Санитар Федя : ПСИХОВАННЫЙ И ЗОЛОТО ИЛЬИЧА 6.

Глава шестая
Девушка, можно с вами познакомиться?

Аркадий открыл глаза и понял, что он жив. Это было странно. Ещё более странным было то, что на лице он нащупал бинты, - значит, операция «Хамелеон» была всё-таки проведена. Увидев на запястье Семёна Марковича вытатуированного скорпиона, Аркадий решил, что он один из людей Верховного Жреца, и жить ему, следовательно, оставалось всего ничего. Распластанный на операционном столе, под наркозом, он был беззащитен, как никогда. И как Горболепов мог доверять ему столько лет? Да, возможно, они вместе учились, работали какое-то время, но даже если Семён Маркович продолжал оставаться внештатным сотрудником Управления, это не означает, что он не мог в какой-то момент сменить масть и начать двойную игру. Но оставался один вопрос. Если сейчас был самый благоприятный момент расправиться с Аркадием, то почему Семён Маркович не воспользовался им и сохранил ему жизнь? И для чего, судя по бинтам, всё-таки вживил ему в мышцы лица тысячи специальных полимеров? Может, Семён Маркович и Верховный Жрец, предводитель всей этой пресмыкающейся армии, имеют на него какие-то свои виды? И, возможно, Семён Маркович не догадывается, что Аркадий его раскусил? Пётр Ильич потерял бдительность, и его быстренько убрали. Интересно, кто это сделал – тот таинственный посетитель или лично Семён Маркович? Или же они из одной шайки-лейки, то бишь из одного Ордена?
Что ж, он жив, и это главное. Теперь посмотрим, кто кого?
Аркадий поднял голову и увидел, что он находится в своей палате. Он встал и подошёл к зеркалу. Голова была перебинтована, полностью скрывая лицо, как у древнеегипетской мумии. Оставались узенькая щёлка для глаз и прорезь для рта.
Аркадий открыл холодильник, достал новую бутылку коньяка, на этот раз – «Hardy Perle». Налил бокал почти до краёв и выпил одним махом. Пищи для размышлений было предостаточно, поэтому Аркадий чувствовал потребность снять напряжение и расслабиться. Интересная получилась история. Соблюдая строжайшую конспирацию, он прибыл сюда, чтобы окончательно «умереть» для всех своих врагов, и… оказался в самом логове!
Аркадий походил по палате, затем вернулся к холодильнику, достал коньяк и повторил. Нужно было срочно линять отсюда, но вот – как?
Пистолет, как ни странно, был на месте, остальные прибамбасы он сдал в технический отдел перед тем, как отправиться сюда, в клинику. Ничего, с двумя охранниками на воротах он справится и голыми руками. Аркадий сделал пару выпадов – стальные кулаки, промелькнув в воздухе, бесшумно поразили невидимую цель и застыли в ожидании новой.
Он вдруг вспомнил детство, проведённое в детском доме. Именно в то время и прицепилось к нему это прозвище – Психованный. Вообще-то он был нормальный, адекватный ребенок, не озорной, как другие, не злой, не жадный, но справедливый и, как с сарказмом сказала про него одна из воспитательниц, «творящий добро». И это было действительно так. Он не просто творил, он высматривал, вынюхивал и, когда другие, ничего не замечая, могли пройти мимо, он спешил на помощь в самых разных делах. Упала старушка – помогал подняться. Забрался котёнок на верхушку дерева, а слезть боится – карабкался на дерево и, прижимая к себе, мяукающего, снимал котёнка. Он творил это добро быстро, ловко, не ожидая никакой награды и с таким серьёзным и спокойным видом, словно ради этого и родился. Но когда на его глазах происходила несправедливость, девочку кто-нибудь обидел или что-то ещё, тут Аркаша преображался. Куда девалось его спокойная самоуверенность! Он принимал вид воинственный, и петухом бросался на обидчика девочек или кого бы то ни было. Наказывал того по полной, даже если он был старше и, возможно, сильнее. Уверенность в своей правоте делала Аркашу мужественнее и сильнее в сотни раз.
