Братья Борис и Аркадий /Аркадий/ : Персональный рай

Персональный рай

«Я ухожу не навсегда,
Я ухожу в последний раз»
Мальчишник

Крепкие, растопыренные ветки скребли по чешуе его костюма. Лес с каждым шагом становился все жиже и жиже, вдалеке показалась серая линия дороги. Небольшой сверток, бережно упакованный, болтался в светлой тканевой сумке через плечо. Воздух был теплый, светило, спрятанное за облаками, не доставляло неудобств и, если бы не ветки, так и норовящие отхлестать по глазам, не прикрытым дыхательным прибором, и внутреннее волнение, то это путешествие напоминало бы небольшую приятную прогулку в лоно природы.
Выйдя из придорожных зарослей, Териус поглядел по сторонам, на сколько хватало взгляда, с обеих сторон стояли транспортные агрегаты. Справа была граница, а слева начинался сужающийся воронкой коридор. Не задерживаясь надолго, Териус повернул направо и пошел в сторону таможни. Пробки на переезде уже стали традиционными - на той стороне находилось свободное государство Иллимат. Въезд туда был платный, вход тоже (правда, дешевле), но идти было невероятно далеко, причем все по пустыне, где нетрудно и заблудиться, а лететь всего каких-то пару часов, если, конечно, брать время из расчета ближайшего населенного пункта. Но у Териуса было преимущество, он открывал окно совсем рядом с таможенным терминалом и спокойно, не торопясь, шел дальше. Если бы не защитный слой, закрывающий Иллимат от нежелающих платить пошлину гостей, то можно было бы проникать туда и без контроля, но охрана свободного государства работала исправно. Пройдя растущий плотной стеной ельник, Териус заприметил низкое круглое сооружение и прибавил шагу.
Заплатить пошлину у него денег не было, но, как и в любые времена, коррупция открывала перед страждущими любые двери. Выйдя, наконец, на мягкое ровное покрытие, он твердым шагом пошел по центру меж двух рядов машин. Из-за прозрачных стекол на него глазели пассажиры, хлопая глазами, пытаясь ему что-то, видимо, сказать. Говорили же они… Не в том смысле – открывая рот и извергая звуки, а посылая сигналы. Териус мог их осязать, но не имел возможности исторгать. Прием сигнала напоминал легкое покалывание в районе висков и приятное, напоминающее поглаживание, ощущение на затылке. В момент передачи сигналы превращались или в образы, или в какие-то знаки, имеющие определенное значение, причем именно то значение, которое в них вкладывал принимающий, и в этот момент все ему становилось понятно совершенно точно.
Териусу, безусловно, было тяжело в такой ситуации, и, чтобы не быть раскрытым, он притворялся, что в детстве получил травму мозга, и теперь хитроумный прибор-преобразователь для него в смысле передачи сигналов был бесполезен. К его счастью, такое редко, но все-таки случалось.
Пассажиры, а равно с ними и водители, спрашивали: откуда пришел путник, как преодолел такое дальнее расстояние, но отражатель сразу отсылал им извинения и объяснения о болезни, и те сразу теряли интерес к проходящему и продолжали заниматься каждый своим. Так он оставил позади два плотных ряда летательных агрегатов и вошел в узкий проход для пеших странников. Внутри было темно и пыльно, пользовались им крайне редко. Даже окошко для приема пошлины было закрыто. Поравнявшись с ним, Териус постучал в пластик. Окно открыли не сразу, пришлось стучать еще несколько раз, но, наконец, в проеме появилось лицо, закрытое наполовину дыхательным аппаратом. Увидев пришедшего, глаза таможенника заблестели каким-то особенным блеском. Обычно, когда Териус приносил денег (время от времени их удавалось раздобыть), они блестели холодным блеском, будто льдинки. Но сейчас, когда Териус вытащил на свет, льющейся из окошка, маленький резервуар из мутного, полупрозрачного полиэтилена, глаза таможенника заслезились и загорелись теплом, как будто он умилился прекрасному пейзажу родных полей где-то на северной окраине Солийской долины, увидел мать, жену с ребенком на руках, выходящую из дома. От этого они становились как будто ближе, и в темном коридоре даже светлело, хотя, пожалуй, это просто зрительные рецепторы привыкали к темноте.
