: Впусти!

-Убью, сука,открывай! - хрипел с лестничной площадки пьяный Полупанов, долбя ногами в железную дверь своей квартиры, видимо, как всегда забыв ключи.

Зинаида Францевна Эпистолярова, коренная петербуржка, искусствовед, пол века проработавшая в Эрмитаже в зале русской культуры, очень страдала от этих монологов. Спасала её в такие минуты - поэзия. Вот и сейчас она со вздохом открыла томик Тютчева и попыталась найти спокойствие и приют в девятнадцатом веке:

Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной, —
И в звучных листьях замер он.

-Впусти меня в себя!- еще громче заорал Полупанов и сердце Зинаиды Францевны застучало от негодования сильнее, чем ботинки о железную дверь разбушевавшегося соседа. Сохраненная в неприкосновенности девственность Зинаиды Францевны возмущенно оппонировала грязным призывам.

-О времена, о нравы! - прошептала искусствовед на пенсии, шаря на тумбочке что то сердечное.

Старушка неожиданно вспомнила молодого историка Соломона Капускера, который давным-давно однажды пригласил её на чашечку кофе. Следуя своим моральным принципам, Зинаида Францевна отказала, считая, что девушка должна всегда говорить нет на первое предложение кавалера. Увы, второго предложения Зинаида Францевна так и не дождалась... Капускер отбыл в землю обетованную, предварительно соблазнив ее сменщицу...

Сухие пальцы, тронутые артритом, не нашли искомого, сердце рвануло ... и остановилось.

Голос Полупанова стал отдаляться, тончать и вскоре совсем исчез где то внизу... Душа Зинады Францевны парила в совершенно беззвучном пространстве, пока не стукнулась в запертые ворота, верхняя часть которых терялась в вышине.

-Рай! - поняла Зинаида Францевна.- Я дома!
Благостная тишина разливалась округ...
Старушка осторожно поскреблась в створку.

Ворота в тот же миг распахнулись и пред изумленной старушкой предстал Ф.И.Тютчев собственной персоной с хлебом- солью. Из-за его спины выглядывали знакомые лица деятелей русской культуры, по большей части прошлого века.

-Ну, наконец то!-широко улыбаясь нараспев произнес Фёдор Иванович и отдал хлеб-соль А.П. Чехову , простирая освободившиеся персты к вновь прибывшей.
Пенсне Антона Павловича тотчас затуманилось от набежавших слез умиления.

Зинаида Францевна под одобрительные аплодисменты несмело перешагнула порог.

Её со всех сторон окружали знакомые улыбающиеся лица, с которыми она провела лучшие полвека в своей жизни.

В задних рядах послышалось небольшое волнение и через мгновение к ногам Зинаиды Францевне был вытолкнут некто , упавший на колени.
-Боже мой!-воскликнула Зинаида Францевна, - Капускер????
Капускер поднял на нее свои блудливые глаза и неожиданно проревел голосом Полупанова:
-Впусти меня в себя!
-Как в себя? Здесь? - успела ахнуть Зинаида Францевна и очнулась на своем диване.

На лестничной площадке, обессилено хрипел Полупанов...

-А что если все так и будет?- неожиданно пришло на ум Зинаиде Францевне- Рай, Тютчев, Капускер?- и тут из угла комнаты к ней вдруг шагнул некто в белом плаще.
-Шаляпин?!- узнала Зинаида Францевна.

Глаза отказывались, а мозг принуждал!

-А я за Вами-учтиво пропел басом Федор.-Вы так внезапно исчезли...
-Опять? В Рай?- уже ничему не удивляясь, спросила Зинаида Францевна и певец галантно кивнул:
-Ну что Вас тут держит? Грошовая пенсия, на которую не сходишь ни в Кюба , ни в Славянский базар? Этот беспросветный городской мирок, этот, наконец, буян-Полупанов?

Шаляпин сделал шаг к Зинаиде Францевне с протянутыми мощными волосатыми руками.

-Нет!Нет! Мне еще рано! -отпрянула старушка и засеменила к двери.
Распахнув ее, она пропищала:
-Васенька! Ну что ж ты там все беснуешься? Заходи, попьем чайку, а там глядишь и супруга твоя явится...

С налившимися кровью глазами Полупанов ввалился в переднюю.
Шаляпин в углу глубоко вздохнул и испарился...