Яблочный Спас : На краю

Я начну исподволь, не сгоряча.

Пару раз наблюдая, как негры мешают дельфинью сперму в мангровых лужах Миссури, мне казалось, что наш мир зародился именно так. Неторопливо перемешанным в круговороте Галактик; выжженном яркими Квазарами; высосанном безумными дочерьми древних Богов.

Те, кому я верю, давно мертвы. Те, кого ненавижу - умрут вскоре. Таков протокол этой жизни, и нам от него никуда не деться.

Я часто представлял свой конец, но даже в самых буйных фантазиях не заходил столь далеко.
Астрономию нам преподали как следует - мы даже несколько раз ездили в обсерваторию и видели звёзды.

Если кто-нибудь выигрывал в золотом казино самый большой приз, который я не смог бы даже описать словами, но назову просто - Золотая печать, тот должен помнить, как его, такого маленького и беспомощного, ставили на изумрудную деку божественной кифары. Заставляли обнять тонкими руками струну и ты скользил в бесконечность Вселенной. Озирая Галактики и Туманности; замирая от восторга и страха; негодуя от своего собственного размера, постепенно становясь больше и больше; вырастая, теряясь в Столпах Творения; пропадая в вечной пустоте Аттрактора.

Мало кому досталась Печать, но я знаю тех, кто касался струн, образующих каркас нашего мира.

Тех, кому же она досталась, выбросило за край обитаемой Вселенной. Ближе к той пустоте, которую люди, живущие на Земле, привыкли звать Торричелливой. Где нет ни движения, ни градуса, ни света.
Просто тьма.

Среди этих чудесных существ, отживающих век свой на краю мглы, были:

Безгрешный питон, Королева червей и Том Параллакс.

Они жили в одном из заброшенных дальних миров. Одна из бесчисленных флуктуаций, которыми как известно полна сейчас наша, да что греха таить, и другие Вселенные свела эту странную троицу вместе уже довольно давно.

Безгрешный питон был толстым и ленивым. Он требовал от всех, чтобы его называли Очковой мамбой, что кроме ограниченности его познаний в простейшей биологии, намекало и на латентную педерастию. В общем-то так оно и было. В складках живота питона жил своей жизнью слепой отросток, который периодически самопроизвольно долбил питона в его же анальное отверстие. В питонью жопу.
Так что бедняга иногда начинал дергаться, извиваться и громко хрюкать, пугая находящихся рядом. Те у кого осталась хотя бы капелька такта, старались не обращать внимания. Другие напротив, кричали:
- Жиробас опять делает Е-Е!
Громко смеялись, показывали пальцем, дразнились.
Раньше Безгрешный питон обижался. Но после привык и, закинувшись старым добрым МДМА, замыкал свой разум в одной из хрустальных сфер техно транссетов Дилини Джонса, паря в межзвездных облаках струнных мелодий Вселенной.

- Сраная шлюха!
Дверь жигулей хлопнула и скользнула дальше, а баба осталась, скатившись в придорожный кювет между Малой Балканской и пустырём с гаражами, гопниками, сывороткой любви и манчестерским джином.
А она всего лишь хотела добраться домой. Но адрес потерялся в сумерках белых ночей. Денег не было. Прокладка полнилась жижей. Её вышвырнули напротив сорок первого РУВД и она была счастлива. Лучше менты, чем купчинская гопота.
Бледная девятка с тонированным лобовым тормознула и приятный голос спросил:
- Слышь, тля, до Магелланова едешь?
Она согласилась и не пожалела. Быть Королевой червей в облаке имени Магеллана, которому в СССР так и не дали героя, лучше, чем просто шлюхой с дырявым сердцем. Жизнь швыряла её от звезды к звезде. От туманности Андромеды к пустоте Волопаса скользила её душа... И звездный ветер развевал волосы шлюхи, ещё совсем недавно бывшей самым презренным земляным червем. Симпатичный толстяк, сидящий рядом за рулем сказочного авто оказался милым земноводным тентаклем с планеты Ос системы Медузы, и теперь она была их Королевой, а бриллианты созвездий мерцали в тиаре над ее головой.
Всё потому, что сожрав жюльен в одном из придорожных кафе, она проглотила нечто запретное. О чем нельзя было говорить никому из звездных странников по обе стороны Великого Аттрактора.
Да и тентакль с ней.

Мне нравятся макро флуктуации- они переносят черти кого, черти куда. И для этого нужно всего лишь быть предрасположенным . К примеру, как Том Параллакс.

