евгений борзенков : Остров преданных

- Что там у вас течет?!
- Все....

"Глубже"


Странно, что я оказался здесь, сейчас. Более странно, что не оказался здесь раньше. И совсем удивительно, если бы я не появился среди вас вообще. Больше минуты стучу вилкой по бокалу, чтобы привлечь ваше внимание, и вот, я привлек его – здравствуйте! ( раскинул руки ). Бард Митяев как-то на досуге от нечего делать сложил свою лучшую песнь, - и она о нас. Да, это хорошо, что все мы собрались здесь, в ожидании новогоднего чуда. Но какого чуда мы хотим? В знаменитом фильме Финчера Баттон родился глубоким стариком, по мере взросления становился моложе и умер младенцем. В моей истории все строго наоборот, и еще чуточку, вполоборота. Пусть я не стал моложе, но у меня вырос зуб мудрости в самом беззубом из моих органов. Чудо здесь зарыто в пузыре восприятия, в особом углу зрения. В вашей компании я новичок, поступил только сегодня, час назад, 31 декабря. Что ж, это случилось. Впереди кромешная ночь, полная приключений, тайн и загадок, и смотрю, у нас есть все, чтобы она сшила нас накрепко. Уверяю, мы подружимся. Не люблю длинных речей, но пока мерз на остановке в ожидании трамвая, я много думал о будущем. Небо, укатанное тяжелой, холодной ватой, да дикие собаки, машущие хвостами в ожидании милостыни – вот и все спутники, кто провожал меня в трудный путь. Никто не проронил слезу, никто не махал вслед платком. Один, среди толпы, на крошечном острове, в океане отчаяния. Вот-вот подъедет трамвай, я шагну на ступеньку, как на эшафот и он увезет меня в метафизическую смерть. Последние пассажиры, спотыкаясь, роняя кульки с продуктами, спешили домой, в теплые норки, к елкам, игрушкам и оливье, к запотевшим бутылкам, к телевизорам, в котором с самого утра и до седьмого пота остервенело отплясывают мужики-индиго, к своим семьям, салютам, фейерверкам .

А я ехал сюда.

В моих руках был только скромный пакет, и в нем ничего новогоднего. Брутальный набор приговоренного – мыло, ( веревка?!), зубная щетка, тапочки. Я двигался вспять, сквозь толпу, удаляясь от праздника в сторону, ловя холодным лбом презрительное удивление. Мог ли я знать, кого встречу здесь? Я встретил семью. Не спорьте, я не боюсь этого страшного слова. Вы те, кто...

Не смотрите так, по известным причинам я трезв, но это пока. Да, у каждого из вас своя история, не менее, а более берущая за кадык, но послушайте, там, всего неделю назад,на свадьбе моего брата я встретил ее. Она близкая подруга невесты, я близкий друг своего брата – нам ли быть в печали? С первого взгляда. Лишь увидев ее массив в тесном проеме двери, я уже знал, что дальше все пойдет как по маслу. Мой младший бенджамин беспокойно встрепенулся, почуяв добычу. Она была, как сейчас модно выражаться, крайне бодипозитивна, крайне. Килограммов сто тридцать плюс-минус живого веса, если не считать многоэтажную прическу и макияж. Чтобы растопить эту глыбу жира, нужны качества, которыми не все обладают.
Я обладаю. Говорю без ложной скромности. Сноровка, хладнокровие, выносливость, железная воля, хорошая дыхалка – это еще не все. Бенджамин - вот кто, он должен знать, на что идет.

Мой знал.

Так повелось еще с ранних лет, что я физически не могу воспринимать женщину легче ста кило. Внутренний стержень во мне никогда не давал распылять свою жизнь на бесплотные велосипедные тени. Худые мне напоминают осенние листья, они так же бесполезны и гонимы ветром, они вызывают жалость, им хочется налить в блюдце молока, накормить вискасом, дать под сраку и скорее пройти мимо.

Оксана умела ловить флюиды. Ей позволяла площадь кожного покрова. Она усекла, что я усек, я усек, что она усекла. Мы столкнулись телами в танце, примеряясь силами, потом еще. Свадьба пела и плясала, мы серьезно смотрели друг на друга, по ее лицу текла краска, оставляя борозды на пудре, от запаха ее пота у меня к горлу подкатывала сперма и я тушил огонь шампанским. Долго ли, коротко ли – все мы знаем, как это бывает. Я взял ее за рога и поволок на бойню, чтобы немного раструсить митохондрии и подкинуть дров.

Все было как надо: очаг пылал, кровать стучала подковами, виниловая пластинка, рипя и заедая, медленно пела о любви. Еще на входе, когда бен только –только прицелился жарить шашлык, Оксана обронила фразу, слегка взболтавшую масло в моей голове.
- Прощай молодость!... – тоскливым басом прогудела дюймовочка, свисая боками с двуспальной кровати. После секундной оторопи, я тактично прокашлял полувопросительное:
- Здравствуй... зрелость?

Праздник закончился, потекли дни, и потекли... ночи. Вскоре я убедился, что являюсь не единственным укротителем буйной плоти. В том родео до меня участвовал, по меньшей мере, еще один ковбой, который как и я, посягал на молодость этого бизона.
И дал ей кое-что взамен.
Прошло немного времени, я стал замечать, что по утрам испытываю жгучий испанский стыд в туалете. Мой рот кривила улыбка отвращения, изменилась форма носа, в глазах льдинками плавало оскорбление, в волосах поспела седина.
Еще через день, когда закапала капель, я понял,что испытываю стыд за того ковбоя, моего молочного брата.

Но гоните печаль, прошу вас. Сегодня ночь для любви. Ведь именно любовь, так или иначе собрала нас вместе, благодаря ей мы расширим горизонт восприятия – эй, дамы, не плачьте, смахните эту соленую влагу с ресниц, хоть среди вас и нет достаточно толстых, мы с бенни обещаем быть джентльменами. Ведь нам с вами, увы, уже ничего не мешает, у нас нет ограничений, табу, моральных принципов. Все осталось там, за забором нашего острова, у тех, кто нас предал.
И кому были преданны мы.

Мой тост затянулся. За окном крупными хлопьями падает первый снег. Мы здесь у камина, вы замерли в приятном оцепенении, слушая мою болтовню. Меньше чем через минуту стукнут куранты и я предлагаю отметить это по-своему, ведь мы на острове, у нас здесь свой закон, свои правила. Так или нет? Ведь все равно этим закончится и мы к утру все переебемся к чертям собачим, так зачем тянуть? Давайте прямо сейчас сольемся в едином, жадном, беспощадно глубоком поцелуе рот в рот. У всех налито? Тогда расчехлитесь, отстегнитесь, оторвитесь от пола.
Итак, три, два, один...

ГОРЬКО!