guerke : Боль

Она жила в мире волн, приливов, молний, течений, ветров. Состоящих из боли.
Концентрические круги ярко-оранжевой боли плясали на чернильном море боли. Кости расщелкивались на длинные синие стрелы и стремительно росли, прорывая кожу, отталкивая вбок и вниз мелкие кровоточащие органы. Изредка по телу пробегала черная молния. После нее боль усиливалась. Ноздри касались крышки черепа в крике.

Нежная классическая музыка, игравшая в палате, была ненужным дополнительным мучением, словно кто-то в серебряном воздушном парике сыпал на рану розовую пудру.

Потом боль стала всего лишь боль о!. Она знала эту боль – та приходила уже тысячу раз. Если сконцентрироваться на огненных пираньях, высасывавших глаза, – ее можно было терпеть.

Она разлепила веки. Зрачки были – как мирная черная полянка посреди колышущейся лунной травы.

И увидела пепельное лицо Анны – главного хирурга госпиталя.

Бесстрастное и не дающее надежды лицо.

Анна была успешна, прямолинейна и не допускала жалости - ни к себе, ни к другим. Взгляд серых глаз врезался с хрустом в мозг, как скальпель в убитую наркозом плоть.Мертвенный рот нельзя было назвать увядшим - вянет живое. Рот был - складки цемента под мастерком злобной иронии. Выжженные волосы приникали к черепу.

Анна считала часы до конца смены.

У нее был парализованный муж, дочка за границей, стерео, старенькое вольво и племянник в школе для одаренных дебилов.

На ее правой ступне был маленький треугольник мертвой кожи – обварила в детстве, уронив на ногу кипящий чайник.

Ржавая бритва и вибратор были ее идеями Красоты и Сексуальности.

Что бы она ни делала – она несла чуму. Она умела лечить – но на одного вылеченного приходились сотни разрушенных, обиженных, оплеванных, возмущенных, разуверившихся.

Анна не пускала людей умереть.

Она продлевала пытки и тянула мучения.

Она отговаривала родных от ошибок – и жизнь вытекала у них из глаз.
Она родила свою дочку в смерть.
Она была ангел жизни и одновременно конь блед.

У нее были странно деформированные половые органы.

Анна пошевелила пальцами в резиновых перчатках и посмотрела на очередную обреченную.

…Глаза двух женщин встретились.

Ангелы, игравшие на подоконнике в домино, закрыли глаза руками. В стерильном воздухе проскочил грозовой разряд.

Черная молния метнулась из черных глаз. Серый зигзаг выскользнул из серых глаз.

Каждая из женщин жадно припала к чужой боли. Каждая из женщин подло бросила другой свою собственную невыносимую боль – как раскаленный пятак дают слепому нищему.

Два вздоха облегчения вылетели из уст. Два крика радости полетели на небеса. На мгновение обе вздохнули с облегчением - и поднесли к губам золотой горн, который дают каждому новорожденному.

Финал 1:

...Утром двое пожарных в неуклюжих костюмах бродили по пепелищу, переговаривались по рации : "Нет, ничего нет, не нашли. Двое - врач и больная, пропали. Вероятно - сгорели до золы".

Финал 2:

...Утром двое пожарных в неуклюжих костюмах бродили по пепелищу "Нет, пока ничего не нашли". Внезапно они увидели девушку потрясающей красоты, нагую. Она сидела на обгоревшем куске операционного стола и играла золотой лентой. Разобрав обломки, пожарные обнаружили вторую девушку, не менее красивую - только запачканную. Они послюнили платочек, оттерли ее, затолкали обеих девиц в машину, и поехали за пивом. Начальству о находке решили не говорить.

Финал 3:

...Утром двое пожарных в неуклюжих костюмах бродили по пепелищу "Нет, пока ничего не нашли". Внезапно они увидели девушку потрясающей красоты, нагую. Она сидела на обгоревшем куске операционного стола и играла золотой лентой. Разобрав обломки, пожарные обнаружили вторую девушку, не менее красивую - только запачканную. Они послюнили платочек, оттерли ее, затолкали обеих девиц в машину, и поехали за пивом. Начальству о находке решили не говорить.
...Через полчаса на пустыре за городом остановилась машина. Открылась дверца, и оттуда кубарем выкатились две красивые, но расхристанные девицы. Из одежды на них были только какие-то замасленные тряпки. Пожарники не выдержали: какое уж там развлечение, если девушку еще и пальцем не трогаешь, - а она орет, как от боли. И так все время. Наверное, они все-таки были чудом уцелевшие пациентки психиатрического отделения.