rak_rak : грех обмана

...
- католические приюты! что вы про это вообще знаете? - заявил господин П., и довольно бесцеремонно, по мнению собеседницы. - да это ж попы! они чужих детей насилуют. и убивают. своих, кстати, тоже. им всё равно. и особенно лютуют тощие католики. если толстые - лениво-невнимательные и равнодушно-добрые, то поджарые - стремительно-ухватистые и исступленно-злобные. а если бы вы хоть на минуту представили, что они там у себя с этими детьми вытворяют - так облевались бы от мерзости. вот так.
- т-так, - журналистка популярного канала, добившаяся, наконец, интервью с известным деятелем религиозной культуры, не собиралась ничего такого представлять, но всё же механически скопировала последние услышанные фонемы, без участия мозга в областях сознания, кое пребывало во временном ступоре от речи собеседника. - что?! боже.. какой ужас вы говорите! я даже думать об этом не хочу.
- как я вас понимаю. думать об этом - прискорбно. но вы же хотите знать? хотя бы в общих чертах. и не для прессы. только вы. хотите познать истину?
- правда, я даже...
- правда - она горька. но того стоит, мадам.
- да! но только в общих чертах. без ужасных деталей, пожалуйста.
- отлично! я очень рад вашему вниманию. и с позволения, осмелюсь напомнить - знания будут даны только вам, изустно.
- ах, да. Ю., милая, оставь нас наедине, будь так добра, - попросила С., - обратившись к своей ассистентке. и добавила, старательно подмигивая глазом вне поля зрения собеседника: - и выключи камеру.
милая Ю. щёлкнула ногтем по кнопке выключателя камеры, довольно похоже имитируя звук его сдвига, и незаметно мазнула тушью для глаз по корпусу, где помещался тусклый красный светодиод, лишая тем устройство вешней индикации записи.
- до свидания! - хитрюга помахала ручкой, и вышла, затворив за собой дверь.
...
- ..почему именно дети? да потому, что попы это не люди. потому, что поп выбирает самого слабого, он же хищник. а выбрав, может долго ходить кругами за жертвой, до поры никак не проявляя своего бешеного волнения, - но утолить клокочущее внутри батюшки слепое безумие похоти и предвкушаемого зверства уже не может ни что на свете, и тогда - священнослужитель набрасывается на ребёнка.
этого лучше не видеть никому: в тесной келье. вдвоём. святой отец, огромный, как медведь, безжалостный - как медведь, и его служка - тощий одинадцатилетний пацан, забившийся в угол, на край пристенной лавки.. он с ужасом наблюдает, как наставник медленно стягивает сутану, при этом тихо, но осатанело рыча, морщится, скалится, и неотрывно глядит в широко раскрытые глаза жертвы, как змей, стараясь совсем уж донельзя запугать ребёнка перед изнасилованием, и для того, чтобы было приятней.
все попы физиологию знают.
и когда, от всех этих изуверских прелюдий, батюшке становится совсем невмоготу, то он простирает свой разросшийся срамный рог вперёд, как бивень, и с лосиным рёвом нападает на ребёнка, чтобы тут же начать его мять и тискать, и выкручивать пальцы, надкусывая их до крови, и одновременно рукой принимается заправлять...
- прошу вас, хватит! это больше, чем детали. я сейчас с ума сойду..
- простите. вы правы. просто сейчас начнётся описание важного элемента событий. обещаю - никаких деталей. только точные цифры.
- цифры?
- да, цифры, а именно: размер Отчего..ээ.. ну, сами знаете чего.
- о, господи! я поняла. не надо никаких цифр.
- хорошо. тогда. как бы описать эту здоровенную хренотень?.. без цифр, деталей.. с чем сравнить?.. ну, в общем, от НЕГО мальчик умер через пятнадцать минут. из-за внутреннего кровотечения и.. ну, и оттуда у него тоже всё время вытекала наружу кровь, даже когда сердце остановилось - настолько там всё было разорвано, даже мышцы.
- всё, хватит! это безумие! я не желаю слушать эту гадость.
- вы считаете, что хватит? куда же исчезла ваша тяга к правде?
- хватит выдумывать! какая чушь, право.. откуда вы вообще всё это взяли? видели?
- да, конечно.
- ха! - издевательски скривилась журналистка. - прямо своими глазами?
- без сомнения. извольте.. аа, я так понял, вы решили, что историю я придумал заранее?
- и плохо придумали! где у вас логика?
- в смысле?
- в смысле: в келье поп и мальчик. а как ВЫ это видели? рядом свечку держали, да?
- нет. вы же хорошо помните - в келье было двое только. очевидно, если я это видел, значит это я и мучил мальчишку. ну что? что вы на меня так смотрите? да, да. это именно я и раздирал ему жопу. притом так лихо, что он ужасно, страшно орал. орал, сучонок, визжал - аж до икоты кровавой! - мечтательно и хвастливо повествовал сумасшедший фантазёр, и вдруг посерьёзнел, суровея: - а теперь вам ясно ВСЁ?
