Samit : Накрывшийся

Знаешь, читатель, идею этого рассказа я вынашивал давно. И даже имел честь видеть главного героя. Более того, я даже знал как его зовут и где он работал в своё время, но всё это несущественно. Ни имя, ни место, ни время действия не имеет никакого значения. Это могло произойти в любой стране, в любом южном городе, омываемом некогда синим, а ныне заcpанным почти донельзя морем. И только не надо тыкать мне под нос отчеты экологов, я это море в день минимум часов по десять вижу. Но ты не ccы особо, не пугайся, как говориться, и поменьше меня слушай. Если жарко и некуда деваться, купаться можно даже на Шихово. От этого еще никто и никогда не умирал. Во всяком случае сразу, а за потом я не отвечаю. Правда, при отсутствии денег в «Кресчент Бич» лучше не соваться. Потому как наxyй пошлют. Незамедлительно и без лишних разговоров, даром, что почти что тоже самое Шихово.

Искренне Ваш

Самит Алиев.

Дохлые рыбы
Тихо осели на дно
И разбрелись.
Все мы могли бы
Но перестали давно
И зaeбись.....

«Мне нacpать на моё лицо»

ГрОб.

«А все могло бы быть совсем по-другому» - думал он, когда блестящий сияющий поток затягивал его все глубже и глубже. То ли он чувствовал необыкновенную легкость в теле, то ли тела уже не было вообще, но что с ним было дальше, нам уже никто и никогда не скажет. А когда скажет, нам на Страшном Суде будет не до этого, потому как мысли о своей шкуре затмят мысли о шкурах прочих двуногих, бесхвостых и изредка прямоходящих, особенно когда начальство далеко, а подчиненные рядышком, под боком. Но давайте-ка обо всём по порядку, обстоятельно, и по возможности, не перескакивая с пятого на десятое. Это уже как получится...

В путь героев снаряжал
Наводил о прошлом справки
И поручиком в отставке
Сам себя воображал....

Б.Окуджава

«В склянке синего стекла»

.......Это очень интересное ощущение, взять и поссать вместе с женщиной, с которой только что трахался, и к которой, несмотря на минет, eблю в подъезде и массу перепробованных позиций питаешь определенную долю уважения и даже некоторую привязанность.Пусть не обольщается, всего лишь некоторую привязанность, не более. Да да, обязательно попробуй, мой юный друг, только для полного вхождения в образ и остроты ощущений пусть она мочится сидя на унитазе, а ты ссы в раковину стоя, так природа захотела, как поется в старой песне, а почему – не наше дело, как поется в той же самой песне. Воды за собой не сливайте, успеете, а вот гениталии вымойте обязательно, потому что вы снова вернетесь в постель, причем гораздо быстрее, чем вы думаете, ведь это всё, что у вас есть, это все, что есть не только у вас, кроме этого больше нет ничего и ни у кого, и эти минуты, по большому счету, будут единственным стоящим воспоминанием после того как вы расстанетесь, наговорив друг другу кучу гадостей и стерев к eбeням номера телефонов из записных книжек мобильных телефонов, да наговорив друзьям и подружкам, какой он был ограш, поглядывал на ее подружек, и все время пытался трахнуть её в задницу, и какая она была бесстыжая cyка, постоянно ноющая, что он уделяет ей мало внимания. Да, подарки и открытки можете если не вернуть, то сжечь в эмалированной кастрюле, а пепел выкинуть туда, куда она мочилась (во избежание мороки подобного рода лучше просто не брать от бабы подарков вообще). Только на этот раз не забудьте слить воду, потому как засорение вам ни к чему, а другу, на квартире у которого происходит сие действо – тем более (однако, знатно он свой унитаз заблевал, сочувствую и понимаю, порой даже разделяю, хороший мальчик). Чтоб все по справедливости было, смойте, вода всё смоет, керамика все стерпит, а барэ из House of Rising Sun из вашей далекой юности заглушит все остальные звуки, потому что все остальные звуки не так существенны. Обернись внезапно, подумай хорошенько, вспомни, утри сопли и слюни, и ты поймешь, что другой музыки у тебя просто не было, и ту старую кассету марки «ТДК» ты никогда не поменяешь на лазерный диск или даже на целый сборник мп3. Пусть себе играет. Память – вещь надежная, на совесть сделанная, она никогда не зажует пленку. Ну разве что иногда запись поплывет, но ты к этому уже привык, сделай скидку на то, что кассета старая, и почти забыла то время, когда находилась в коробке, и стоила целых десять полноценных советских рублей у изворотливых спекулянтов (лежала себе в кармане его канадской дубленки, рядом с колодой черно-белых порнографических карт и пачками швейцарского «Мальборо») с Кубинки, запамятовала о хитрых толстожoпых завмагов, эдаких буревестников контрреволюции, предвестников независимости, заложников бездарно проeбаных семидесятых и прочего магазинного изобилия нашего и не особенно времени, но об этом, как всегда между строк... Да, а вот это герой моего рассказа, пора вас с ним познакомить, а то я все про воду да про керамику. Не романа, я не nидар презренный, а рассказа. Если моего романа, то была бы героиня, а меня потом за этот роман всенародно осудили бы, да громко ругали бы на всех площадях, в телевизорах, журналах, базарах, да чайханах (это по-нашему, по-дворовому, по-мяхлинскому да по- восточному) обругали бы порнографом, а после копии втихаря читали бы, да на женах да любовницах сии выкрутасы б обкатывали, да слюни пуская, похваливали. А то что ж это за героиня такая, если без порнографии? Так дело не пойдет, раз оной (порнографии, в смысле) нету, то и романа ей (героине, значит) не полагается, за служебным несоответствием. Ладно, я отвлекся, вперед, быстрее, пришпорю мысли природной злостью, подгоню их нелюбовью ко многому, помноженной на недоверие, запихну им (мыслям) под хвост стручок вывернутого наизнанку острого сарказма (его так не любят женщины), пну их (не, что вы, что вы, не женщин, как можно? Мысли пну, всего лишь мысли) всем тем, что меня подпитывает, да покоя не дает, а так я самый обычный, скромный, и без особых наворотов, без претензий, без сундуков Скупого Рыцаря, ну, разве что комфорт люблю, особенно когда с работы вернусь. Итак, вот он, Маленький Принц, не надо привставать, приветствуя его, не надо снимать головные уборы, и не спешите помочь ему снять пальто, его у него нет, он небогат, а вот если чай поднесете, да сигареткой угостите - неплохо будет. Не суетитесь, человек он небольшой, не начальник какой-нибудь, все больше руками да горбом зарабатывает, ой, простите, зарабатывал, но не будем торопить события, потому что всему свое время, и всем своё место, что за столом, что у огня. На столе и на костре, впрочем, тоже. Кому партер, кому галерка, кому клад, кому шиш, кому кресло директора нефтебазы, а кому пенсия в долларов эдак пятнадцать за потерянные на войне ступни ног. Занавес поднимается, свет приглушается, кассир запирает будку, старушка у вешалки впадает в летаргический сон, зритель улыбается, но не выключает мобильные телефоны, а режиссер напряженно потирает сухие ладони, в ожидании зрительского суда, а если получиться, то и зрительского туда, и во все прочие щели женского пола соответственно, потому что похотливые глаза ценительницы искусства уже шарят по ширинке актера, исполняющего главную роль, а пересохшие от желания губы поминутно облизывает ласковый, умелый, и слегка так, по-хорошему шершавый язычок. Итак, день первый. Накрыться мы еще успеем, не торопитесь...

И пускай на улице дождь
И квартира моя – не дворец.
И на принца я не похож
А похож я на полный nиздец.

Всё харасё

Ленинград.

