! – спросил Егора неизвестный хозяин с напускной строгостью.
- Дайте воды испить, добрые люди, - попросил Егор, хорошо изобразив старческий голос.
- Лихие мы люди, не добрые, ну да заходи, коль посмеешь, - насмешливо ответил голос неизвестного. Заскрипел засов.
На пороге перед Егором предстал похожий на цыгана высокий мужик в красной шелковой рубахе, местами подштопанной широкими неумелыми стежками. На волосатой груди болтался довольно крупный деревянный крестик, потемневший от пота. Егор зажмурился и отстранился, выставив руки перед лицом. Незнакомец тут же прикрыл крест рубахой и изменившимся голосом пригласил в дом.
- Что расселась, дура? Угощай гостя дорогого! – приказал незнакомец румяной девице с илом разврата на дне зеленых глаз. Девица юркнула в погреб, еле заметно поклонившись Егору.
Егор, не выпуская посоха из руки, сел за стол, вынул из кармана горсть какой-то сухой травы и сунул ее себе в рот. Незнакомец молча уселся напротив, потупив взгляд. «Принесла нелегкая! Чтоб тебе пусто было, бесовское отродье», - особо не напрягаясь, прочитал его мысль Егор и усмехнулся в бороду.
- А ты убийца, Матвей, и конокрад, - спокойно сказал Егор побледневшему хозяину.
- Чего надо-то? – проворчал он.
- Водицы испить…
- Говори уже, леший тебя побери! «Водицы испить»! Что вы всё шляетесь, что вам не сидится?! – кипятился Матвей.
- Со мной пойдешь. Убьешь, кого покажу. Мне нельзя своих, - буравя глазами переносицу Матвея, приказал Егор. Гипноз не подействовал – не из того теста был Матвей – понял Егор.
- Выкуси, Сатана! – пудовая фига оказалась перед лицом колдуна.
- Ты ручонкой-то не маши, а то отсохнет, того и гляди, - предупредил Егор цыгана, - убьешь, отрежешь голову, все, что надобно сделаешь и спасибо скажешь, - подытожил он.
Матвей отдернул руку и по-волчьи оскалился. Глаза его забегали по комнате, отыскивая что-то.
- Никак, силушкой померяться решил? – догадался Егор и закатился смехом, слишком громким и звонким для старика.
Матвей в бешенстве вскочил и схватил саблю со стены.
- Сядь! – грубо приказал Егор, - убью.
Матвей дернулся было к нему, но ноги словно приросли к полу, захотелось спать…Цыган широко зевнул и упал без памяти…
- …Оттого все, что в грязи вы живете, аки свиньи нечистые, да старших не почитаете, - донесся до Матвея голос Егора как будто издалека. Он с трудом разлепил свинцовые веки и увидел как через дымку нагую жену свою, которой что-то втолковывал одевавшийся Егор.
- Падла, - прохрипел Матвей, - придушу обоих. Ноги и руки не повиновались.
- Зачаровал меня нехристь! – кинулась к Матвею его бесстыдная жена, закрывая мир густой темнотой между ног.
- Крест оденете, и грешите как полоумные. Да такие грехи сотворяете, что и в заповедях священных таких не сыщешь – вот и вся вера ваша, - как ни в чем не бывало, продолжал Егор.
У Матвея зачесались пятки, невыносимо, так, что захотелось расковырять их ножом.
- Расколдуй, - взмолился он, - мочи нет терпеть.
- Нельзя, милок, нельзя. Потрепали тебя сильно – шутка ли – некроманта потомственного в преисподнюю отправил? – сказал Егор, бросив что-то на пол. Предмет с глухим стуком подкатился к лицу Матвея. Это была чья-то отрубленная седая голова без бороды. В глаза бросился только нос крючком да сердито нахмуренные густые брови. Матвей резко отвернулся и увидел свою грудь, без кожи – проглядывали ярко-красные, покрытые слизью ребра. Одна из ног держалась только на пучке сухожилий, из-под которого торчал сероватый обломок кости. На одной из рук остался только большой палец. Матвей в ужасе протяжно застонал.
- Не скули, не скули. Богоугодное дело ты сделал, зачтется тебе на том свете, - пообещал Егор, подбирая свой трофей с пола и пряча его в сумку. Жена Матвея ежилась в углу, прикрывая руками наготу и подвывая.
- Зачтется?! Будь ты проклят! И дети твои до седьмого колена! – закричал цыган, глотая слезы.
- Уже, - ответил сухо Егор и хлопнул дверью. Боль навалилась на Матвея изголодавшимся зверем, ломая остатки целых костей. Жена стала уменьшаться, пока не превратилась в точку, а затем и не исчезла совсем…

Парни шутить не собирались, - Дима понял это, даже не взглянув им в глаза. Слишком расслаблены они были. Так расслабляется опытный мясник перед выверенным ударом. «Еще повезло, что всего двое – можно отбиться кое-как», - подумал Дима, еле заметно приседая, - «только дистанцию надо держать».
- Ну че ты, бычара, рамсы попутал? – спрашивал один из парней с татуировками на пальцах.
- Вован, да это пиздец бык. Смотри – подсел, типа махаться умеет, гы-гы-гы! – сказал второй парень, неожиданно дав тумака Диме и молниеносно отдернув жилистую руку, которую Дима попытался схватить. Рядом с Диминой макушкой запульсировал малюсенький очажок боли.
Летний парк гнетуще действовал своей безлюдностью и чем-то походил на кладбище. И все-таки, Дима любил здесь прогуляться, вслушиваясь в голоса внутри себя. Они что-то неспешно рассказывали, пытались ненавязчиво чему-то научить, и это придавало уверенности в себе, ощущение того, что он кому-то нужен. Хотя бы своим далеким предкам…
Отскочив в сторону, Дима с трудом избежал короткого и хлесткого удара в пах. Удары градом посыпались один за другим, глухо останавливаясь на его плечах, либо рассекая воздух поверх головы. Дима терпеливо отступал. Вскоре он осознал, что шансов у него не было – каждый из парней был примерно равен с ним по силе и подготовке. Глаза у парней выглядели совершенно обезумевшими. Они вроде как и не дрались, а уничтожали мерзкую гадину, всаживая в удары всю силу, что-то нашептывая.
- Проклят! Будь ты проклят! – расслышал он.
Золотые крестики на грудях парней отсвечивали тонкими солнечными лучами, пробившимися через листву деревьев. Бог одобрительно молчал наверху.