Звали его Тимофей и он с детства был одержим. Любил срать - и дристал мимо горшка, за что был нещадно бит толстой няней по имени Нюра. В школе пробегал стометровку за восемь секунд и был сразу отпизжен гопниками под брусьями за дерзость. Возлюбил скромную библиотекаршу из Военмеха, куда поступил по блату, и присел на три года за изнасилование. Ну, не фартило чуваку от слова совсем. Ему бы заняться собой, но он отвернулся от мира, вступил в отряд чернокнижников-клобуков. И как-то раз, на Сенной, попал под раздачу ОМОНа. Тот капитан, который вьебал ему кирзовым берцем в лоб, наверное не догадывался, что этим ударом втащит Тимоху в квантовый водоворот, откроет ему третий глаз и способность движением мизинца пересекать галактики. Короче, омоновец замер, Тимоха исчез.

Он открыл глаза лишь на краю звездного вихря ближе к сверхпустошам Эридана. Не удивился. Инстинктивно шевельнул правым мизинцем и его вышвырнуло на пятый от Сигмы Скорпиона планетоид. По счастью там был воздух, бухло и шлюхи. Все они, естественно в разное время, умерли на Земле. Но, повинуясь Закону обратных тяг, раскрепощённо продолжали существовать в сдвинутых на пару миллисекунд мирах. За пределами известного нам, лохам, но далеко до тех необычностей и чудес, которые дарят белые карлики и квазары.

Там Тим стал Том. Он малость изумился, но быстро нашёл себя, когда в кармане не было ни гроша, а выпить хотелось.
Через несколько дней ни в одном баре по всем ближайшим планетам Тимохе не наливали; он получил погоняло Параллакс; съебался на край Вселенной ближе к Разлому Орла; спрятался и затих.

Тунеядство, блядство и пьянство - так можно было бы охарактеризовать жизнь наших героев в одном из Богом забытых миров. Откровенно говоря, в полной жопе. Но им там было отнюдь неплохо.
Не рок-н-ролл, но что то типа того.

Мы так привыкли видеть над головой синее небо; толику света, как дар божества по имени Солнце; зелень трав под рукой; вязкую плоть чернозёма, дающего жизнь.

В каждом из каменных истуканов мы чувствуем древнюю мощь. Исполины - дубы и секвойи дарят нам жизненную силу. При свете звёзд люди ебутся и зачинают новых, подобных себе. Разум ширится, захватывая всё новые горизонты.

Мы интуитивно угадываем дрожь струн Вселенной и стараемся попадать в такт. Когда-то мы тяпнем лишку, и случится резонанс, от которого всё улетит в пизду, или, если угодно, чёрную дыру. Но это будет потом. А пока, балансируя на грани меж явью и сном, мы отдаём предпочтение снам. О чем не жалеем.

Тимохе тут нравилось. Королева Червей на вполне законных основаниях владела единственным на всю планету самогонным аппаратом и гнала из яичек своих тентаклей-червей великолепное пойло, крепостью под девяносто шесть градусов.

Тим Параллакс каждый вечер зависал на крыльце ее виллы, расположенной меж двух скелетов древних рептилий, и слушал истории из жизни питерских шлюх.

Безгрешный питон всегда висел где-то рядом, уцепившись хвостом за берцовую кость и хрюкал, когда его сумасшедший отросток начинал долбиться в очко.

Они были вполне счастливы, каждый вечер наблюдая закаты и восходы ста одиннадцати лун и резкий серп горизонта событий близлежащей чёрной дыры. Было красиво и никому не хотелось совершать резких движений, чтобы не нарушать энтропию этого тихого во всех отношениях места. Королеву Червей забавляли тентакли; Тиму нравился самогон; Бегрешному было похуй - он витал в пространстве Гильберта и наслаждался видениями МДМА.

Наш жизненный путь не выглядит как прямая. И Королеве червей захотелось познать Окончательный дзен. Тентакли перестали удовлетворять. Старую дуру потянуло на новенькое.

Все, кто хоть немного не в своём уме, слышали байки про древнего Бога на самом краю. Бога - всезнайку. С кифарой, струны которой тянутся через миры и пространства.
Струны эти поют; вибрируют; плачут. Дарят и отнимают жизнь.
Придают этой Вселенной форму.
Говорят, хотя это всего лишь слухи, что если правильно попросить, Бог может сделать тебя струной и ты познаёшь Окончательный дзен.

