отец Онаний : От улыбки...

В детском саду я ел говно и улыбался. "От
улыбки хмурый день светлей, От улыбки в небе радуга проснется... Поделись улыбкою своей, И она к тебе не раз еще вернется.И тогда наверняка...". Зачем я ел говно - я не знаю. Говорят, всегда есть причина, так вот у меня на тот момент её не было. Возможно организм просто требовал. Знаете как у беременных, хочу то, хочу это, рельсу лизнуть или выхлопные газы понюхать. А я хотел есть говно, возможно поэтому у меня почти не было друзей.
Дружили со мной только Колька Глазунов, у которого мать повариха и он мог есть всё что угодно, но завидовал тому, что только я могу есть говно. А ему говно есть не разрешала мать. И Анжелка Лошадкина, у которой постоянно были вши. Из-за вшей с ней никто не хотел дружить, а мне она нравилась. Однажды, я с полным ртом говна признался Анжелке в любви и даже попытался ее поцеловать. Но от запаха из моего рта Анжелку стошнило, а вши начали спешно эвакуироваться с её кудрей. Любовь штука сложная, пока не ёбнешь, баба не поймёт, что ты её любишь- так мне дед говорил. Но я Анжелку не бил, пока.
И все-таки, отчего же у меня был столь скудный рацион, где же манная каша, гречка, котлеты и ватрушки? Всё это, конечно, было в нашем детском саду. Но кому это интересно. Серая детская масса жрёт изо дня в день одно и тоже, чтобы потом превратится в зомби. Что у них может отложиться для будущего. Мозги из манной каши. Как писал великий русский писатель Владимир Сорокин- говно- это не говно, вовсе, а норма! Ну или что-то вроде того.
Говно я ел своё, другим не доверял. А вот свой первый раз у Кольки Глазунова случился с моим катяхом. Но не пошло. К тому же он не заел его ничем и повар, по совместительству его мамаша, учуяла амбре изо рта отпрыска. За что и Колька и я были нещадно отпижжены передником и ситком вскормлены рыбными котлетами. Меня потом вырвало, а Кольку нет. Упырь продажный.
Анжелка сидела на куче щебня и давила вшей. Песка нам в садик не хватило и от подшефного предприятия
привезли машину щебня. Надольше хватит. Щебень тут же начали растаскивать работники сада по своим нуждам. А нам, пиздюкам, оставалось только щелкать вшей и есть говно.
Поскольку я был улыбчивым парнем с щербатыми, вечно в говне, зубами, с меня и спрос был не как со всех. Большинство думали, что я дурачок и заведующая детского сада даже сумела выбить себе прибавку к зарплате, мол, есть у нас умственно отсталый мальчик Яша, все время ест говно, да, своё, но это сути не меняет, с ним приходится специально заниматься, чтобы и из него вырос советский человек. А я стоял и улыбался и от меня несло говном, солнце грело макушку, на которой в свою очередь грелась вошь, так любезно подаренная мне Анжелкой.
Целыми днями мы пуляли друг в друга остатками щебня. К концу дня большинство имело ранения легкой и средней тяжести. Но на следующий день, все снова были в строю, дезертиров здесь не терпели. Это был детские сады "Колокольчик", а не хрен собачий.
В перерывах мы спали, ели и сидели на горшках, мучительно пучили глаза и клялись нянечке, словно хирурги не спасение пациента, что сделали всё что смогли. Нянечку и Гестапо бы не проняло, она снова и снова отправляла на горшок, пока размер содержимого её не удовлетворял. Нас она называла "гадёныши". То ли от слова гадить, то ли просто из-за большой любви к детям.
Жизнь не стояла на месте, Анжелку в один прекрасный день обстригли, вши добрались до нянечки и это был конец. Кудрявый детский паричок выбросили на помойку, а вшивую голову сказали керосином. Кольку перекормили котлетами и у него что-то случилось с желудком. Он разбух как барабан и вот-вот грозился лопнуть по швам. В итоге слег на долго в больницу. Я остался один. Даже говно стал есть реже, хандра и депрессия охватила меня. Улыбаться я и вовсе перестал. Заведующая почуяла, что может лишиться прибавки и решила бороться с моим настроением. Она даже предложила мне взрослое говно. Полный доступ. Это ненадолго меня взбодрило.
Она привела меня в свой кабинет, поставила горшок, задрала юбку и спустила трусы. Ой, как же неудобно, но надо, да Яшенька! Навалила заведующая приличную дымящуюся кучу. На, милый, ешь! Кушай и снова начни улыбаться, дурачок!
Но я подошел к горшку, взял в руки какашку, помял её и швырнул ей прямо в лицо.
Пи-пи-пи-пи запикал будильник и я в темноте нажал на кнопку. "Снится всякая хуйня, Анжел. Доброе утро!".
И я поцеловал в короткостриженную голову спящую жену.