Таможенник принял взятку без промедления, хотя за ним беспристрастно, круглосуточно следила камера наблюдения. Он, конечно же, поделится с коллегами, и те немного подотрут этот момент. Дверь открылась. За ней было ярко, но радостнее от этого не становилось. Ему ли не знать, что там было то, за что продавали души и тела. От чего дети становились сиротами, а владельцы города и держатели заведений только богатели и богатели. Но он не вправе был винить не тех и не других ни за слабость, ни за алчность, ведь он сам алкал удовольствия, и там были те, кто его давал. Поправив сумку, он невольно оглянулся на уже закрывшуюся за ним дверь и немного сбивчивым, но снова набирающим уверенность шагом пошел в сторону больших огней.
До нужного места пешком было добраться сложно, хотя этот путь и не занял бы много времени - не более двух часов. Но дома его ждала лекция по временным пространственным потокам перед учеными, приехавшими из Нижнего Новгорода и Ростова на конференцию, поэтому он направился к метро. Метро представляло из себя высоченную, толстую колонну с несколькими дверями по сторонам. В эти двери заходили люди и тут же исчезали в мерцающей темноте. Шлюзы, по которым двигались их расщепленные организмы, дабы снова слиться в конечном пункте их следования, прокладывались по бывшим шахтам метрополитена, поэтому и было принято решение название оставить прежним. Сейчас же толпа на площади собралась больше обычного. Видимо, шел сигнал из личных покоев одного из воротил Иллимата. Обычно вход был у них прямо дома, что было по карману очень немногим. Пришлось ждать. Площадь же начиналась совсем недалеко от таможенного терминала и, по сути, была входом в республику. Стены домов были полностью увешаны светящейся рекламой. Хвостатые, полуголые красавицы с ярко зеленой чешуей рекламировали средства от облысения, жирные, упитанные плейбои предлагали дезинфицирующие средства и прочие, и прочие, до бесконечности, далеко вдаль.
Заняв очередь за скукоженной, почти полностью облысевшей старухой, Териус прикрыл глаза, давая им отдохнуть. Вокруг было тихо, ни один из сигналов не шел к нему, поэтому он про себя напевал какую-то популярную в его мире мелодию и постукивал ладошкой по боку. Проход открыли минут через десять, видимо, перемещался не один, а сразу несколько человек – наверное, гости из соседней республики. Проводив взглядом старуху, Териус ступил за ней следом… Тут была небольшая сложность. Дело в том, что, как я уже говорил, Териус не имел возможности передавать сигналы, а система работала, ориентируясь на них. В таком случае происходил небольшой сбой в пределах нормы, движение было медленным, все вокруг - отчетливым, хотя и виртуальным. Он видел шлюз, напоминающий блестящую стальную трубу, и выходы во все стороны. Впереди был пульт, которым он регулировал движение. Таким образом, он ускорился, увидев нужные названия, притормозил и, развернувшись, вышел в нужном месте.
Оказался он на многолюдной, узкой улице, где по стенам не было рекламы, зато было масса вывесок и витрин. Это были окраины республики, нельзя сказать, что дно или там трущобы, просто территориально улица находилась на отшибе, да и все здесь было попроще и, пожалуй, подешевле. Впрочем, встречались такие заведения, где, несмотря на вполне демократичные цены, оборудование было на высоте. В одно из таких под вывеской «Путешествия у Зерда» он и направился. Со всех сторон толкали, но это было дело привычное, поэтому он легко пружинил и разгонялся еще быстрее.