Так, стоп, приказал себе Аркадий. Сейчас главное – не торопиться и не наделать очередных глупостей.
Мобильник, вдруг вспомнил он. Срочно связаться с Горболеповым!
Он пошарил по карманам: пакетик с лекарством, которое он забыл принять, и бумажка из руки мертвеца. Телефона не было. Или выронил, пока его перекладывали с операционного стола на каталку, или же вытащили нарочно. Можно, конечно, было смотаться и так, но Аркадий решил, что генерала нужно обязательно предупредить, потому как он и не догадывается, что Семён Маркович – враг. И остаётся одно – забраться в кабинет к Семёну Марковичу и по спецсвязи выйти на Горболепова. Нынешнее положение вещей давало Аркадию полное право поступить так, как ему вздумается. Он войдёт в кабинет Семёна Марковича, и пусть кто-нибудь попробует его остановить!
Аркадий выглянул в коридор: никого. Бесшумно он дошёл до лестницы, пройдя мимо аквариума с пираньями. Потом вернулся и сунул в аквариум руку. Пётр Ильич оказался прав. Рыбы с внешностью кровожадной пираньи оказались нрава безобидного, как гуппи. Аркадий достал из кармана носовой платок, и принялся над аквариумом вытирать руку. В этот момент в воду упал пакетик с порошком, который он нечаянно вытащил вместе с платком. Пакетик мгновенно набух и пошёл на дно.
И чёрт с ним, ругнулся про себя Аркадий, всё равно не выпил вовремя. И подумал ещё, что, если встретит зеленоглазую красавицу, она обязательно поможет ему отсюда бежать. Придётся, конечно, раскрыться, но не просто же так были все эти ласки и объятия. И, если она работает здесь медсестрой, должна знать все потайные ходы и выходы – люк, может быть, канализационный или туннель, оставшийся от прежнего хозяина особнячка, в котором когда-то, судя по табличке при входе, останавливался Ф. М. Достоевский.
В коридоре на втором этаже было так же безлюдно, как и на первом. Возможно, Семён Маркович со своими помощниками проводит очередную операцию, а те, кому операцию уже сделали или же дожидается её, невылазно и тихо сидели в своих палатах, как кроты в норах. За исключением Аркадия.
Он прижал ухо к двери кабинета Семёна Марковича. Внутри было тихо. Аркадий вставил в замочную скважину обычную с виду булавку, покрутил её туда-сюда и замок, щёлкнув, открылся. Пожалуй, эта универсальная булавка-отмычка, в два счёта открывающая любой замок, было единственное, что Аркадий не сдал в технический отдел вместе с другими хитроумными приспособлениями своего арсенала, нарушив тем самым приказ руководства. Впрочем, злого умысла здесь не было. Он просто забыл это сделать. С пистолетом же марки ПСМ-78, которым оснащается высший командный состав Управления и лично он, Аркадий Филин, не расставался никогда.
Аркадий, приготовив на всякий случай пистолет, осторожно вошёл в кабинет Семёна Марковича. Хозяин отсутствовал, и это избавляло Аркадия от лишних хлопот.
Войдя, он прикрыл за собой дверь. Сел в кожаное кресло, над которым висел портрет Президента, и при виде которого Аркадию захотелось вытянуться в струнку, козырнуть и отрапортовать: «Спецагент Отдела Х по вашему приказанию прибыл. Служу Отчизне!» - и всякое такое, вплоть до панибратского обнимания, лобызаний и совместного распевания гимна. Как это произошло во время их последней встречи в Кремле.
Аркадий поднял телефонную трубку. На аппарате спецсвязи не было ни диска, ни каких-либо кнопок.
