Антон Чижов : вслед Отцу

Когда я приехал строить город Усинск, то малость прихуел от местности.
Меня удивило, что в три часа ночи солнце светит во всю хуйню, притом рядом с Луною.
Потом мы малость ебанулись от комаров, которых пришлось снимать с маски горстями. То, что комариный зуд стоял в бараке как из вестное ВАУ - можно и не упоминать. Штук двести комаров в комнате - было нормой.
Я жил в комнатке с мурманским идиотом Афониным, нескладным как советский метр, и хитрым жидом Рудомётовым. По ночам мы слушали БиБиСи, ибо хуй там в заполярье чего ловило, и пили водку местную, выгнанную тупо из нефти. От нефти она собственно не отличалась. Не торкала, и была противна.
Жили мы на поселениии. С ЗК, которые от скуки покупали пиво 900литровыми бочками, качались в спортзале, и занимались карате. Единоборства им преподавали местные цирики, ВВ. Однажды я отпиздил одного из них прилюдно. Карате я худо-бедно знал, а боксом занимался лет восемь. Бокс решил. Я отправил в нокаут какого-то бравого литёху, братва заапплодировала, и мы потм неделю бухали с Серёжей Водовозом. Он купил бочку пива, так был впечатлён моей победой нда цветным.
Этот факт прибавил мне баллов, и я около месяца надрывно любил медсестру Галину. У неё были пышные бёдра и странные груди.
Потом меня выгнали с поселения с ещё десятью лишенцами, и мы поехали строить собственно город Усинск.
Да, за месяц я успел сломать себе о борт краза пару рёбер, получил гайморит в ледяном ручье заполярном и охуел от гнуса. Да, ещё жрал ондатр. Там их просто дохуя. Вкусные, вроде кролика.
Меня выгнали за половую распущенность и попытку отпиздить хозяина. Остальных выпиздили за вдыхание бензина и прилюдный онанизм. В этой команде я был корольком.
В Усинске было так-же как и на селе, разве что стояло шесть многоэтажек. Окружённых консервами и бараками. Там я впервые увидел видеомагнитофон. Даже тогда эта чудь жила круто.
За портвейном мы отправляли караван в Ухту. Брали сразу ящиков десять.
Пару раз летал с вертолами в Воркуту за спиртом. Бочка стоила по цене бутылки коньяка в Ленинграде.
На мою днюху, в середине августа, пошёл снег. Мы малость охуели, и поехали в Питер.
Приехал я с чорным загаром, выгоревшими волосами, и бурый как тот волк.
Месяц я пропивал северные дивиденты, а потом меня затребовали в войска. Была тема остаться в СКА, в боксёрской роте, в пятнадцати минутах ходу от дома, но я был пьян и ленился.
В итоге меня запаковали в афганскую команду. Пока я вяло ждал отправки в Кашмир, моя мать вломила миллион местным генералам. Меня перевели в костромской противодиверсионный взвод за час до отпраки. Тогда я ещё не совсем понимал, что такое мама.

В результате мои белокурые кудри обстригли, кроссовки за 500 бачей взял себе какой-нибудь харьковский дембель, а я на пару лет ввалился в блудняк, постигая школу выживания.

Но это уже совсем другая история.