Рыкъ : Departure Bay

У меня в кармане вот уже пару месяцев лежит потрепанный лист бумаги с черными и белыми точками принтерной краски, складывающимися в обнаженную девушку какой-то азиатской хищной наружности. Эта девушка манит и отталкивает одновременно: у нее тонкий с горбинкой нос; красивые большие глаза, сощуренные толи от вспышки объектива, толи по задумке их обладательницы; чувственные губы и шея – ни тонкая и ни широкая. У нее полные, кажущиеся упругими, груди, широкие бедра и длинные ноги. У нее черные вороньи волосы и бледная кожа. Вспышка, если она была, застала ее сидящей на бревне, переброшенном через ручеек или, может быть, очень мелкую и узкую горную реку. Ноги ее раздвинуты совершенно натурально, стопы чуть касаются чистой воды, руками она как будто закалывает волосы - ничего нет в ее позе вульгарного – мне кажется, так сидят уставшие люди, люди скучающие, кого-то ждущие. Лист рассечен линиями сгиба на четыре ровные части. Первая линия проходит через ее живот, двумя-тремя сантиметрами над ее пупком, другая – почти касается ее левого уха.

У меня в кармане вот уже пару месяцев лежит не просто потрепанный лист бумаги с черными и белыми точками принтерной краски, складывающимися в обнаженную девушку. У меня в кармане лежат четыре заросшие паутиной окна, четыре почти обвалившихся туннеля, четыре не протоптанные тропки в потаенные миры. Миры, в которых никто из моей реальности никогда не был, и в которые невозможно попасть без голой девушки-проводника. Каждый раз когда я смотрю в глаза этой девушки меня обступает время, в голове появляются сотни ложных воспоминаний: как будто я везде, где можно быть был и все что можно чувствовать чувствовал. Как будто чувствовал и пугающее спокойствие пред битвой при Ватерло; как будто чувствовал всеми четырьмя мозолями широких ладоней ветер на красном знамени; как будто чувствовал возбуждение, выводя ноты шестой симфонии; как будто умирал пьяным от холода; и как будто был и президентом, и писателем, и всеми-всеми кто когда-то жил, кто когда-то был. В этот самый момент озарения, чувства что я - все и ничего, что я и бабочка и гусеница, я вдруг просыпаюсь, словно выхожу из литургического сна и вижу... вижу глаза той самой девушки с черно-белой картинки. Но теперь эти глаза – живые, зеленые, настоящие.

- Куда сегодня? – спрашивает она.
- Мне все равно. Мы везде уже были.
- Тогда пошли против течения.
- Что это за река?
- Лета.