- Оператор слушает, - раздался из трубки мягкий женский голос.
- Соедините, пожалуйста, с генералом Горболеповым, - попросил Аркадий. – Это Семён Маркович. Пластический хирург, - добавил для чего-то.
- Назовите кодовое слово.
- Пиранья, - почему-то произнёс Аркадий, и тут же сам себе удивился: при чём здесь пиранья?
- Код неверный. Ваш номер…
- Хамелеон!
- …будет…
- Скорпион!
- … временно заблокирован.
Оператор повесил трубку, и Аркадий понял, что надежды получить от Горболепова новые инструкции, а заодно предупредить его, что Семён Маркович – враг, не оправдались. Придётся полагаться только на себя. Вспомнил запоздало кодовое слово. «Скальпель»! Именно его Семён Маркович назвал оператору.
Ещё Аркадий вспомнил, что благодаря какой-то специальной инъекции заживление ран происходит очень быстро, и ему уже через два часа можно будет снять бинты. И это хорошо, потому как не нужно будет выходить из клиники с забинтованным лицом, не придётся идти по улице мумией, распугивая прохожих. Если же он ещё раздобудет и волшебные пилюли, будет и вовсе замечательно. Приняв пилюлю, сменит лицо и неузнаваемым покинет клинику. Когда действие катализатора закончится, примет пилюлю другого цвета. И так, меняя одно лицо на другое, доберётся до столицы, где с генералом Горболеповым они и попытаются распутать весь этот таинственный клубок из Верховного Жреца, казначея партии Петра Ильича, его посетителя, после которого он и отдал Богу душу, предателя Семёна Марковича и всего золота Ильича. Записка из руки мертвеца наверняка прольёт свет истины на многое в этой истории.
Аркадий выдвинул ящик письменного стола, который оказался не заперт, и увидел несколько небольших прозрачных контейнеров из пластика, наполненных пилюлями. Всё правильно: оранжевая должна превратить его в рыжеволосого юнца, красная – в седовласого старца и синяя – в голубоглазую брюнетку-секси. Аркадий насыпал в карманы понемногу пилюль из каждого контейнера и так же незаметно, как пришёл, покинул кабинет Семёна Марковича.
Он спускался по лестнице, где вчера встретил зеленоглазую красавицу, и думал, что хорошо было бы встретить её вновь. И пусть, что ему придётся открыться, наверняка она поможет ему покинуть клинику тихо, без лишнего шума. Специально её разыскивать он, конечно, не будет, потому как есть риск нарваться на Семёна Марковича или кого-нибудь из обслуживающего персонала, а это в его планы не входит. Но вот если бы встретить случайно, прямо здесь, где вчера она так мило уронила поднос…
Ожидания не оправдались: не встретил. Но зато его ждал другой сюрприз. В аквариуме все рыбы плавали кверху брюхом, и Аркадий понял: порошок. Стоило случайно уронить пакетик в аквариум, и всё стало на свои места. Его хотели отравить! И принесла порошок ему именно она, зеленоглазая красотка, из-за которой он чуть было не погубил свою карьеру! Вот так дела! Значит, кулон с изображением Скорпиона на её шее – не просто так, не принадлежность к родившимся под этим вполне безобидным знаком, это – символ принадлежности к Ордену Золотого Скорпиона! Как и татуировка на запястье Семёна Марковича! Да они здесь, выходит, все заодно. И попал он в настоящую цитадель зла, из которой нужно убираться как можно быстрее!
В своей палате перед зеркалом он принялся снимать бинты, слой за слоем осторожно отматывал, как изоленту со старой электропроводки, ожидая увидеть обезображенное свежими шрамами лицо. Но ничего подобного он не увидел. Лишь приглядевшись очень внимательно, можно было увидеть мелкие, словно морщинки, чёрточки. И щетину.
Аркадий, достав модную электробритву «Senokos», тщательно побрился.