Войдя в небольшое помещение, он в который раз заметил чистоту и порядок, внутренне похвалил обстоятельность хозяина и подошел к управляющей. Та была симпатичной (по местным меркам), с гладко обработанной чешуей, длинный хоботок подчеркивал аккуратно сделанный, видимо на заказ, ярко синий (самый модный цвет сезона!) дыхательный аппарат. Управляющая уже знала, что дожидаться приветствий или тому подобного от гостя не приходится, и сразу приступила к делу, указав рукой на дверь служебного помещения. Как я уже говорил, денег у Териуса не было, и это тоже здесь знали, зато у него было кое-что поценнее. По меньшей мере, для аборигенов. Пройдя в служебное помещение, он сразу увидел сидящего за столом хозяина. Уютная комната не богатая мебелью, располагала к долгой и приятной беседе, но увы, увы… Сев в мягкое полимерное кресло, Териус положил сумку на колени и достал содержимое. Все это время хозяин с тем самым специфическим блеском в глазах следил за его движениями. На стол опустилась банка, закрытая и снабженная небольшим клапаном в крышке. Сделав это, Териус поднялся, но Зерд остановил его движением короткопалой лапы, и тот сел обратно. Хозяин же поднял банку одной лапой, другой взялся за дыхательный аппарат и, сдернув его в бок и закрыв глаза, впился в клапан. Было видно, как из длинной морды высунулся шершавый, тонкий язык, внешне напоминающий змеиное жало, и ударил в клапан. И тут же содержимое банки омрачилось, до этого оно было столь прозрачным, почти светилось, но тут в него просочился желтый смрад. Как ни странно, так, если уже привык, этот смрад был незаметен, но в такие моменты становилось страшно.
Зерд же в это время, вдохнув изрядную дозу, скособочился, пошатнулся и сполз в кресле вниз почти до горизонтального положения. Териус глядел на него, не отрываясь, но только несколько минут спустя хозяин дал ему сигнал, что, мол, все хорошо, можешь идти, пользоваться. Териус встал и, не поклонившись (вряд ли Зерд был способен его в этот момент видеть), вышел. Управляющая уже ждала его, одна из дверей, которые было не разглядеть, когда входишь, открылась, и за ней была желеобразная субстанция, которая, впрочем, не стекала вниз, а держалась горизонтально. Остановившись, помедлив с секунду, Териус, оттолкнувшись от земли, почти впрыгнул внутрь и повис в пространстве.
Сначала глаза его стали плохо видеть – это сквозь субстанцию проникали особые вещества прямо под чешую в кожу, затем он перестал вообще видеть, потом чувствовать, потом…
Очнувшись, он понял, что стоит посреди знакомой улицы. Вокруг было мало домов, но все они были выше четырех этажей. Был вечер, тепло. Рядом с влажным асфальтом на чуть тронутой осенью траве лежала смятая банка из-под газировки.
- Эй, друг! – услышал он сзади.
- Что?
- Закурить есть?
Перед ним стоял молодой парень лет двадцати, с короткими, кучерявыми волосами, в спортивном серо-черном костюме.
- Я не курю, извини! – улыбнулся, радуясь своему голосу, столь мягкому и приятному на слух, Териус.
- Слушай, а ты Федота знаешь из сто двадцатой, вместе не учились?
- Было дело! – расплылся он.
- Так ты же этот, как его… Тимур, ты что ли?!
- Точно! Мы же в первых классах так дружили!
- А куда ж ты потом…
- Да так, побаловались, пацанье… Не хочу об этом. Как ты сам?
- Да все хорошо.
- Ну, давай, удачи!
- Спасибо, тебе того же!
И парень, имя которого Териус… (то есть Тимур) не знал, пошел прочь, склонив голову, на которую, видимо, обрушились какие то далекие воспоминания. Глубоко вздохнув, сказав «Как прекрасен этот мир!» – не для того, чтобы сказать, или не потому, что этот мир и взаправду был прекрасен, а потому, что ему доставлял много радости этот чудесный голос, не то, что собственный в его мире, - он пошел к знакомому дому, мимо квартала с синими высокими девятиэтажными домами, туда, где в свете фонарей стояло на небольшом возвышении шестнадцатиэтажное, розовое строение.

***
В небольшой, но просторной трехкомнатной квартире с окнами во двор было шумно. Дети уже все были дома. Жена – Адель – готовила ужин, Катя – младший ребенок - помогала ей в меру возможностей, сын Семен, громко включив музыку, сняв заднюю крышку телевизора, что-то ремонтировал. В кухне подпевали звучащей песне, и даже собака время от времени лаяла в такт. Тимур остановился в проеме двери и замер в нерешительности. Идеальный мир, созданный программой с помощью его видения, наполненный радостью и умиротворением, уже не вызывал в нем тех эмоций которые рождались еще два, а то и год назад. Попятившись, он прикрыл дверь и, обернувшись, оперся на нее спиной. Через несколько минут в соседней квартире послышались шаги, шорохи, и на лестничной площадке появился сосед.
