Шева : Недостающее звено

Мечтал Яков Кегельбан не по годам и его статусу эмэнэса.
Можно сказать - нескромно мечтал.
Ни много ни мало Яков хотел стать лауреатом Нобелевской премии.
Зачем?
Ответ был очевиден и где-то даже банален. Во-первых - слава, почести, уважение. Вход, причём не через задний проход, в анналы науки.
С одним «н».
Во-вторых, - деньги. Как говорят, - немалые.
Можно было бы купить новый холодильник.
С морозилкой. Полезная, по слухам, вещь.
Кумиром Якова Кегельбана был Григорий Перельман. Земляк, который доказал гипотезу Пуанкаре. И потом не взял награду - миллион долларов.
Вот то, что не взял - этого Яков не разделял. Как в том анекдоте - …нет, вот деньги мне не похуй, - так неувязочка получается?, - а вот ваша неувязочка мне похуй!
Хотя может, действительно, человеку, который в совершенстве и виртуозно оперировал понятиями потока Риччи на пространстве рассматриваемых с точностью до диффеоморфизма и масштабирования римановых матрик, энтропии канонического ансамбля, нюансов коллапсирования с локальной нижней оценкой кривизны, деньги и неинтересны.
Бумажки.
С цифрами для первоклассников.
Конечно, задача, или проблема, за решение которой дают Нобелевку, должна была быть грандиозной. И, желательно, находиться на стыке наук.
Как-то, совершенно случайно, на глаза Якову попалась сентенция, что на склоне лет Чарльз Дарвин выразил сомнение, что человек произошёл от обезьяны.
Мол, между ними должно быть еще одно звено.
Недостающее.
- Вот же она, - достойная задача! – загорелся Яков, - Надо «влезть» в естественно-испытательные науки, но - использовав математические методы.
В частности, разновидность метода исключения, - метод Гаусса-Жордана с приведением матрицы к ступенчатому виду с получением нулей над главной диагональю расширенной матрицы.
Сказано - сделано.
И Яков с невиданной ранее одержимостью начал вгрызаться в неведомые раньше науки: антропологию, а затем - и в биологические эволюции.
Кто-то может быть, спросит, - Какие еще эволюции?
Да элементарно: эволюции естественного процесса развития живой природы, сопровождающегося изменением генетического состава популяций, формированием адаптаций, видообразованием и вымиранием видов, преобразованием экосистем и биосферы в целом.
Согласно общепринятой классификации, класс млекопитающих включал в себя четырнадцать отрядов.
Как настоящий учёный, Яков решил внимательно, даже скрупулёзно, изучить их.
Отведя себе месяц на каждый отряд.
Анализ таких отрядов как яйцекладущие, сумчатые, насекомоядные, неполнозубые, рукокрылые, ластоногие дался легче. Да и что тут особо рассусоливать?
Тяжелее пошло с хищными, непарнокопытными, зайцеобразными и приматами. Уж больно много их.
И очень долго, даже натужно, пришлось пораскинуть мозгами над парнокопытными, китообразными и хоботными.
Что ни говори, тут тебе и Конёк-Горбунок, и кентавры, и Моби Дик, и индийский Ганеша с хоботообразным шнобелем.
Но через год с небольшим Яков с удовлетворением констатировал, что представители изученных им тринадцати отрядов не могут претендовать на звание недостающего звена.
Никак не могут.
Искать надо было в оставшемся последнем, четырнадцатом отряде.
Который именовался - грызуны.
Сначала Яков разочарованно удивился и даже засомневался, - почему грызуны?
Но затем вспомнил, за какой роман Джону Стейнбеку дали Пулитцеровскую и Нобелевскую премию, - «О мышах и людях».
Видать - не зря, видать - неспроста.
И Яков, как тот крот, начал «копать» отряд грызунов.
В котором оказалось пять подотрядов.
Довольно быстро те же Гаусс и Жордан убедительно и неопровержимо доказали ему, что четыре подотряда из дальнейшего рассмотрения должны быть исключены.
Дикобразообразных, хотя их и было триста видов, Яков отбросил сразу.
Ну не могут агути, дикобразы, землекопы, шиншиллы и водосвинки претендовать на звание недостающего звена. Даже несмотря на уникальное расположение мышц челюсти.
Подотряд шипохвостообразных всего из девяти видов тоже не впечатлил. Больно экзотично. Да еще эти летательные перепонки. Атавизм какой-то.
Белкообразные - двести семьдесят три вида белок, бурундуков и сурков Яков тоже забраковал. Для звена между обезьяной и человеком голова больно маловата. Сколько там в этой беличьей голове мозгов поместится?
Подотряд боброобразных выделили совсем недавно, только в две тысяча пятом году. Да ну, - человек по суше ходит, а не в болотах болтается.
Таким образом, остался лишь один подотряд - мышеобразных.
Но в нём было аж тысяча четыреста подвидов!
Объём предстоящей дальнейшей работы Якова огорчил и несколько смутил.
Чтобы не сказать - озадачил.
Но затем Яков собрался, как говорят в народе - окрысился, сам себе бросил, - Ты настоящий учёный, будущий лауреат Нобелевки, или мышь белая?!
И, как семечки, начал отщёлкивать подвиды.
По сто в месяц.
По итогу, через два с половиной года от начала работы, искомый результат был получен.
Удивительный, но неопровержимый.
Ареал обитания - все континенты, обычный рацион питания - мелкие позвоночные, продукты злаковых, иногда - фрукты и овощи, в основном ведут дневной образ жизни, но активны и ночью, отличаются необъяснимо сильной тягой к даже не собственно размножению, а к самому процессу - всё совпадало!
Оформленный по всем правилам научный отчёт Яков послал в Академию наук.
С предложением незамедлительно отослать его дальше, в Стокгольм, в Нобелевский комитет.
Почему-то Якову академики ничего не ответили.
А вот на его институт «телега» пришла.

В повестке дня очередного заседания научного совета института вопрос по персональному делу эмэнэса Якова Кегельбана стоял последним.
Обсуждали, вернее - осуждали, Якова долго.
И сам-то он разгильдяй, и результатов научных по непосредственному профилю его деятельности нет никаких.
Зато самомнение и апломб - выше крыши.
Институт опозорил.
Можно сказать, - опорочил.
Когда Яков услышал, что он кого-то опорочил, почему-то, - ведь бывает же так, когда на тебя вдруг как сверху неожиданно что-то снизойдёт, он вспомнил о непорочном зачатии.
И подумал, - Вот тоже хорошая задача. Достойная. Стоит заняться, пожалуй. Тут тебе и неевклидова геометрия, и пересекающиеся параллельные Лобачевского, и гипотеза Пуанкаре в тему.
И подхваченный вихрем новых, захватывающих идей, пассионарный ум Якова мгновенно вознёсся над скучным, недалёким, ретроградным пережёвыванием подробностей и нюансов его якобы недостойного поведения.
Как фанера над фривольной европейской столицей.

В громыхающем трамвае, что поздним вечером слабоосвещёнными, неприветливыми и неприглядными, явно - не стокгольмскими улицами вёз несбывшегося лауреата домой, нахохлившийся Яков выглядел несчастным и расстроенным.
Будто пленённая лентой Мёбиуса, в голове неустанно крутилась одна мысль, - Говорят, - не хомячки…А кто ж вы тогда, блядь?!