Mavlon : Спать

В некотором царстве, неком государстве жила-была одна оператор-наладчица, чулочно-прядильного цеха. Женщина далеко недурная, и собой и по характеру, продуктивная по возрасту, но почему-то очень несчастная в личной жизни. Настолько, что увидев слово ХУЙ на заборе, останавливала на нем свой неравнодушный взгляд. Вряд ли она искала там какую-то эстетику. Ее потом забил досмерти пружиной от эспандера, один ненормальный со страницы в интернете.

Другая же к примеру, личность, совсем не приземлённая, кажется какой-то художник или даже император, налопался бледных поганок, и перед тем, как корчась отбросить копыта, заявил что не ел ничего лучшего. Вот как торкнуло деятеля. Фатальное стремление впасть в нирвану присуще людям, во все времена, обоих полов и разного состояния разума. И казалось бы, что мешает хозяевам этого мира, дать команду уникумам от науки, изобрести какой-нибудь бесконечный гормон радости. Благо прогресс сейчас на высоте, и никогда не стоит на месте. Вакцинировать потом всех, гуманно, с соблюдением норм этики и морали: желающих- в алфавитном порядке, не желающих - в супермаркетах, под предлогом замера температуры. И жди, сиди Эру Милосердия. Отпадет надобность во всех этих войнах, псевдореволюциях и других дорогостоящих мероприятиях. Делай с человеками что хочешь, хоть хуй им оторви, они в ладоши хлопать будут. Просто, подарите людям сказку. Пусть сдохнут счастливыми.

Так получилось, что живет по соседству со мной, в такой же бревенчатой халупе, Александр Сергеевич Грибоедов. Плюгавый субъект в годах и очочках. Киваем друг другу при встрече, бывает. Бывает почищу ему снег во дворе, за флакон сивухи, иногда, когда уже совсем припекет. Одет всегда во одно и то же, запах изо рта, волосы из щелей, на лице все признаки деградации на фоне неминуемой одинокой старости. В общем все то, что ждет и меня в недалеком будущем.

Кроме какого-то дальнего(по слухам) родства с тем самым писателем, имел Грибоедов одно не менее сомнительное увлечение. В разгар грибного сезона, он находил бесплодную грибницу, и совокуплялся с ней, проделав в дерне подходящую щель. А так как, места у нас лесо-степные, и урожайных делянок не так уж много, то этого селекционера за увеличением грибного поголовья частенько заставали. Бывало даже били. Но в основном снимали на телефон и жаловались в органы. В органах Грибоëбова хорошо знали, заявления исправно принимали, но ничего по отношению к пенсионеру предпринимать не спешили. Мало ли какой кондратий старика хватит, потом не отпишешься. К тому же, у того имелась кой-какая справка из больнички, да и вообще, совать хуй в землю законом не запрещено, а от лично обесчещенных грибников заявлений не поступало. Так что продолжайте ебать грибы, АлексанСергеич. Ну и хуй с ним.

Это у меня каждую осень. В какой-то момент, как-то особенно начинают вылетать позвонки, болеть поясница, чешется взять топор, и пойти побеседовать по душам с участковым-уполномоченным, тетками из МФЦ, регистратуры, охранником из «Пятерочки», и всеми остальными составляющими этой зловонной субстанции. Трескается всë и сыпется, как разбитое зеркало. Я постоянно сомневаюсь в сказанном и сделанном, в несказанном и несделанном, пропадает интерес к жизни, женщинам, и самое ужасное - к выпивке.
Таким образом наверное приходит осознание лишнего к курильщикам со стажем, из тех, кто в мгновение скомкав початую пачку, вдруг завязал. Именно лишнего, а не вредного.