Человек ехал в автобусе, упершись горячим лбом в холодное заднее стекло. Нет, не в автобусе, а то это как-то избито и банально. Не хватало еще дорожек дождя, сбегающих по стеклу, и из зала сразу же послышатся недовольные возгласы критиков и зрителей, зрителей и критиков, крикозрителей и зритокритиков, а так же лиц, проникших на представление по абонементу от знакомой вахтерши: «Халтура, долой, на мыло, нам из задних рядов все видно, ату его, ату, несите деготь и перья». Пугающе донельзя. Не люблю я такие вещи.. Ладно... Тогда... Человек медленно брел по улице... и...ууууу, вот он, свист гнилых помидоров и стойкий запах тухлых яиц и дохлых кошек....не, так не пойдет... Ну... Человек стоял на краю крыши... было, было, знаю.... Стоп... Человек сидел у окна. Или даже нет, немного не так... Вот оно, правильное начало.... Маленький Принц сидел на крохотной кухоньке, забравшись с ногами на подоконник и примерял карнавальные маски, что сгодятся на все будничные и не особенно дни недели, разглядывая собственное отражение в оконном стекле. Точнее, собственные гримасы. Эта маска для радости, эта маска для поминок, эта маска на все случаи жизни (бесстрастная такая, ), а эта маска, то бишь гримаса, только для начальства. Но начальства у Маленького Принца не было, стало быть эту маску можно было отшвырнуть прочь, и можно даже в окно, подальше и наxyй. Лило как из ведра, и Маленького Принца это обстоятельство совсем не радовало, отсутствие начальства веселило и грело гораздо больше. Почему? А потому что льющаяся с неба вода вызывает хорошую грусть у поэтов, умиление у первокурсницы, радость у крестьянина и жажду малевать у пьяного художника, а у человека, обладающего всего одной парой рваных ботинок в лучшем случае портится настроение. Ботинки Принца были драные, словно шкура льва после встречи с масаями, и то не диво, как же им сохраниться-то, если столько дорог исходил да тропинок истоптал? Это он, читатель, это тот самый Маленький Принц, просто много лет спустя, Принц без Розы, без барашка и ящика, зато с мозолями на руках, перебитым позвоночником и залысинами на лбу. На дворе стоял... нет, не xyй стоял, уважаемый читатель, а стоял на дворе... да я и сам уже не знаю какой там был год, потому что под окном то громыхали повозки, то проезжали автомобили, по радио какие-то бесполые аборты пели песни Лещенко, потом неизвестный бодрым голосом исполнил ремикс на песню Радмилы Караклавич (ту самую, которая така-така-та), а после дурным голосом взвыла какая-то акынствующая и трясущая дутыми, словно зеленые привозные яблоки сиськами девица (напялившая кофточку с глубоким вырезом на всевниманиепоглощающие и отпесниотвлекающие формы), издававшая звуки, более уместные при занятиях тяжелой атлетикой, порой раздавались громкие хлопки, звон стаканов, а так же такое родимое и знакомое «караул, грабят», «харданды мяндя беля пул» и «йолдаш ряис, бурах джанымы, кясыб адамам». А в подъезде пахло мочой, и от времени запах не улетучивался, а совсем даже наоборот, потому что сперва там мочилось одно поколение, потом другое, поколения носили разную одежду и слушали разную музыку, а вот в нежелании ссать в унитаз или хотя бы убрать после себя лужицы проявляли трогательное единодушие. В способности и желании послать всех ряисов нах и подальше, как они того и заслуживают, впрочем тоже. В общем, случилось это все где-то между 1562 и 2004-м годами, это такой маневр, правда, не литературный, а скорее, кинематографический. Помните гонконгские фильмы с молодым Джеки Чаном и иже с ним, где сам черт не разберет в каком году это действие происходит? Вот то то и оно, это я вас интригую, но на этом интрига не заканчивается. Барашек? Принц вспомнил о барашке, криво усмехнулся воспоминаниям о том, что для того чтобы вытащить его из ящика ему пришлось приложить массу усилий. «Барашек.. Пожрать, что ли?» - подумал Маленький Принц (желание, навеянное давними воспоминаниями. Голод не тетка, а отец за сына всегда отвечает, с небольшим добавлением, что сыну отцовское долго и с матом расхлебывать предстоит) и открыл холодильник. «Жалкое зрелище, прям как бесплодная женщина» - он пытался отогнать от себя эту циничную аллегорию, но ничего не выходило. Пустые холодные полки волей-неволей ассоциировались у него с женщиной, которую бросил муж по причине неспособности забеременеть, а сосульки льда в морозильнике напоминали ему застывшие слезы так и неродившегося младенца. Или тягучие нити спермы. Ему вспомнилось как он все-таки принял предложение Старого Короля насчет суда над Крысой. Крысу он приговорил к смертной казни, раздавил ее каблуком (хотя, по замыслу монарха должен был ее помиловать), после чего совершил переворот на планете Старого Короля, которого перед этим предусмотрительно почикал ножичком. Он пытался осчастливить планету, засеяв засеяв ее долины розами, но для этого была нужна дешевая рабочая сила, вот он и согнал население в трудовые лагеря для перевоспитания и полезного досуга на благо всех и каждого. Так не могло продолжаться вечно, потому что половина населения работала лопатами, а вторая половина – охраняла первую с винтовками, и в один безлико-яркий солнечный день, ему пришлось бежать из объятого пламенем дворца, через всю страну, охваченную бунтом, который, в отличие от привычных нам бунтов имел кое-какой смысл, но никакой пощады, потому и закончился удачно. Лицо Принца, обезображенное оспинами вдруг нахмурилось, он вспомнил что Старая Крыса тоже была бесплодной. Маленький Принц рывком открыл дверь уборной, наклонился над унитазом, вцепившись руками в бачок со сломанным поплавком, и блевал минут десять, он снова явственно ощутил скользкую от крови тушку Крысы под каблуком, и почувствовал теплые брызги крови на своем лице. Проблевался, отвалился, сразу стало легче, что на душе, что в пустом желудке. Открыл окно, навалился всей грудью на подоконник, и глубоко вдохнул свежий, вязкий, словно сок свежевыжатого персика воздух. «Так... Что я тут делаю, и как я сюда попал?» - подумал он, и начал восстанавливать цепочку событий, предшествовавших его появлению в этой более чем скромной квартире с более, чем пустым холодильником. «Так... Побег с планеты, охваченной бунтом, потом работа писцом у этого странного дядьки, который все время считал эти светлые дырочки наверху, как их там... а, звезды, потом он продал меня на галеры, потом, потом....» - Маленький Принц выуживал из глубин памяти мелкие детали и крупные события, надеясь, что вот-вот они сольются в единую картину, но тщетно. Принц грязно выругался, но вдруг присел на корточки перед плинтусом, и залился истерическим смехом. Его трясло, потом смех перешел в рыдания, короче, поведение Принца напоминало приход наркомана, с беспричинными перепадами настроения, всё окружающе представлялось ему абсурдным, вроде клиники с палатами салатового цвета на одной далекой планете, куда он обратился, чтобы клонировать погибшую Розу, но оказалось что больница специализировалась на эвтаназии. «Какие счастливые рожи были у этих паралитиков и раковых больных» - снова засмеялся он, и этот ненормальный смех гулко и по-нехорошему звонко отзывался в пустой квартире... Память услужливо подсунула ему воспоминания о том, что на галерах нерадивых подгоняли бичом, при правильным обращении с которым можно было с легкостью перерубить деревянную скамью. Он здорово изменился, этот Маленький Принц, на нем уже не было мантии, в который вы видели его на развороте детской книжки, он выменял ее на плащ и несколько медных монет у одного старьевщика, ему очень нужны были деньги. Из прошлого остались наверное только глаза, голубые-голубые, как северные озера. Нет, это слишком банально, уж слишком избитое сравнение, нет, не как северные озера, а как полоса на нашем флаге, вот, вот оно, очень правильное сравнение, потому что от красного у нас не осталось ни xyя, а зеленого не стало еще раньше, он исчез аккурат к появлению красного. Итак, цвета полосы на нашем флага, на том и остановимся, успокоимся, и