- Ты чего здесь? – спросил он.
Тимур улыбнулся, точнее, выдавил из себя улыбку.
- Сюрприз мне готовят, не хочу раньше времени заходить, чтоб ничего не испортить.
- Есть повод?
- Ну… День Рождения у меня сегодня.
- Ух ты! – воскликнул сосед, сразу осекшись, покосившись на закрытую дверь – Понял. Тогда не буду мешать. Поздравляю!
- Завтра, все завтра.
- Хорошо – сказал тот и удалился.
Тимур знал, что завтра здесь уже не будет, как, впрочем, и послезавтра, и так далее. Закрыв программу, он убьет их всех. Автоматически потянувшись к карману, он понял, что сигарет там нет и, скривившись с досады, просто засунул туда руки.
Скрывать долго свое присутствие у него не получилось, собака учуяла хозяина и уже скреблась в дверь. В квартире послышался переполох. Видимо, ее обитатели прибирали все, что осталось, и собирали стол. Подождав еще чуть-чуть, Тимур вошел.
- Привет – проворковала жена, обвивая его шею руками и нежно целуя – Поздравляю тебя! Пойдем в кухню, там уже все готово, дети ждут.
Сняв обувь, он прошел к столу. В доме их часто были праздники. Некоторые собирали их обширный круг друзей, но многие были сделаны только для них четверых, как, например, этот. Впрочем, назавтра уже была назначена вечеринка для друзей
- А что – обратился Тимур к Адели – водка у нас есть?
- Что? – не поняла она.
- Вообще алкоголя нет, выпить что-нибудь?
- Есть вот – морс, газировка для детей, твой любимый квас… Водка?
Тимур поднялся из-за стола.
- Я сейчас приду.
- Но мы…
Он уже не слышал ее, надел ботинки и вышел на улицу. Прямо, через аллею можно было выйти к универмагу. Тимур никогда не ходил туда, это делала либо жена, либо сын, но точно знал, что он там. Так оно и было, выйдя на асфальтированную дорожку, он оказался на улице, где слева чуть вдалеке стоял светящийся вывесками магазин.
Внутри было пустынно, играла приятная, располагающая к покупкам музыка. Тимур двигался мимо стеллажей, пытаясь найти словосочетание «алкогольные напитки», но тщетно. Подошел к человеку в красной униформе.
- Что? – вытаращился тот на него.
- Ничего… - махнул рукой Тимур и пошел прочь.
Вернувшись на аллею, он уселся на одну из скамеек, уставившись сквозь деревья в одну точку. Мимо шли редкие прохожие, гуляли влюбленные парочки. Одна из них остановилась напротив него, и молодой человек подошел к Тимуру.
- Извините, сколько времени - не подскажете?
Тимур сначала будто и не расслышал, или просто этот простой вопрос так долго усваивался им, что отреагировал он не сразу.
- У тебя что, часов нет? – наконец сказал он.
- Нет – улыбнулся молодой человек.
- А что ж ты, дебил великовозрастный, заработать себе на часы не можешь?
- Зачем Вы так? – опешил парень.
- Как - «так»?
- Я же просто спросил…
- А ты ударь меня!
Тимур поднялся со скамейки.
- Ну, давай, щенок!
Молодой человек отпрянул, взял свою подругу за руку и, оглядываясь, быстрым шагом пошел прочь. Тимур развернулся в сторону дома и пошел, а потом побежал – мимо подъезда, дальше по улице вниз, минуя автобусные остановки, палатки со сладостями, арбузами и цветами. Возле одной из палаток он остановился, за цветами продавца не было видно, но его соседство с арбузной лавкой не оставляло для него никаких сомнений.
- Эй, чурка! – крикнул он – Выходи!
Но из-за развала вышла полноватая женщина в синем фартуке, с абсолютно славянской внешностью.
- Что вы хотели? – приветливо сказала она.