Потом, недолго думая, он бросил в рот синюю пилюлю и проглотил.
Через несколько минут перевоплощение началось. Сначала он почувствовал, как заработали под кожей невидимые моторы, превращая химическую энергию в механическую, а затем в зеркале увидел, как лицо вздувается буграми, затем некоторые оседают, образуя впадины и меняя форму носа, губ, подбородка и всего остального. Коричневый цвет глаз сменился на ярко-голубой, как у сиамской кошки. Прямые волосы свернулись сами собой в тугие красивые локоны.
«Ничего, - подумал Аркадий, придирчиво разглядывая своё новое отражение. – Хорошенькая. С такой я сам не прочь бы был познакомиться. Ещё бы губы накрасить помадой Essence de Beaute от Dr. Pierre Ricaud, а глаза «распахнуть» тенями от Bourjois и удлинить ресницы тушью от Maybe line, придавая взгляду выразительность, получится красотка, какой впору блистать в голливудских блокбастерах, в роли подружки супергероя. Мне же нужно всего лишь покинуть эту клинику. Эту чёртову цитадель зла, где всё кишмя кишит людьми Верховного Жреца».
Он накинул ветровку, современный фасон которой стирал напрочь половую принадлежность того, кто её одевал, превращая в бесполое существо, озабоченное тренировками и пробежками. На ноги натянул моднющие кроссовки «Dristnja na postnom masle».
Аркадий, беспрепятственно вышел из особняка на улицу, взглянув напоследок на таблички возле двери. Одна из которых констатировала, что сейчас здесь находится отделение российского НИИ пластической хирургии, а другая робко напоминала, что когда-то, сто с лишним лет назад, здесь останавливался великий русский писатель, автор «Идиота» и «Братьев Карамазовых», и призрачно намекала, что, возможно, именно здесь его посетила мысль написать одно из своих бессмертных произведений. Табличка скромно умалчивала, что останавливался писатель здесь проездом, по причине непогоды и раскисших дорог, и, давя клопов в своём неуютном номере (в то время в особнячке размещался постоялый двор), проклинал дожди, грязь и эту Тмутаракань, где его угораздило застрять. Да так, пожалуй, было везде. Каждый захудалый городишко в российской глубинке искал следы, оставленные случайно на его давно сгинувших мостовых великими людьми, чтобы приобщиться к великому прошлому и бросить на свой ничем не примечательный городок отблеск чужой славы. Даже если тот самый великий, писатель или художник, проезжая в экипаже с сонным видом, смурно взирал на бесштанных ребятишек, возящихся в грязи, а потом, когда экипаж застревал в этой грязи, не мог найти ни одной трезвой и добродетельной души, чтобы этот экипаж из грязи вытолкать. Когда же находил пару забулдыг с хитрыми испитыми мордами, те заламывали за помощь такую неслыханную сумму, что человеку проще было плюнуть и остановиться на несколько дней на постоялом дворе с клопами, до тех пор, пока грязь не просохнет и можно будет без оглядки уносить ноги из этого ужасного места. Местные краеведы, спустя сотню, а то и больше лет, находят ещё теплую трубку, забытую великим в постоялом дворе, и даже праправнуков тех бесштанных ребятишек в грязи. Трубка вместе с пеплом выставляется в местном музее рядом с фотографиями потомков карапузов, видевших когда-то экипаж в грязи и хмурую, выглядывавшую из него физиономию.
Свежий воздух приободрил Аркадия и придал ему сил. Он почувствовал себя так, словно выбрался на свет Божий из тёмного и сырого подвала, и сразу вспомнил свой сон, где преследовал Жреца по подземным мрачным лабиринтам, а потом тот превратился вдруг в Скорпиона, огромного, страшного, из чистого червонного золота, пули от которого отскакивали, как от лимузина, бронированного по стандарту НАТО.