сделаем глубокий вдох, а я буду ждать иска профессоров Государственного Университета, об оскорблении чести и достоинства всей нации и её интеллигенции, как флага оной в частности. Принц успокоился, открыл кран, ополоснул лицо, сделал пару глотков, сел у стола, и высыпал на него содержимое карманов. Должна же там быть хоть какая-то ниточка, связывающая их содержимое с его прошлым. Негусто, да и откуда б там этому «густу» взяться? Странствия требуют передвижения налегке, стащил плащ с крючка, и сиганул в окно, бросился в дверь, или размеренным шагом вылез из сарая, короче, как обстановка потребует, но по любому, таскать за собой чемоданы в подобном положении - явное излишество, и порой чревато крупными неприятностями. Заплесневелый огрызок хлеба, высохшего до консистенции сухаря, раскладной нож, крючок для рыбной ловли, нет, и никакого намека, решительно никакого намека на хотя бы на минувший день. Медальон какой-то, с портретом женщины и прядью иссиня-черных волос... Кто это? Мать? Невеста? Жена? Или просто любимая, что порой тоже случается? Маленький Принц поднялся из-за стола, снял с вешалки дырявый плащ, и вышел на улицу шумного и мокрого то ли от осеннего дождя, то ли от чьих-то слез, а то ли от простой конденсации жидкости на более теплом, чем воздух, асфальте города... «Хехехе» - вспомнилось ему, что странный дядя, у которого он работал писцом до того, как тот продал его в рабство, тоже очень резво пытался выскочить из горящего дома, когда Маленький Принц, сбежав с галер, явился в его нору, чтоб отдать старые долги. «Интересно, а почему это чем толще человек, тем слабее он цепляется за жизнь, и тем громче визжит перед смертью? Надо б подумать на досуге» - промелькнула у него мысль. Город был так себе, ничего особенного, ну фонтаны, ну новостройки, ну расфуфыренная публика в центре города, вилль ака бург, и ни одной, даже самой завалящей мыслишкой больше. В желудке было пусто, и Принц воспользовавшись моментом, когда продавец отвернулся, стащил с лотка то ли булку, то ли пирожок, то ли еще какую кяту. «Если умеешь воровать и быстро исчезать по завершении - нигде не пропадешь, в противном случае можно и с голоду сдохнуть» - думал он, пережевывая честно сnиженное, и быстро удаляясь с места правонарушения, потому что если поймают – обязательно бить станут, и считай, что легко отделался, если дело на этом и закончится. Как-то на одной планете ему удалось сделать ноги восемнадцати составам с железным ломом, после чего его хотели.. нет, не посадить в тюрьму, как полагается, а совсем даже наоборот, выбрать в парламент, что тоже положено, но Принц уклонился от предложенной чести, твердо памятуя, что парламенты в этой стране разгоняли с завидной регулярностью. С такой же регулярностью, еще менее завидной, депутатов топили в реке и щемили городскими воротами, как паршивых щенков. Пережевывая эту мысль, от которой его лицо снова расплылось в кривой усмешке, он пересек улицу, как вдруг раздался визг тормозов, после чего он почувствовал довольно ощутимый толчок бампера в ногу. «Гляди куда едешь, тварь залапанная» - громко и неинтеллигентно выразился он в адрес крашеной девицы, сидевшей за рулем роскошного авто, слегка к нему приложившемуся. Из салона лениво вылез её спутник, верзила под два метра, лениво выпячивая нижнюю губу, подошел ближе, приподнял Принца сантиметров эдак на девять над землей, вынул из кармана кастет, и ударил Принца прям в переносицу. Принц не вырвался, не увернулся, не взял верзилу на болевой, не присел, не сделал нырок, не сблокировал руку нападающего, и не ответил ему ни уро-кеном, ни коте-гайашем, нет, я не стану воровать лавры у Чингиза Абдуллаева, Принц совсем не Дронго, и поэтому из глаз его посыпались лиловые искры, раздался хруст носовой перегородки, и Принц упал навзничь, сильно ударившись затылком об асфальт. После искр перед глазами поплыли зеленые круги, и последнее, что он услышал, было «Гяxбянин гарныннан чыхана бах..». Очнулся Принц в каком-то подвале от баса, не предвещавшего ему ничего хорошего: «Ханым деди шикяст элямяин, бир дярс верин бу гядяя». Били его минут сорок, потом отливали водой, поднимали с каменного пола за волосы, снова безо всякой нежности и предупредительности швыряли на пол, сперва Принц пытался защищаться, но нападавших, а точнее, наказывающих, было больше, и подготовлены они были неплохо, так что несколько тычков в область горла и солнечного сплетения быстро подсказали Принцу, что драться тут – себе дороже. Через пару-тройку часов, показавшихся Принцу вечностью (так бывает всегда, избиваемый и бьющий живут по разные стороны теории относительности, и время для битого течет медленнее), его снова окатили водой, после чего насильно влив в глотку с полбутылки дешевой водки, погрузили в машину, и выбросили на каком-то пустыре около Волчьих ворот. Чтоб оклемался, а если и не оклемается, так пусть подохнет, не жалко, одним больше, одним меньше на свете, какая разница, бабы еще родят, появятся новые налогоплательщики и новые избиратели, новые солдаты станут получать новые чешские ботинки и по лезвию на месяц, а там крутись как знаешь. В общем... Так прошел день первый. Принц, чуток оклемавшись, долго выплевывал осколки зубов сквозь разлохмаченные тяжелыми ботинками губы, охая, держался за ребра, бормотал, мол, мы еще встретимся, и снова потерял сознание. Негостеприимное место, не так ли? Да, чуть не забыл, вокруг ревела попса, танцевала стабильность, со дня на день все ожидали самого Таркана, будущее представлялось сплошным праздником на фоне огромного рекламного щита «Хырдалана», доблеска отполированное ароматной зубной пастой, это дуракам для полноты образа, для законченности картины, и чтоб критик не скалился злобно, мол, а где пейзажик. Вот тебе пейзажик, уважаемый, на, прими его как сто грамм перед сном – глядишь, и полегчает, пузо у тебя толстое, физиономия – в три дня не объедешь, такую тяжесть таскать нелегко, того и гляди, надорвешься, а отхлебнешь немного из стакана – сразу облегчение наступит, по себе знаю. Хотя тебе и так легко, и все хорошо, и правильно, и портрет президента на стене, и чей-то образ на зеркале машины, который ты по глупости за имама принимаешь, потом свечечки в мечети поставишь умилительно, и жена чай принесет вовремя, и любовница отсосет своевременно, живи, твое время, радуйся, тебе есть чему, трать, тебе есть с чего, не вешайся, тебе незачем, и не тоскуй, тебе не с чего. И тебе покажут почетный караул в аэропорту, молодого и полного сил президента, бодро поднимающегося по трапу самолета, обеспокоенно-важные физиономии провожающих (ох-ох-ох, хозяин уезжает, как же мы это...без него... вот...а?) прямо у люка президент поворачивается, и сурово вопрошает: «Сиз яхшынызмы?», гул толпы (естесссснно, естессссно, как же мы можем иначе, под вашим-то мудрым руководством, а? Не извольте сомневаться), благосклонно выслушав бодрое, прогрессивное и преисполненное веры в будущее благоденствие блеяние (что вы, что вы, господин Президент, нам и сейчас хорошо, на наших виллах в поселке Ази Асланова, да, да, прям после поворота около общежития, где живут беженцы), президент снова обращается к провожающим со словами «Онда мян гедтим чай ичмяя» исчезает в самолете, рекламная пауза, после чего следует строгое указание изъять из песенки про Буратино следующие строчки, как идейно невыдержанные и политически вредные: «Кто доброй сказкой входит в дом, кто с детства каждому знаком, кто не ученый, не поэт, а покорил весь белый свет, кого повсюду узнают, скажите, как его зовут» а заодно и строчку «все песенки о нем поют». Во избежание и на всякий случай, а то народ шибко вредный, доxyя догадливый и слишком уж язвительный пошел, а что да почему – то не вашего ума дело. Отныне исполнять без первого куплета, и вообще не nиздеть, а то антенны с крыш да балконов вмиг поснимаем.. Чувствуете, как начинается? То то и оно, накрываемся потихоньку получается, даром что новостройки да сплошной стабилиздeц кругом...