- Так, - однажды сказала Тимохе-Тому Королева Червей, - пиздуй -ка ты, милый нахлебник, в дальние края и узнай, как мне избавиться от этих тентаклей, стать истинной королевой и закончит свою паскудную жизнь как Сверхновая. Ибо мне нужен лютый коллапс. А больше ничего не удовлетворяет. И больше не говори лишнего. Просто слетай на Край и там спросишь. А мы с Питоном подождём. И не пизди тут. А то не налью больше.
- Well, my dear фрау! - Зиганул напоследок Тим. Шевельнул мизинцем - и был таков.

Ибо никогда не нужно спорить с тем, от кого хоть как-то, но зависишь. А Тим-Том зависел от Королевы Червей, поскольку был пьяница и алкаш. Хоть и довольно умный мужик, о чем мы узнаём дальше.

На самом деле, Пространство не имеет границ; начала с концом; даже граней и уголков нет у Сущего. А вот у Вселенной есть. Поскольку, их до хуя и больше. А значит и Бог со своим донельзя странным прибором есть, и Край нашего мира тоже. Ну, в общем долго ли коротко ли...

Тим растирал мизинец и недоуменно оглядывался. Так далеко судьба его ещё не забрасывала. Над каменистой равниной еле светило тусклое солнце цвета беж. Изредка по громадному шару, висящему над самым горизонтом, судорожно пробегали волны, и сразу после этого раздавался громкий, пронзительный, но довольно мелодичный звук. Который, впрочем, довольно быстро терялся в абсолютно чёрном небе, на котором кроме этой грязной жидкой тарелки больше не было видно ни одной звёзды.

- Ну, что? - Тим услышал мягкий вкрадчивый голос, обернулся и от неожиданности сел на замшелый валун, оказавшийся прямо под его задницей. Прямо за ним, перекинув через плечо смесь бандуры, синтезатора Роланд и контрабаса, стоял толстенький старичок с бородкой и улыбался, - хули ты припёрся то в такую даль, Параллакс?
- Я то? - Переспросил Тим...

Через пять минут все изменилось. Толстячок в белой хламиде тыкнул пальцем в одну из клавиш, и перед Томом внезапно возникло самое прекрасное место, которое человек может видеть. Оно было похоже на заставку Windows 95, но было живое. Полное разноцветных шатров, веселых людей и нелюдей; танцующих животных и не животных; поющих на все голоса птиц и не птиц; ангелов и чертей и вообще неясно кого.

- Днюха у меня сегодня, - шепнул старикан в белом Тиму-Тому, - может же быть у меня сегодня днюха?
И их закружило в сумасшедшем карнавале, где явь и видения перемешаны, как аляпистые с виду мазки на картинах Моне, но в тоже время являлись одним целым, завершенным действием, складываясь в жизнь, прожитой каждым из участников действа.

- Вот ведь, корова! - Орал прямо в ухо какому-то типу с головой фавна Тим-Том, осушая очередной стакан. Тип одобрительно кивал, медленно растворяясь в прозрачном воздухе, но на его месте тут же оказывался другой. Ещё более странный, с ещё большим стаканом.
- Здравствуйте, блядь! - Снова кричал Тим, и все повторялось снова и снова.
- Давай! Давай ещё расскажи про питона вашего! - Снова кричал фавн и Тим снова повторял рассказ про безгрешного чудака с телом боа. Неуклюжего; жирного, но бесконечно доброго в наивности своей и ни к кому не таящего зла...
- На, держи! - Фавн сунул ему в руку бархатный футляр, в котором было явно что-то горячее, - спрячь. Это твоему змеёнышу. Ему понравится, только не открывай. Я помню его. Он танцевал нам мамбу на Ипсилоне четыре...
А потом был Хоровод. Все, и те на ком была плоть, и те, кто давно прекрасно обходился без оной; и птицы и звери; и нежить и жить встали в огромный хоровод вокруг Бога со своей странной кифарой. И Бог провёл ладонью по клавишам, тронул тонкие нити из серебра. И заиграл удивительный танец, чем-то похожий на сертаки. Танец объединил всех и больше Тим ничего не помнил, кроме того, что внезапно со всех сторон, словно огромная паутина, на равнину опустились струны. Музыка стала громче и всё внезапно исчезло.