По дорожке, вымощенной природным камнем, Аркадий дошёл до ворот и уверенно вторгся в будку к охранникам. Их было двое, и оба они встрепенулись при появлении Аркадия, который успел заметить, что один из охранников читал книгу Олега Рубашкина «Как жениться на миллионерше», а второй листал какой-то гламурный журнал.
Было ясно, что два этих твердолобых и зрелых обалдуя в чёрной униформе представители того безнадёжного поколения, о котором сегодня пишут книги и снимают кино, причем те, кто это делает, ни черта про то поколение не знает, потому как сами родились или намного раньше, или намного позже. Поколение, чей старт был ярок, и чья жизнь была растрачена бездарно, давно покоится на бесчисленных российских кладбищах. Редкие выжившие его представители обитают исключительно в будках охраны, как в заповедниках, облачённые во все чёрное, словно в наказание за прежнюю пёструю и весёлую жизнь в начале девяностых – бэушные «бэхи» с кожаным салоном и музыкой «Macintosh», фигуристые и длинноногие любовницы на переднем сиденье, малиновые пиджаки, белые дороги, высокомерный взгляд, золотые цепи в палец толщиною на бычьей шее. И абсолютная уверенность, что в твои двадцать с небольшим жизнь удалась и продолжаться так будет вечно. Прогнозы не оправдались.
Малиновые пиджаки поистрепались и вышли из моды. Белые дороги, ведущие в никуда, привели к единственной развилке с надписью на указателе: «Налево тупик и костлявая с косой. Направо клиника для реабилитации наркозависимых и жизнь как у всех». Кто поумнее, выбрали направо. «Бэху» сменила древняя отечественная «копейка» тестя с багажником на крыше и скрипучей магнитолой с заезженной кассетой Михаила Круга, причём заезжена она одной-единственной песней – «Владимирский Централ», от которой тесть с тёщей готовы повеситься, когда их весной на их же машине везёт вместе с рассадой на дачу некогда крутой зятёк. Самое интересное заключается в том, что тёща по привычке продолжает зятька побаиваться. Ещё с тех времен, когда он, важный, с задранным до небес носом, разъезжал на лаковом BMW и к своей машине всякий сброд близко не подпускал, тем более с рассадой в грязных ящиках. И потому выражать своё недовольство задолбавшим «Владимирским Централом» она будет привычным способом. То есть станет пилить супруга, вспоминая ему грехи столетней давности. А тот, ошалев от музыки не меньше, станет терпеливо всё это выслушивать, вместо того чтобы разрешить конфликт очень просто и эффектно – отвесив зятю-обалдую подзатыльник и выбросив осточертевшего Круга в окно, потому как теперь – можно. Что касается золотых цепей, они давно были проиграны в карты или сгинули в ломбардах. Любовницы, шустро перебирая длинными ножками, разбежались.
От былой самоуверенности и высокомерия не осталось и следа. Свирепый взгляд в прошлом. И сегодня на лицах охранников были нарисованы холуйские, угоднические улыбки. Аркадий подумал, что тот из них, кто читал Рубашкина, наверняка мечтает ещё вкусить красивой жизни, охмурив богатенькую вдову. А другой смирился, понимая, что прошлое не вернуть, и красивую жизнь сегодня он может увидеть лишь в своих воспоминаниях, или на страницах гламурного журнала.
- Привет, мальчики! – бросил Аркадий охранникам, думая, как бы половчее перескочить через турникет, который открывался после того, как человек клал для идентификации ладонь на специальную площадку.
Охранники вежливо ответили на приветствие и так же вежливо напомнили, что необходимо просканировать линии ладони и предъявить пропуск.
- Какие вы щепетильные мальчики, - сказал Аркадий, пытаясь придать голосу шаловливый тон. – То руку вам, а то и ещё чего. Скоро придумаете ещё, может, попу сканировать.