- Что самое главное в искусстве скульптора, учитель? - Умение отсекать лишнее.
- А чем тогда скульптор отличается от парикмахера, делающего обрезание?

Из умных разговоров между учеником нейрохирурга и учителем ветеринара.

...Принц очнулся в какой-то...Нет, не в белоснежной больничной палате, уставленной цветами и вазами с фруктами, со свежевыбеленным потолком, красивой сиделкой, дорогой системой, воткнутой в вену и аккуратным веселым доктором, который рассказывал ему веселые анекдоты, обещая, что вскорости он совершенно поправится и выпишется домой. Нет, это был пол в какой-то вонючей каморке, он был укрыт дерюгой, а рядом вместо сисястой и длинноногой медсестры, на колченогом табурете сидел старик бомж, куривший вонючие сигареты, улыбаясь всеми отсутствовавшими то ли от старости, то ли еще от чего зубами. Нестерпимо ныло тело и болела голова, хотелось курить но сперва было бы неплохо сходить в уборную, поссать, знаете ли, и может быть, даже умыться. «Очнулся? Значить не сдохнешь, пока, во всяком случае» - заржал старый бомж. «Где я?» - спросил Принц, с трудом разжимая спекшиеся и покрытые коркой крови губы. «У меня в гостях» - снова захохотал бомж, зайдясь кашлем, и сплёвывая в угол каморки. «А ты кто?» - задал идиотский вопрос Принц, сам понимая, что вопрос более чем неуместный. «Человек Божий, обтянут кожей, здесь вообще прохожий, с похмельною рожей» - последовал ответ. «Не благодари меня, я нашел тебя около своей норы, и менты обязательно повесили бы твой труп на меня, а этого мне не надо, даже за деньги» - продолжил старик, опережая намерение Принца поблагодарить его хотя бы словом. «Хотя, в тюрьме не так уж плохо, кормят по часам, во всяком случае» - продолжал развивать тему старикан. «Да, о деньгах, сколько их у тебя?» - снова опередил его старик. «Не знаю даже» - ответил Принц, пытаясь залезть в карман и повергнуть его тщательному исследованию, на предмет обнаружения хоть чего-то. «Тебя по-моему, кинули на бабки, а не только отnиздили, у тебя в карманах не было ровным счетом ничего, ни денег, ни документов, прям как у меня» - опять удивил его старик проницательностью, и способностью предвосхищать своими словами его мысли, особенно принимая во внимание, что кроме какой-то ничего не значившей мелочи, бессильной подсказать Принцу, что он, собственно говоря, тут делает, в карманах ничего и не было, не говоря уже о паспорте. «Дед, я побуду у тебя пару дней, не возражаешь? А как встану, да в город вылезать начну – отблагодарю, я добра не забываю» - с натугой, еле ворочая непокорным языком, проговорил Принц. «Да хоть до следующего года валяйся, мне не жалко, на полу всем места хватит» - заговорщицки подмигнул ему старик. Принц с трудом встал, доковылял до деревянной двери, явно спертой с петель какого-нибудь коровника, с усилием приоткрыл её, и вышел наружу. Поток свежего воздуха, ударивший по лицу сперва опьянил его подобно трем большим кружкам пива, выпитым залпом, а потом принес в мозги пугающую ясность и свежесть, потому что так четко он не мыслил очень и очень давно, хотя всегда отличался от окружающих прагматичностью и незашоренностью мышления (один эпизод с ящиком чего стоил, ведь поверил что там сидит кудрявый с рожками). Принц вспомнил практически все, кроме того, как он, собственно говоря, появился тут, именно в этой стране и именно в этом городе. «Ладно, потом разберусь» - махнул он рукой на загадку, которую не в силах был разгадать прям сейчас и прям здесь, потому что не в пример прочим двуногим без перьев никогда не забивал себе голову всякой ерундой. Не перепрыгну – обойду, а если в длину велико – под пролезу. А если и так не вышло – и бес с ним, Бог дал, Бог взял, да святится Имя Его, и Царствие Его внутри нас, сколько нам в душу не cpи, да не пакости, её не вынешь. Хотя попытаться выплюнуть можно. Так, мне вот мысль в голову пришла, читатель. А может не надо старика в рассказ вводить, может брысь наxyй из сюжета? Кто за «долой»? Ну какие, скажите погони, любовные интриги, перестрелки и хеппи-энд у алтаря в Кельнском Соборе (или главной мечети Парижа, как вариант, потому как с вероисповеданием героев я до конца еще не определился. В Тибет их, что ли загнать, от большого ума?), если в героях старик да лысый самозванец с усталыми синими глазами? Я ж до денег жаден, хочу, знаете ли, бестселлер написать, чтоб покупали да глотали, не прожевывая. В таком разе, надо чтоб его подобрала девушка, причем не менее роскошная, чем та, по чьей вине ему бока наломали, и в гораздо более роскошном авто, чем у вышеупомянутой виновницы вышеперечисленных неприятных событий. Но два старых мудрых еврея задолго до меня написали, что девушки таких не любят (и не подбирают, как следствие), а любят они (и норовят подобрать, соответственно) молодых, длинноногих и политически грамотных, читай перспективных. А Принц был уже не молод, политически бездарен, да и какие там перспективы, у битого ногами, да лежавшего под дерюгой? Так что, под давлением мэтров Ильфа и Петрова, от мамзели придется отказаться, есть авторитеты, которых я почитаю, читаю, перечитываю, после чего снимаю шляпу в знак уважения. Ну что ж, пусть будет старый бомж, уговорили, почтеннейшие агсаккалы. Значить, бестселлер подождет, и амбиции тоже. Возвращайся, старик, тебя приняли обратно, дирчальнись, короче, потому как тебя гуртулуш ждет (вижу, как старый пройдоха, важничая, под аплодисменты классиков, всенародное блеяние и одобрительный гул готовящегося опустеть зала, возвращается на страницы рассказа, после чего все сразу же становится на свои места). Временно, во всяком случае. Но я все равно в него женщину введу. Не в старика, что ты, Господь с тобою, читатель (как, интересно, ты себе это представляешь, извращенец? Такому пассажу тут не место, есть товарищи, которые мне совсем не товарищи, и про них я писать не собираюсь, ибо... ибо... ибо неxyй, вообще-то). Да, вернемся-ка мы к Принцу, проведаем, что же это он сейчас делает, он человек битый нещадно, шлявшийся безмерно, хитрый бессовестно, нахальный безгранично, а таких индивидуумов без присмотра нельзя надолго в чужом месте оставлять, мало ли что с ним или с окружающими случиться может. Так что, не вводите меня во грех и искушение разбавить мою писанину пошло-натуралистической картиной жестокого убийства с последующей кражей бриллиантов и разоблачением тайных путей наркотраффика, поднимайтесь с диванов, кроваток и топчанов, и дружно, всей кодлой, пойдем посмотрим на грешника. Камней не забудьте, хотя что-что, а это всегда при вас, в рукавах, в сумочках, в барсетках и за пазухой, посему прошу счесть мой совет-напоминание излишним... Кстати, можно и убить какого-нибудь героя второго плана, которого не жалко. Я подумаю...