Тимур приблизился. Она была уже совсем рядом, в полуметре, когда он остановился, постоял, чуть заметно качаясь взад-вперед, и вдруг, размахнувшись, ударил ее кулаком в лицо. Кровь брызнула на зеленую корку, женщина упала на арбузы, прикрываясь от нападающего руками, и жалобно завыла. Но закрываться ей было не от кого, Тимур уже со всех ног несся дальше по улице. Он пересек двухполосную дорогу, вниз под откос, через мелкий ручей и вбежал в лес, бежал все быстрее и быстрее. Впереди высился огромный, казалось, до небес вознесшийся гигантскими ветками, многовековой дуб. Несколько больших шагов, он оттолкнулся, склонил голову и прыгнул прямо на него.
***
- Вы что? – трясла его управляющая салоном – Очнитесь!
Тимур… (то есть в этом мире Териус) приподнял голову. Он ожидал почувствовать какую-то боль, нервная система уверяла его в том, что он ее должен чувствовать, однако физически ничего не происходило. Поднявшись, он оглядел отстранившуюся управляющую и направился, пошатываясь, к двери.
- Приходите еще – послала она сигнал.
Териус не ответил, он знал, что не вернется. Как будто отматывая пленку назад, он возвращался к окну, все миры в своих рамках, по сути, настолько однообразны. Метро, главный портал, ворота, две очереди страждущих в урчащих, висящих над землей летательных аппаратах, далее окно, надежно спрятанное в яме и прикрытое настилом из ветвей и листьев. Один шаг…
В пыльной мастерской жужжали сотнями, тысячами мух приборы. Молодой профессор Тимур Бигмамбетов осел на пол, перевалился на бок и начал стаскивать с себя костюм. Аккуратно упаковав его в целлофан, повесив в шкаф, он прошел в душ, смыл спецраствор с тела и, пройдя сквозь лабораторию в маленькую подсобку со скрипучим кожаным диваном в углу, рухнул на него и уснул.
Спал Тимур не более нескольких часов. Вскочив, весь взмокший от беспокойного сна, он, глубоко дыша, прошел к раковине, умылся и посмотрел на себя в зеркало. Достал сигарету и, закурив, вышел на балкон, зацепив рукой бутылку водки, стоявшую на подоконнике.
Вечерело. Солнце садилось в облака, улица гудела потоком транспорта. Сигарета расслабляла, алкоголь, который прямо из горлышка лился внутрь Тимура, снимал дрожь. Ветер ворошил длинные завивающиеся волосы. Глядя вниз, он думал об Адели, погибшей пять лет назад, о неродившемся сыне, о тех идеалах и пороках, которые есть, и с этим ничего не поделаешь. О той жестокости добра, которую мы ненавидим, и тех прелестях зла, которые манят и греют нас.
Тимур облокотился на поручень и перевесился через него, выплюнув сигарету, которая маленьким огоньком полетела вниз. Вдруг зазвонил телефон. Вернувшись в вертикальное положение, ученый прошел в лабораторию и поднял трубку.
- Да.
- Профессор? Мы Вас все ждем через час, с докладом по Вашей временной теории.
Тимур молчал.
- Вы меня слышите? Мне стоило немало усилий собрать лучшие умы нашей научной общественности! Что уж говорить о профессоре Грее из Нью-Йоркского института! Алло! Алло?
- Да, я Вас слышу, Виталий.
- Во сколько Вы будете?
Нет ответа.
- Алло! Профессор!
- Скажите… Скажите что я заболел.
- Заболели? Это правда? Но когда вы будете?
- Скажите, что я тяжело заболел – и повесил трубку.
Сигарета истлела. Он закурил новую, налил водку в стакан, дошел до холодильника, достал огурец, выпил полстакана, закусил, вошел в лабораторию. Приборы продолжали жужжать, но теперь этот звук раздражал. Опрокинув в рот оставшуюся половину содержимого стакана, он щелкнул тумблером питания, что-то отчаянно пискнула и воцарилась тишина.
Помотав головой, Тимур затушил сигарету, провел рукой по щетине и ушел спать. Той ночью ему снился идеальный мир, его персональный рай. В последний раз.