- А что, было бы неплохо, - хохотнул тот, что был с журналом. – Но только если бы это касалось красоток, вроде тебя, - и тут же смолк, понимая, что позволяет лишнего в разговоре с посетителем клиники. Кто знает, может, эта дамочка – жена какого-нибудь нефтяного магната. Ляпнешь, не подумав, а потом беды не оберёшься. Семён Маркович давно предупреждал, чтобы вели себя с посетителями деликатно, но в то же время не забывали выполнять возложенные на них обязанности.
- Бюрократы вы, мальчики. Любите усложнять жизнь простым людям. Я очень тороплюсь.
- Я, конечно, извиняясь, - кашлянув для солидности, произнёс второй охранник. – Но наше дело маленькое. Нам говорят – мы выполняем.
- Понимаю, - восхищённо пропел Аркадий. – Вы – солдаты, и живёте приказами. Как это восхитительно!
- Ну да, - поддакнул охранник. – Мы как солдаты. Начальство приказывает, а мы – вперёд, на мины. Извиняюсь я, но такой порядок. Ладонь быстро идентифицируется, потом показываете пропуск, и вы, покинув клинику, идёте по своим делам.
- И как быстро она иденти… или как там?
- Мгновенно, вы что, не помните?
- Конечно, помню. Но сами знаете – память девичья. Да и нельзя ли без этого обойтись? Неужели вы меня не помните? Я пришла утром, у меня была назначена консультация у Семёна Марковича.
- Помним, как же, - к удивлению Аркадия ответил охранник с журналом. – Но порядок есть порядок.
- И что, кто-нибудь порядки ваши пытается нарушить?
- А то! – сказал охранник, мечтавший жениться на миллионерше. – ЧП у нас тут произошло. Клиента убили. Отравили прямо в его палате!
- Да ну! У вас так всё здесь строго, такая охрана, и вдруг – убийство. Вы шутите?
- Серьёзно говорю. И дело в том, что клиент сам ждал посетителя, а он его и укокошил.
- Что вы говорите!
- Серьёзно говорю. И спокойно, идентифицировав ладонь, вышел. Мы сигнал получили с опозданием, потому и не удалось злодея задержать. Только выскочили за ним, а он по газам дал и укатил на своём «Порше», как бешенный.
- Ага, - подтвердил другой охранник. – «Порше», я сам видел. И номер «666». Как у сатаниста какого-нибудь. Красивая тачка.
- И вы думаете, что убийца он? Посетитель этот?
- Кто же ещё? Больше некому. Кладите, пожалуйста, ладонь.
Аркадий положил ладонь на площадку, но не на то место, где светился контур, указывающий, куда руку класть, а сбоку.
- Нет-нет, - сказал охранник с журналом, - не сюда, а вот сюда. Давайте я покажу.
Он подошёл к Аркадию и попытался взять его за руку, чтобы показать, как нужно идентифицировать ладонь, но Аркадий незаметным ударом в область солнечного сплетения свалил того с ног, а затем, подскочив к другому охраннику, одним ударом вырубил и его.
- Полежите, - сказал он уцелевшим представителям безнадёжного и канувшего в Лету поколения. – Вот так, минут тридцать отдохнёте, а потом очухаетесь. Свой пропуск я, кажется, потеряла.
Аркадий перемахнул через турникет и покинул «цитадель зла». На автостоянке, уже за пределами клиники, его окликнули из одной машины:
- Девушка, а, девушка!
- Чего вам? – хмуро спросил Аркадий.
- Можно с вами познакомиться?
Аркадий обернулся, и тут же услышал:
- Простите, я обознался.
В машине сидели двое, в клетчатых, как у клоунов или довоенной шпаны, кепках, на коленях у одного лежала фотография Аркадия Филина.
- Похож?
- Да ты что? Это ж баба! Ничего общего с нашим клиентом! Разве что походка, как у мужика!
И двое засмеялись, провожая взглядом удалявшуюся спину Аркадия.