- Дед, а что тут было до того как ты тут поселился?
- Ты что, это не я все обгадил, это до меня было сделано.
- В четырнадцатом веке, что ли, как в кино, да?
- Да нет, не то чтобы в четырнадцатом, на моем веку, я все собственными глазами видел.
- И что с того?
- Ничего особенного. Были деньги, вбухали их в строительство какого-то завода, половину денег сперли, оборудование ржаветь стало, а тут Союз и развалился, в таком разе воровать гораздо легче, потому что во-первых, делиться меньше приходится, во-вторых, проверяющие все свои, родные, этини есяляр, сюмиини атмаздар, в-третьих.... да по-моему, и двух первых доводов вполне хватает.
- А чего строили-то?
- Да я откуда знаю? То ли цех какой, то ли гаражи, то ли еще чего. А может даже подсобное хозяйство института космических исследований.
- И что, доxyя наисследовали? (иронично)
- Достаточно. Я там когда-то заведовал целым отделом.
- Верю. Аспиранты собак за хвост над головой раскручивали, и в космос запускали, а ты с секундомером стоял и время засекал, через сколько секунд она наземь упадет?
- Дурак ты необразованный, вот что я тебе скажу.
- Дурак или нет, но о звездах побольше тебя знаю.
- (старик рассмеялся, и выпустил из-под усов клуб вонючего дыма дешевых сигарет) Неужели?
- Представьте себе, представьте себе, такой вот белый карлик.
- Ты ж лысый.
- Когда-то у меня были роскошные волосы.
- А я вот не облысел, и знаешь почему?
- Потому что заведовал целым отделом целого института?
- Нет. Я мазал голову гатыгом, смешанным с медом.
- Ну и зря. Мёд есть надо, тогда будет б что вспомнить, ну нафига тебе волосы в твоем-то возрасте?
- Чтоб было о чем плакать, снявши голову.
- Да ты философ.
- Нет. Я просто старый и никому не нужный нищий.
- Нищий.. блаженный юродивый.. А дети у тебя есть?
- Даже не знаю.
- А ты, старик, довольно циничный агсаккал.
- Не нравится?
- Да мне как-то пох, сам понимаешь, дедуля (высказавшись, Принц удобно вытянулся, и положил одну ногу на стол
- Что-то ты язык распустил в последнее время, не похож на прежнего, который валялся побитый да помятый. Ня хябяр?
- Ну, человек – создание козлящее. Козёлствующее, точнее.
- Оно и видно. Ты б ноги со стола спустил бы, некультурщина. Аллах тебя на этом столе кормит, а ты туда ногами.
- Что за мракобесие в период структурных реформ да по дороге к прогрессу и демократии? Йолумуз хагг йолуду, мюстягиллиимиз эбэдиди, олкямиз дюньяя гюняш кими догаджаг.
- Догаджаг, это я знаю, потому как выeбана неоднократно и ракообразно, давно пора, уж и воды отошли, а она, зараза эдакая, все никак ничем путным разродиться не может. Пустой ты человек, понахватался слов всяких, как кот клещей, вот и вставляешь, к месту не к месту. «Демократия, реконструкция» - передразнил его старик дребезжащим голосом.
- Не надо, старик, против законной власти крамолу разводить, она людей как палки сухие ломать умеет. Расслабься, да век свой доживай преспокойно.
- Власть я твою eбал, вор на воре сидит, да вором погоняет.
- Святая правда, никто и не спорит, но все на неё согласны, а раз так - то голосуй и отстаивай результаты.
- Отстоялись, отстойники.
- Ну тогда не жалуйся. Возьми, вооон ту бутылочку пустую, наполни её на четверть маслом каким-нибудь, на три четверти бензином, заткни тряпочкой, подожги, да шмяк об стеночку исполкомовскую, или даже куда повыше, если что-то не устраивает. И пусть выгребают по всем параметрам и полной программе.
- Заткнул да поджег один такой.
- И что же было дальше?

Старик побагровел, приподнялся, выругал Принца матом, после чего окончательно вышел из себя, и долго орал насчет неблагодарных заcpанцев, которых он вытащил с того света, а они, будучи бесстыдниками, не имеющими ничего святого, вместо благодарности еще дерзят и перечат. Когда Принц возразил, что он, вообще-то, сказал «спасибо» и даже обещал расплатиться как только покинет убежище старика, дед вдруг замолчал, надулся как мышь на крупу, и весь оставшийся вечер просидел молча, уткнувшись взглядом в стенку. Ссорились они часто, и за две недели, что Принц провалялся, зализывая раны они не разговаривали дней эдак пять. Старик любил поспорить, поругаться, ему даже особого повода для этого не надо было, так, шумел для души, и если б он жил в стандартной многоэтажке, соседи как пить дать вызвали б полицию. Но ближайшие соседи жили километрах эдак в двух, в трех, и потому вопли старика их не беспокоили, а менты туда не совались. Почему – не знаю. Хотя, что можно взять с одинокого старого болтуна? Но это еще как сказать. И насчет болтуна, и насчет того, что обычно с болтунов взимается. Подоходный налог их собственной шкурой, вот что. И никаких взаимозачетов после...

- Дед, а ты у меня в карманах медальона не находил?
- Да нет вроде.
- Вроде или не находил?
- Мне чужого не надо, своего за глаза хватает.
- Ясно (наезжать на своего спасителя Принц не хотел, это было бы чересчур, кроме того, ссориться с дедом сейчас не входило в его планы, Принцу надо было отлежаться хотя бы пару дней, и благодарность за спасение тут совершенно ни при чем).
- А что за бирюлька-то?
- Да так, просто память.
- Тогда не горюй особо, не огорчайся. Вещь – она не ж более, чем вещь, а вот память – она с тобой всегда, всегда, до тех пор пока не позабыл.
- Или пока не отшибли.
- Залупу, что ли? (снова некультурщина, сопровождаемая идиотским старческим смехом)
- Нет, отец, память.
- Ну а раз отшибли, значить уже не помнишь. А раз не помнишь, то и вещь, получается, ни к чему.
- Запутал ты меня совсем. Я ведь только что все вспомнил. Понимаешь? Или почти всё.
- Значить, пока не помнил, вещь была, а как вспомнил, так она и пропала?
- Так, получается.
- А воспоминания при тебе?
- При мне.
- Ну вот когда их не станет, вещь к тебе обязательно вернется, сразу же, помяни моё слово. Вот и подумай, что лучше.
- А так чтоб вещь в кармане, а память при тебе, бывает?
- Не знаю. Вот был у меня когда-то свой дом, теперь его нету, но я все о нем помню, каждую мелочь, даже какая отвертка в каком ящике комода лежала. И я знаю, что стоит мне потерять память, как дом и все прочее сразу же ко мне вернется. До десяти досчитать не успею.
Принц немигающе глядел на старика, и не понимал, издевается тот, или нет, но старик выглядел серьёзно, сурово, как никогда, из глаз исчезли искорки смеха, он, казалось, состарился сразу лет на десять, но это не было бессильной старостью, со вставной челюстью и анурезом, это было чем-то таким, чего Принц не смог бы объяснить словами, просто взгляд старика дал ему возможность прочувствовать это, прочувствовать не мозгами, нет, и даже не сердцем, а хордой, что ли, или всей толпой эритроцитов, такой уверенностью и убежденностью, что ли, веяло от старика и его слов. Принц сдался, вяло махнул рукой, и со словами «ладно, будь по-твоему» сразу же пообещал себе подумать над этим парадоксом на досуге. Как-нибудь потом, и уж конечно же не здесь. Главное – выбраться. А память он и так уже частично потерял. «А кто там на бирюльке-то?» - вопросил старик, прервав и без того сумбурный бег мыслей Принца. Принц с подозрением поглядел на него, мол, а не ты ли, xyй старый, медальон мой увел, а раз нет, то откуда тебе, грешнику, известно, что на бирюльке было чье-то изображение? Но старик прервал его: «А вдруг она вообще не где-то, а когда-то? И вы разошлись не в пространстве, а во времени?» Вопрос прозвучал как утверждение, и когтистый зверь пребольно сжал сердце Принца мохнатой лапой, протянутой откуда-то из очень и очень далёкого прошлого, из того времени, когда на голове была копна волос, в ней полно мыслей, легкие не так прокурены, глаза не столь тусклы, все свидания интересны, от каждого дня ждешь чего-то нового, тридцатилетние женщины кажутся халашками, а способность удивляться тому, что врачи тоже могут заболеть еще не дала трещину при виде пожилого врача, страдающего одышкой и желчекаменной болезнью. И всё это в лучшем случае... «Ты это.... уходить тебе надо отсюда» - прервал бег его мыслей дед. «Гонишь?» - спросил Принц.