Он очнулся на пустынной вершине, похожей на огромный стол. Раскалывалась голова. Тошнило. Тим посмотрел вверх и тихо прислонился к базальтовому уступу - небо сияло от мягкого света огромных звёзд, каждый из которых была похожа на древний хрустальный шар. И в каждом из них Тим мог увидеть свою Вселенную, полную других, точно таких же шаров. Он долго всматривался, но потом понял, что это бессмысленно, поскольку то, куда он смотрит и есть та самая локальная Бесконечность, которой заведует толстячок в белок хламиде с кифарой, и в тот же момент услышал звон. А затем музыку, прекрасней которой ему не доводилось слышать и чувствовать никогда.

- Я дам тебе это, - сказал Бог Тиму-Тому, протягивая чудное ожерелье, состоящие из небольших прозрачных сфер, соединенных тонкой цепочкой. В каждой сфере матово мерцали тусклые огоньки.
- Что это? - Тим открыл было рот, чтобы спросить, но тут же захлопнул его, потрясённый красотой ожерелья.
- Отдашь это своей подруге, - улыбнулся старик. - Она оценит.
А потом засмеялся и в следующее мгновение Тим - Том оказался на струне, невесть откуда вдруг протянушейся прямо к нему из бесконечности Вселенной. На струне. В струне. В начале пути и тут же в конце. Но потом ещё сотни лет в ушах его звучала музыка, слаще которой не было ничего в этом мире. От белых Карликов до Квазаров. От Пустоты Эридана до ярких Сверхновых Аттрактора.

Первым делом, оказавшись между родных скелетов на краю всех миров, Тим нашёл Безгрешного питона. Тот, как обычно, спал, зацепившись концом хвоста за берцовую кость и покачивался в такт своим безумным снам.

- На, дурень! - Сказал Тим-Том, протянув тому бархатный саквояж, подаренный фавном.
Питон лениво открыл правый глаз, но потом вдруг резко оживился, выхватил из рук Тома ящичек, соскользнул со скелета в заросли и исчез.
Тим Параллакс почесал затылок.
- Даже спасибо не сказал.
И пошёл к Королеве Червей, которая давно ждала его на крыльце.

- Вот, - сказал Тим, который стал Том хрен знает сколько лет назад.
- На. Он дал тебе это.
И протянул ожерелье из хрустальных сфер, совершенно не понимая, что это и зачем нужно оно Королёве Червей. Больше всего, правда, его беспокоил вопрос, связанный с вечерним стаканом самогона.

Королева царственным жестом приняла из рук Тима-Тома подарок Бога с видом, словно это оммаж и долго вглядывалась в него. Сначала в недоумении. Затем, заломив бровь. А потом, резко снявшись с насеста, умчалась в дом с грохотом захлопнув за собой тяжелую дверь.
Правда, через минуту дверь приоткрылась и на крыльцо была выдвинута царственной ножкой, обутой в чешку, литровая бутыль, оплетённая дорогой пенькой с сургучной печатью. На печати виднелись выдавленные слова «Грандъ резерв of Madame”.

Тим открыл пробку, понюхал и отхлебнул. Пойло было великолепным. Но, перед тем как пойти на берег озера, чтобы насладиться прекрасным закатом ста одиннадцати лун и острым серпом горизонта событий, он по привычке заглянул окно.
То, что он увидел, заставило Тима-Тома зябко поёжится, вытащить пробку и лихо сделать огромный глоток.

На широкой кровати, безобразно раскинув ноги, в окружении недоумевающих тентаклей, лежала Королева Червей и опускала в себя хрустальные миры, подаренные Богом. Причём, с каждым циклом, сфер становилось на одну больше. Видимо это и был Окончательный дзен.

Тим сплюнул и пошёл в лес.

По пути к озеру, он неловко сдвинул рукой толстенную ветку, свисшую с дерева, пытаясь удержать тяжёлую бутыль, и услышал вдруг:
- Щщщщщщ... Спасибо, брат..,
Он поднял глаза и увидел улыбающегося Безгрешного добряка. А потом, переведя взгляд чуть ниже, понял, что ему подарил Фавн.
- Они подходят друг другу, как брат с сестрой... - Прошипел питон.
И словно в ответ его кармашек на животе замерцал чудным золотым светом. Словно сотня светлячков сношались в его утробе.

- Слава тебе, дедуля, - саркастически подумал Тим и поспешил дальше.

На берегу было тихо и как всегда спокойно. На краю Ойкумены нет войн, демографических взрывов, дискотек и мотоциклов.
Там всегда хорошо.

Тим Параллакс отхлебнул самогон прямо из горлышка, на секунду задумался, обхватил покрепче бутыль и просто согнул мизинец.