- всё ясно. до свиданья, - госпоже С. вдруг наскучил этот балаган, и опротивел этот клоун-псих, вначале казавшийся занятным человеком. она встала, и уверенно пошла к двери, попутно забирая, складывая штатив, и на ходу отвинчивая от него съёмочный аппарат.
- камеру вы оставите тут, - громко донеслось до журналистки с дивана: наглец развалился, даже не глядя на уходящую даму, и выстукивал четырьмя ногтястыми пальцами по столику невероятно сложный, но правильный ритм: так барабанят сумасшедшие, догадалась журналистка, и учтиво кивнула психу на прощание, чтобы его не рассердить. она взялась за ручку двери, нажала, и, с облегчением ощущая себя в полуметре от свежести свободного мира, толкнулась вперёд. но не тут-то было.
- а что же вы, сударыня? уже собрались уходить? - последнее псих с дивана произнёс искрене и печально: - а вот хрена вам лысого.
женщина воззрилась на хама, но промолчала, и снова задёргала ручку, уже в отчаянии - туда-сюда. дверь не поддавалась.
- не откроете. потому, что вы намерены унести отсюда камеру. и тем самым... - человек поднялся из-за стола, - хотите нарушить нашу с вами...- продолжал он, двигаясь в сторону борящейся с дверью перепуганной женщины, - устную.. договорённость! - остановившись в паре метров от неё, ровным голосом закончил маньяк, пояснив причины тщетности усилий журналистки, к которой на минуту вернулось самообладание и способность говорить.
- камера ничего не записывала. и я не вам её не отдам. сейчас же откройте дверь! выпустите меня отсюда или я вызову полицию!
последний её взвизг отразился в тонком пении чистых бокалов у барной стойки, затем наступила тишина. мужчина напротив был недвижим и, казалось, даже не дышал, а глаз его в полумраке видно не было.
- она ничего не записывала! камера не записывала.. - червячный ужас потихоньку облеплял женщину, подступая к горлу холодными жилками, и выше, выше, и потихоньку лишая её ума.
- нет - записывала, - сурово покачал головой господин П., тусклыми бликами обозначив совершенно безумные глаза - не ври мне, сука. и никого ты не вызовешь. Связи у тебя - нет! совести у тебя - нет. веры - тоже нет. нихрена нет. что ты, гадина, вообще под солнцем делаешь? - в голосе господина П. была досада и тоска. он развернул ближайшее кресло и плавно опустился в него, вопросительно глядя в глаза ошалевшей от всего происходящего, женщины.
- я.. я..
- что? пёс язык отгрыз? а? сука! мать твою блядскую в головень!!!
- ПОМОГИТЕ!! - в ужасе завопила дама, сообразив, что только свинячий визг может дать шанс спастись; и, журналистка, взбрыкивая, и толкаясь в дверь, в попытках вырваться через неё из подвала, закряхтела, возясь на полу, сражаясь с заклинившей ручкой.
- а ну давай! звони! - сумасшедший привстал с кресла, и перешёл на крик, на окончании каждой фразы увеличивая громкость до хрипоты, чем явно себя взвинчивал: - а, блядьсука! давай, набирай! а, сука ёбаная! звони, дрянь! а, блядьтвоюнахуй!
теперь несчастная С. никуда уже не звонила, она звала на помощь, своим истошным визгом прорезая захлёбывающийся, полоумный матерный рёв беснующегося идиота, топающего по залу, и пинками расшвыривающего стулья, и опрокидывающего столы; она колотила в дверь руками, ногами, и даже стукнула в неё несколько раз головой, после того, как увидела, оглянувшись в зал, буквально в двух метрах от себя чёрный силуэт совершенно голого мужчины, раскорячившийся, с раскинутыми и протянутыми в её сторону руками, и чем-то ещё, какой-то странной конечностью, растущей из подбрюшья вверх, и оканчивающейся осклизлым наростом, типа раздутой шляпки готового вылупиться гриба-срамника. а на уровне брюха чудовища - металлическо поблёскивал крест.
журналистка орала. долго, вибрирующе и до сипоты, буквально повиснув на ручке предательской двери, она закашлялась, снова набрала воздуха для пущего визга, но чёрная тварь с немыслимой скоростью дёрнулась вперёд, и мощной затрещиной сшибла жертву на пол, не дав ей и пикнуть.
очнулась женщина уже придавленной животом к столу, от резких толчков и всполохов дикой, дерущей изнутри, боли: она взвизгнула, повернула голову, и увидела боковым зрением громадный серебрянный крест, мотающийся над её затылком в такт хрустящим ударам чресел озверевшего попа, разозлённо наскакивающего сзади, и взрыкивающего от возмущения грехом её обмана.