- Нет, по мне хоть всю жизнь живи, я ж говорил. Мне тоже отсюда уходить надо.
- А тебе-то зачем?
- Сносят мою нору, новый жилой комплекс тут будет. Я уже и задаток у них взял – сказал дед, показывая Принцу четыре сотенные бумажки, явно хвастаясь. Весь его вид говорил что-то вроде «видел, заcpaнец? Тебе и десятой части этого не дадут».
- И куда ты теперь денешься, на старости лет? С четырьмя сотнями?
- Мне еще три тысячи с чем-то полагается.
- Хорошо. Ну, а с положенным куда денешься? Могу порекомендовать роскошный отель. Апартаменты – и большому начальнику стыдно не будет. Ванна, мраморный умывальник, все как у людей, и стоит-то – всего ничего.
- Будет день – будет хлеб.
- Про хлеб не спорю, а как насчет крыши?
- Вся земля – Божья.
- А все-таки, как же крыша?
- Она тем более. На ней Он ближе.

Время затянулось паузой, Принц сигаретой, легкие дымом, кровь никотином, и в этот момент дед разорвал одну из сотенных купюр, и протянул Принцу половину: «Возьми. Тут пятьдесят долларов. Тебе понадобится, не смотри, что тут немного разорвано, мне просто лень бегать разменивать». После чего снова залился беспричинным смехом, как и пару абзацев назад. «Сумасшедший» - подумалось Принцу, и в общем то он был прав, потому что действия старика никак не укладывались в рамки поведения нормального человека. Не в том дело, что купюру разорвал, я про то что пустил, помог, поделился. Дед потанцевал по комнате, пощелкал пальцами, после чего вновь обратился к Принцу: «Ты иди, сынок, не задерживайся. А то скоро рушить станут. С минуты на минуту». Дед не успел договорить, как вдруг стены потряс страшный удар, часть потолка рухнула, сверху и с боков полился солнечный свет, окруженный клубами пыли, и Принц увидел экскаваторы, краны, и прочую машинерию, заполонившую пустырь. В пролом шагнул мужик в недорогом измятом костюме и при галстуке, оглядел лежащего старика, придавленного обломками стены и потолка, с некоторым сожалением покачал головой, высунулся обратно, что-то прокричал рабочим, порылся в карманах, вытащил две зеленые купюры, и протянул их Принцу со словами: «Буну гётюр, ряд дол бурадан, гёзюм сяни гёрмясин. Озю дя чох орда-бурда данышма, сян онун оглу дейлсян. Якс халда ися....». Принц не стал дожидаться того, что может случиться якс халда, и ничего не ответив мужику в костюме, подошел к трупу старика, закрыл ему глаза, постоял секунд пять, и пошел себе дальше... Так и не спросив, не выяснив, омоют ли его, и где его похоронят. Тело старика бросят в котлован, вырытый для фундамента, не под покровом ночи, не втихаря, а среди бела дня, почти в открытую... Правда, не в центре города, но мало ли что может случиться с одиноким стариком даже в самом что ни на есть центре большого города, особенно, если сносят старые стены, чтобы построить на их месте новый, дорогой и престижный жилой комплекс, с секьюрити, шлагбаумом, скамеечками и фонарями во дворе. Может быть, дед будет вылезать по ночам из котлована, выть дурным голосом, греметь раздробленными костями, стучать берцовой косточкой по размозженному черепу, хулиганить и пугать живущих в нем толстосумов и содержанок богатых дяденек. Хотя, сомневаюсь. Мертвые не вылезают, азербайджанцы не пугают, а дяденьки из престижных домов не бояться даже Аллаха. Что до их содержанок – так они тоже не из пугливых, раз уж коитуса с такими дяденьками не бояться, то дохлого бомжа тем паче не испугаются. Потому как залили котлован намертво. Аккурат в соответствии со СНИПом. Старика совершенно не жалко. Ну к чему, скажите, жалеть старого бродягу без семьи, прошлого и документов, да к тому же высказывающего опасные, и я бы даже сказал, крамольные мысли? Так и до участкового недалеко, потому что он всегда патрулирует вверенный ему участок тут, неподалеку. И вообще, времена идут нелегкие, храните сбережения в еврах. Или в евро... Не придирайтесь к орфографии, я вас честно предупредил, по совести, потому что, когда доллар нaeбнется, вопрос правильности написания названия общеевропейской валюты отпадет автоматически. Не до грамматиков да морфологиев всяких будет, сами понимаете... Накроемся...

Кошки не женщины, ждать не будут.

Высказывание известного то ли кошколога, то ли кошковеда. А может быть просто бабника.
Святая правда, между прочим.

Вот я и отсек ненужное, приблизился, получается, то ли к образу скульптора, то ли цирюльника - суннятоделателя, потому как Верховный Архитектор Тел и Душ Человеческих поселил во мне это неистребимое желание, весьма и весьма ограничив мои способности и возможности. Без напускной скромности скажу – графомания всё сие, да пустое бумагомарательство.... Чего чего? Я обещал оставить старика в покое и в рассказе? Что за непристойные претензии, читатель? Что за упреки? Что за гонор? Что за тон? Как ты себя ведешь и что ты себе позволяешь? Ты мне тут права не качай, а то вообще повесть прям здесь и закончу. Притих и задумался? Оно всегда полезно, почаще бы. Так-то лучше. А то раcnизделся, понимаешь, средний класс. Скажите пожалуйста, надежда отчизны, оплот стабильности и опора престола. Извини, дорогой налогоплательщик, я не живу на те налоги, что ты в бюджет перечисляешь (а точнее, те, что взимаются из источника выплаты, или собираются добровольно и с песней с мелкого и среднего предпринимателя), мне, любезный, зарплата не оттуда идет, а потому я и волен делать все, что возжелают моя левая пятка, правое яйцо и мозговые извилины (справедливости ради отмечу, что их желаниям я подчиняюсь в исключительных случаях, до извилин дело доходит после того, как выскажутся пятка с яйцами). Хотя бы в собственном рассказе, которому я полный хозяин, невзирая на твои протесты, презрительно сморщенный нос, и высокомерное «надоел уже, и чего ему спокойно не сидится, развонялся, понимаешь» в лучшем случае. Так, дорогой читатель, ты тут посиди тихо, и ничего не трогай, а мне отлучиться надо, кота покормить, да поиграть с ним немного, потому как он уже заждался и проголодался (чего больше, заждался или проголодался, я не знаю, но от души надеюсь, что все-таки заждался), тоскливо глядит мне в глаза, царапает ножку стула, и стучит хвостом по полу. Я скоро вернусь. Ты пока телевизор, что ли, посмотри, каналы покрути, антенну подергай, может и найдешь что интересное. Ну, хоть бабу полуголую, чтоб было на кого антенну дергать. В общем, развлекайся тем, до чего руки дотянуться. Пиво в холодильнике, сигареты на столе, чайник горячий, угощайся, я жуть какой гостеприимный, пока меня жаба не накрыла...

Стоит одеться поприличнее, как как количество желающих тебя обжулить катастрофически увеличивается.

Из личных наблюдений...

