Петя Шнякин : КАМУШЕК

Михаил Ефремов. Про аварию знают все. И только последний мудак мог сесть в таком состоянии за руль. Но он убил человека. Всё, конец фильма. Хотя с точки зрения бывшего алкоголика я понять его могу. На ум приходит случай когда у меня, двадцать семилетнего, утром с похмелья отказала левая нога. Вернее, мне показалось, что я её с трудом волочил. Так что же мне теперь жить парализованным? Я взял ружьё и приказал жене:

- Таня, выйди из дома!

Вытолкнул её с крыльца, заперся на ключ, лёг на диван и стал готовиться к самоубийству. Потом представил как мозги разлетятся по стене. От этой мысли левая нога заработала как раньше и я радостно выстрелил в потолок. Прихватив с собой патронтаж, выбежав на участок, я начал палить в небеса. Сбежались соседи, а тётя Клава сказала:

- Петя, заканчивай!
- Подожди, тёть Клав, последний раз!

И хуякнул последний заряд из патронтажа. А главное - никто не боялся человека с ружьём. Обступили меня и советуют:

- Завязывай, Петя, хватит тебе.

Щас бы мусорам позванили, приехал бы СОБР и доложили - террорист ликвидирован.

Но я вот что хотел сказать. Миша Ефремов сначала признал свою вину. Сказал бы - не нужны мне адвокаты, я человека убил! Деньги все семье отдам, чтобы как-то грех свой замолить.
И тут появляется некто Пашаев, который сулит Ефремову золотые горы и молочные реки с кисельными берегами. Ведь никто не верил, что Пашаев Мише поможет. Но заставить поверить человека в любую херню, когда он находится в состоянии депрессии очень легко. Это я по себе знаю. Летом 2001 года мы вместе с женой Мариной отдыхали в России. К тому времени она уже еблась со своим гаитянским другом. А в нашей семье всё с ног на голову - охладела ко мне, жрачку стала готовить несъедобную, раньше полночи напролёт говорили обо всём, а тут отвернётся и храпит.
И тут я решил купить Марине и её подруге путёвки в Турцию, в Анталию. Она вернулась оттуда какой-то надменной и уверенной в себе. Говорит:

- Шнякин, ты сам чувствуешь как наши отношения катятся вниз?
- Да.
- Ты знаешь, мы ездили на экскурсию в Православный храм. Я там познакомилась с монахиней, поделилась с ней нашей бедой. Она камушек мне этот дала. Говорит, ты должен поехать на кладбище и закопать его в могиле своего отца. И всё у нас опять будет хорошо.

На следующее утро я поехал на кладбище *Родники* и сделал то, о чём она просила. Хотя я знал, что на кладбищах делать такое - большой грех, сейчас вспоминаю, будто не я там был, а кто-то другой. Уже после, узнав про её гаитянского Максимку, я понял откуда ноги росли, узнал про вуду и как они кукол иголками тыкают. Я съехал с квартиры и поселился в купленной мной двушке для пасынка Павлика. Депрессия не проходила, однажды, получив по почте каталог униформ для работников отеля *Марриотт*, я увидел рабочую одежду повара. Это был негр в белой куртке и штанах в мелкую клеточку. Я повесил страничку на стену и планомерно ударял ножом то в сердце, то в гениталии. Вскоре позвонила Марина:

- Шнякин, ты знаешь, мне не хватает денег на оплату квартиры. Ты не мог бы со мной поменяться?
- Ладно, приезжай сегодня вечером, обсудим.

Когда она вошла в квартиру я ударил лезвием ножа по яйцам повара-негра.

- Где ты взял его фото? - завизжала Марина. Хули, рожа чёрная, сразу не узнаешь.
- Это не он. Для тебя. А по мне - негр, он и в Африке негр. И для всяких вуду у меня тоже приёмчики найдутся.
- А, вон что ты творишь! Он мне жаловался, что ты ему ночами снишься, хоть и не видел тебя никогда.
- Мне похуй, что ему снится, ты зачем на кладбище меня послала? Его идея?
- Нет, я сама.
- Ладно, через неделю квартирами меняемся, готовься.

Да, люди себя ведут похоже во время депрессии, но не всегда.