Я не люблю людей, от них всегда нужно ожидать какого нибудь подвоха. И неплохо отношусь к нелюдям и различного рода недочеловекам, с которыми все ясно, как в божий день. Потому сразу пустил в дом обозначившегося в окошке Кирпича, яркого представителя этих двух последних. Кудесник, варганивший из дешевых аптечных препаратов эликсир счастья, принес собой какую-то мутную вытяжку из чего-то не менее мутного, и два инсулиновых шприца.
В общем-то я убежденный синебал, но у Кирпича сейчас не было крыши, а мне как воздух нужна была эйфория, будь она не ладна, и насрать на принципы и предпочтения.
Мы сошлись во взглядах, устроившись на кухне. Теплый ручеек побежал вверх по предплечью. Глаза сами собой закрылись, и из темноты словно поезд из тоннеля вылетело что-то, скалясь и хихикая. Оно пробило мне череп, высморкалось в мозг забрызгав соплями футболку, и улетучилось куда-то в форточку. В силу своего образа жизни, я нередко бывал в специальных медучреждениях, где мне потом рассказывали, как я например, смотрел мультики по радио или проходил сквозь стены в отделении полиции.
Поэтому с ехидной усмешкой готов был встретить любое нереальное существо из собственной головы. Однако больше ничего не происходило. Я немного подождал, стряхнул с себя сопли, покивал что-то мычащему Кирпичу и вышел во двор.
Оранжевое светило, в форме цилиндра расположилось в зените. Фиолетовая земля отражалась в малиновый луже, забавно повисшей над сиреневым забором. В желтой, с салатовыми прожилками плахе торчал кусок железа, разрисованный под хохлому, очень похожий на египетский меч – хапеш, такой как показывали недавно по РЕН TV.

Интересно.
Интересно.

Очень-очень давно, в этих местах жили древние племена. Веселые люди, любившие праздники и вакханалии. Они варили забористое пойло, и поклонялись большому мухомору, принося ему в жертву печень девственниц, под дикие песни и пляски. Они называли его Спать. Спать был добр и хорошо относился к ебанашкам. Но однажды Спать уснул. И древние люди исчезли. Совсем. Без следа. Даже говна после себя не оставили. Так велико было их уныние. Но вот теперь он проснулся, и он говорил со мной. «Спать» - говорил Спать, и я знал что надо делать. Я найду в лесу самую высокую осину, с дуплом полным шершней и повисну на суку с верёвкой на шее. Шершни по кусочкам выедят всю мою боль, веревка сгниет и я рухну. Меня поглотит земля, меня примет Спать. Мы будем вечно пить забористое зелье древних людей и пускаться в неистовые пляски. Предо мной склонятся облака и сравняются горы, надо мной поменяются времена года и вырастет трава. А глупые люди будут по прежнему бродить по лесу и собирать то, что мы высрали, переварив печень девственниц. Вот и один из них, типичный, плюгавенький, в очочках, подходит снимает штаны… Э, нет, так мы блядь, не договаривались. Завязывай! Стоять тварь! Иди отсюда, кашолка старая. Но, он не реагирует, продолжая шурудить своими артрозными щупальцами. Заботливо подкладывать мох под артрозные коленки, похотливо сверкая артрозными зрачками сквозь артрозные очки. Я лишь до судорог сжал рукоятку хапеша. Спать падла! Спать!
А оранжевое светило, все продолжало беспрестанно менять форму и цвет, переходя из цилиндра, то в куб, то в призму, и я подумал что не имеет значения какой формы и окраса эта ебаная клякса, когда-то радостно светившая надо мной, если ничего худшего со мной уже не случится, как вдруг меня отпустило.

Я постепенно оценивал обстановку.
Я был осторожен.
Я никуда не торопился.

Солнце заливало кухню закатным золотом. Играя бликами, повсюду разбрызганные рубины ниточками сбегали по стене, шкафчикам и удивленному лицу Кирпича. Его череп так причудливо лопнул, как арбуз какой.
Теперь все потихоньку вставало на свои места. Позвонки например. На липкой от красного, ручке топора бледнела и исчезала хохлома. Бледнела и исчезала боль в пояснице, тонкой струйкой уходила через форточку, и плыла по небу темным облаком. Я помахал ей вслед. Счастливый и безмятежный. Спать. Всем спать.