Идти куда глядят глаза гораздо легче, чем может подуматься. Порой ноги сами выводят нас к нужному месту, правда, попадём ли мы туда в то самое нужное время или нет, решает скорость нашего передвижения, и ноги тут как бы и ни при чем, а при чем, и только при чем, наше на то желание. Оказаться вовремя в том самом месте. И не опоздать... Вот и Принц последовал этому принципу (Принц – принципу, а не просто так, раз Принц – то без них никуда, а если без них, так это не Принц, а так, недоразумение одно, внимайте, стручки, умейте политграмоте, она штука нужная, и всегда пригодится), и ноги в стоптанных ботинках сами вывели его на широченную трассу, по которой Принц снова пришел в тот большой город, за пределы которого его вывезли на предмет надавания nиздюлей некоторое время назад. Потолкался по базару, туда-сюда, знаете ли, заглянул в чайхану, разговоры человеческие о людском да о всяком послушал, приоделся слегка, сменил лохмотья на одежду более приличную, чтоб полиция не дoeбывалась, или, если ей без этого совсем не кушается, дoeбывалась, но как можно реже, желательно по совести, и по возможности только за дело. Бродить без смысла и цели по городу представлялось глупым, и наш герой, знакомый, а так же Принц по совместительству, присел передохнуть и подумать на скамейку в бывшем парке какого-то героя революции, потом Независимости, а ныне, по вполне предсказуемому стечению обстоятельств, имени Того, Который Сделал Все Для Нашего Блага. Вокруг зеленела травка, щебетали птички, все было прям как в стихотворении классика, тянуло подремать, вытянувшись на травке, упомянутой выше, но травка в парках имени Третьего, Ставшего Первым, сами понимаете, предназначена совсем не для этого, а просто так, чтоб глаз радовался, а прочим органам и частям тела - шиш. Сколько и чем там Принц любовался я не знаю, потому как кота в это время снова кормил, отходил, значить, а как вернулся – увидел, что Принц уже переходит дорогу, и заходит в какой-то подъезд. Да, уважаемый читатель, да, начинай презрительно морщить нос и отворачиваться, но я скажу зачем он туда направился. Поccать. Ты что, никогда не мочился в подъезде? Ну вот и получается, что твой праведный гнев ничем не оправдан, тебе, получается, можно, а Принцу нельзя, что ли? Давай так, или можно всем, или нельзя никому, потому что иначе получается большая несправедливость, несколько неуместная в эпоху обещанного всенародного икропожирания золотыми ложками. Но Принца в подъезде поджидало жестокое разочарование. Да, дорогой читатель, да, с тобой тоже такое не раз было, забежишь в подъезд отметиться, или девушку туда затащил, чтоб за мясá пощупать, а тут – нате вам, пожалуйста, или уже кто-то ccыт, или давно кто-то щупается, или вообще, какой-то дядя на лестничную площадку покурить вышел. К таким дяденькам Принц относился без уважения, и поделом, ибо что ж ты за мужчина, если тебя из твоей собственной квартиры покурить в парадную выгоняют? Кюль, получается, сянин башува, в некотором роде. А если квартира не твоя, и ты по собственной воле в примаки пошел – то кюль сянин башува в несколько раз больше, в парадной тебе самое место, стой вот там, кури и не выeбывайся, потому что при таком раскладе у тебя язык должен быть короче волоса. Ну, ладно, черт с ним, с моральным обликом курящего дяди, мне как-то муки Принца ближе и понятнее, слава Аллаху, чего и тебе, дорогой читатель, от души желаю, сочувствуй хотящему, а не выгнанному, хотя бы потому, что порой тех кто хочет, выгоняют в первую очередь.... Так бедный Принц и вылетел пулей из подъезда, точнее, он хотел выйти важно, преисполненный достоинства, напустив на себя беззаботно-независимый вид, но в этот момент его мочевой пузырь выдал такой позыв, что Принц прибавил газу, и справил прижавшую его нужду среди бела дня, прям возле ближайшего дерева, нимало не смущаясь, что кругом гуляли старушки и мамаши с маленькими детьми. Мамаш с маленькими детьми оборванцы вроде нашего героя интересуют редко, в исключительных случаях патологической нимфомании и вопиющей к небесам неудовлетворенности, но таковых среди гулявших, к сожалению, не наблюдалось, поэтому с нетерпением ожидаемых тобой, дорогой читатель, постельных, подъездных или околокустных сцен не будет. Извиняй, в следующий раз наверное, потому как бешеное спаривание Принца со старушкой-пенсионеркой за отсутствием молодой мамаши с большими сисями и подкрадывающейся апельсиновой кожурой я излагать не собираюсь, а то, неровен час, на монитор блевану. Тут то он и накроется.....

- Бу харабанын ичини cиkим. Лаихядя саг элин хябяри йохду сол эл ня ишнян мящгулдур.
- Чунки сол эл хямищя cиk ишляриня бахыр.

(из беседы в сухом доке. В этот момент моя левая рука на самом деле почесывала яйца. Старый докмейстер долго смеялся).

Сперва я хотел познакомить Принца с новым персонажем в транспорте. Или на остановке. Там еще была бы тетка с претензиями на «бааааакинский лоск» и подлинную интеллигентность (что подчеркивалось кокетливой шляпкой на голове, которую при наличии богатого воображения и любви к лиловым оттенкам, можно было бы назвать изящной. Короче, была б любовь, а изящество к вам само явится, как норвежский посол в мечеть «Джума», это я вам точно говорю), и её великовозрастная дочка, о которой чуть позже. По странному стечению обстоятельств, все прочие смертные твари, оным лоском обделенные и без шляпок, соответственно, считались теткой людьми второго сорта, чуть ли не недочеловеками, и вообще, «не нашим кругом общения» (что в устах тётенек подобного рода звучит пострашнее угрозы выкинуть к xyям из стройных рядов КПСС в советское время. Но КПСС-ы сменяются ЙАП-ами, ЙАП-ов, даст Бог сменит еще какая-нибудь пoeбень, а вот тетеньки оказываются намного живучей великих империй, равно как и групп людей, связанных между собой общими интересами, и всем режимам назло, продолжают составлять неотъемлемую черту нашего города, внося в него своеобразное, простите за каламбур, разнообразие). Впрочем, отсутствие лоска при наличии дорогой иномарки немедленно прощалось, и все круги становились нашими, а сорта, соответственно, первыми, и очень быстро. Бедная дочка несмотря (а может совсем даже наоборот, благодаря) на расстегнутые верхние пуговички на белоснежной рубашечке и трусики «мерседес», четко видневшихся из-под обтягивающих брючек, никак не могла выйти замуж. Ну не получалось, и все. То ли троюродная сестра джаду, то бишь, порчу навела, а то ли дураков в округе поубавилось. Тетка в отчаянии пыталась выдать её даже за родного племянника, и следовательно, за двоюродного брата доченьки (поступок, почти эпатажный в среде бааааакинских интеллигентов с лоском и в шляпках на макушках, но чего только не сделает мамаша, чтобы оттянуть неизбежный nиздец в лице двадцати семи свечек на именинном торте дочери при пугающем отсутствии зятя. И черт с моветоном, не ахти какой бомонд, сами понимаете), но племянник, невзирая на четкие следы Торговой и её окрестностей, переехавших его физиономию еще в ранней юности и категорическое нежелание трудиться, вежливо, но твердо отказался. Потом я решил, что теткиным задам ювеналов бич нипочем, а моя писанина тем паче.... ну, это уже неважно. И решил их обоих «долой нафиг». Пусть ходят себе в Русскую Драму, слушают Бенсона с Тимаковым, да шляются по «Элитам» да «Манго» на доброе здоровье, а в моём рассказе им делать нечего. Обойдутся. Они и так вечны, а раз вечны – то нечего им мавзолеи строить, да на бумаге увековечивать. И по слову Исы мертвецы ушли хоронить мертвых, а живой-живехонький Принц тем временем, удобно расселся в маленьком кафе под открытым небом. Его всегда раздражали влажные пепельницы на столах в кафешках подобного рода. Положишь туда сигарету, а она хоп – или намокнет, или еще чего хуже, погаснет. «А вот xyем по лбу ему, а не чаевые за такие дела» - подумал он про официанта, и заказал чай. Он, конечно, мог бы попросить что то замысловатое, со звучным названием (например, логн-айленд айс ти, это чтоб вы не расслаблялись и не думали, что я кроме чая в жизни ничего другого не пил), но к сожалению или счастью, а скорее всего, просто принимая во внимание коньюктуру рынка, таких напитков в таких кафешках не подают. Чай, кола, псевдонатуральные соки, паршивый кофе «Пеле» недопитый истинными бразильцами, всякие сникерсы, да полузасохшие пирожные, которые почему-то гордо именуются кексами – вот, пожалуй, и весь ассортимент. Мелконарезанных сникерсов не хотелось, кексов подавно, чая и колотых кусочков сахара хватало за глаза. «Бялкям кюлгабыны силярдюз» - обратился Принц к официанту, после чего последовало стандартно-быстрое «баш устя», и точно такое же стандартно-медлительное исполнение то ли просьбы, то ли требования. Ленивое солнце, ленивый официант, ленивые посетители, ленивый город, лениво раздвинувший ноги навстречу Востоку, который войдя в него, решил остаться там навсегда, но чуть не захлебнувшись спермой Запада, дал жизнь чудовищному ублюдку в рваном европейском пиджаке, русских лаптях на каблуке и турецких шальварах, одетых наизнанку. Принцу было поxyй до города, городу было поxyй до Принца, у них вообще были оригинальные взаимоотношения, он не ходил крестным ходом вокруг стен и былого, а город поклялся, что Принц никогда не будет лежать на его кладбище на Волчьих Воротах. Они часто беседовали вечерами, темными долгими вечерами, когда время съеживается, и прячется в экран мобильного телефона. Вечерами они шли друг за другом по Гянджлику, порой кружили по Украинскому Кругу или даже бегали по крышам Инглаба, глядели в глаза фонарей и фонари глаз, словно противники, прекрасно знающие друг друга, равные по силам, и только потому мирящиеся с существованием врага, хитрые, зубастые, пытающиеся улучшить момент и вцепиться дорогому дружку в горло. Принц был не в состоянии сжечь город дотла и уйти в степь, а город не мог переварить Принца в полный кал и выбросить на площадь Фонтанов, так, знаете ли, пожевал немного, да выплюнул, а когда встретил его снова, никакой охоты тратить время на всяких там голодранцев просто не было. «Пусть живет, как хочет, xyй с ним» - подумал город. «Всегда со мной» - ответил Принц. «Что?» - вежливо спросил официант. «Да так, я не с тобой» - последовал ответ. «И давно ты ТАК свысока смотришь на трудящихся и прочий пролетариат?» - вопросил официант, сделав особое ударение на слове «так», обиделся, сердешный, уж слишком высокомерно-пренебрежительно оно получилось у Принца. Нос официанта лоснился от угрей, под ногтями, рубашка лоснилась от пота, ну каким еще может быть официант третьеразрядной кафешке под открытым небом? Глупо ведь требовать стерильности рук и кипельности сорочки в местах подобного рода, скажите спасибо, если на стакане, который он вам принесет, не будет следов от грязных пальцев. Следов не будет, он их предварительно вытрет своим несвежим фартуком, а Принц тем временем ввяжется с ним в разговор, и вот что из этого получиться….

- Тебе нравится тут работать?
- Да так, не очень, но какая-никакая работа.
- Зарплаты хватает?
- Так… не особенно. Пробовал на «ширван» в день крутиться? Да еще ради этого «ширвана» вытирать столы и пепельницы после таких вот…. Ну, вроде тебя.
- Ты хотел сказать посетителей или долбoeбов?
- Тебе виднее, я не зеркало.
- Только не надо мне nиздеть, что на этот «ширван» и живешь. Честный и добросовестный. Хапаешь, наверное, все что под руку попадется. Нарезал шоколадку, один посетитель ее чуть поковырял, но до конца бабе своей не скормил, вот ты ее следующему с бабой и подсовываешь. Что, неправду я говорю?
- А ты что, из мэрии, что ли, с проверкой? Или твоя баба чужие шоколадки брезгует, вот и беспокоишься заранее? (эти слова официант произнес зло, отрывисто, глаза засверкали, но почему-то продолжали смотреть на Принца весело, и даже дружелюбно).
- Я из паспортного стола. Ты русский?
- Метис.
- По отцу азери?
- Нет, что ты, как можно, только по матери (иронично). А ты серьезно из паспортного? Не верю, nиздишь ведь. Они ведь в такие места не ходят, а в такое время вообще на работе сидят.
- А куда они ходят?
- Откуда мне знать то? В «Шелковый Путь», наверное. А кто поджиндыристей – те в «Мубаряк» или «Тябрик».
- И все, кто туда ходит, по-твоему, джындыры?
- Нет, конечно. Только те, кто в паспортном столе работают. Ты там случайно, вечерами не пропадаешь? В ресторане, в смысле.
- Мне повезло, я не работаю в паспортном столе, и даже если я там завтракаю, по-любому под категорию джиндыров не попадаю. Более того, если я оставлю тебе на чай больше пяти мамедов, ты поцелуешь меня в самый кончик моей залупы.
- Если ты сейчас же не заткнешься, я yeбy тебя чайником.
- Не, вряд ли, на это у тебя гноя прыщах не хватит. Но я могу показать тебе тех, кто стоит хорошего удара чайником по eбалy. Начни с того, кто платит тебе «ширван» в день, а там, даст Бог, и повыше доберешься. Только куда тебе, дрочиле прыщавому...

С этими словами Принц встал из-за стола, расплатился, оставил на чай ровно ЧЕТЫРЕ «мамеда», и провожаемый ненавидящим взглядом официанта отправился восвояси. Пройдя несколько шагов, Принц повернулся, встретился глазами с официантом, кипящим от ярости, и сказал: «Что ж, если ты не разучился злиться, у тебя еще есть шанс yeбать чайником своего хозяина. А если еще чуть поднапрячься, да таких как ты тысяч двадцать собрать, то может кому и повыше кровь пустите. Так ты намекни там коллегам по цеху, то есть, по кафе да ресторанчикам. Но для начала тебе надо учиться и терпеть. Долго и много. Чайник от тебя никуда не убежит, а сытые рыла и подавно»... Прочитав весьма немодную по нынешним временам лекцию по политэкономии, Принц пошел себе своей дорогой, пристально глядя под ноги, на темно-серый асфальт, ни о чем определенном не думая и никуда особенно не торопясь, потому что с одной стороны вроде и дел невпроворот, а с другой стороны и спешить особо некуда. Обычная картина, человек хлопает себя по карманам в поисках пачки сигарет, потом прикуривает у проходящего по своим делам прохожего и исчезает за поворотом серого здания, обычного здания, которыми так изобилует бакинский down-town. Человек исходил немало дорог, много чего нашел, много чего просто не замечал, много на что просто клал с прибором, и в результате много чего потерял. Медальон, старика, пару зубов, да мало ли что можно потерять, если очень долго шляться, знакомиться и общаться со всяким отребьем и не только. Что было дальше, спрашиваете? Да откуда я знаю-то? После того, как он завернул за угол, я его больше не видел. То ли его снова сбила своей новой машиной та самая девушка, которая чуть не убила его в первый раз, а то ли он утонул на пляже в Бильгя, попав в одну из тех многочисленных воронок, которыми так изобилует пляжное побережье Каспия. Впрочем, это может быть всего лишь байкой. Лично я этих воронок не видел никогда. Утонуть можно просто попав под волну. Да, чуть не забыл. Говорят, на шее у той девушки был тот самый медальон, который он так долго искал в каморке у старика. Вот и делайте выводы. Только сожалеть о нем особенно не надо. Хейфслянмяй миллятимизя ваабще дющмюрь.... Визг тормозов ли, шелест ли волны.... Какая, в данном случае, разница, если все равно человек nиздой накрылся?...

Май - Сентябрь 2004

Кубинка - район в Баку где во времена СССР можно было купить практически все.

Мяхля - квартал

харданды мяндя беля пул - откуда у меня такие деньги?

йолдаш ряис, бурах джанымы, кясыб адамам - отпустите меня, гражданин начальник, я бедный человек

Гяxбянин гарныннан чыхана бах..». - гляньте ка на этого блядина сына

Ханым деди шикяст элямяин, бир дярс верин бу гядяя - не калечьте, просто преподайте ему урок

Ази Асланов - дважды Герой Советского Союза, генерал танковых войск (умер в 1944)

Сиз яхшынызмы? - у вас все в порядке?

Онда мян гедтим чай ичмяя - тогда я поехал чай пить

Буну гётюр, ряд дол бурадан, гёзюм сяни гёрмясин. Озю дя чох орда-бурда данышма, сян онун оглу дейлсян. Якс халда ися - бери и убирайся с глаз долой, ты ему не родчтвенник. Или....

Бу харабанын ичини cиkим. Лаихядя саг элин хябяри йохду сол эл ня ишнян мящгулдур.
- Чунки сол эл хямищя cиk ишляриня бахыр.

Ебать копать. На этом проекте правая рука не ведает, что левая творит.

Потому что левая рука всегда яйца чешет.

Бялкям кюлгабыны силярдюз - может вы пепельницу протрете, а?

Баш устя - есть.

Шелковый путь - фешен. ресторан в Баку

Мубаряк, Тябрик - рестораны понгижке уровнем.

Джындыр - голодранец